Судьба – тени прошлого - Амир Эйдилэин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Каких ещё нюансах? — возразил Ольгерд, удивившись словам капитана.
— Этого тебе знать не положено. В твоей группе есть я, — ответил Доббер. — В общем, вы знаете, что делать. С этого момента мы разделяемся на пять направлений. Однако за пределы леса не выходить ровно до того момента, пока не станет ясно, что в нем нет того самого лагеря! Усекли?
Избранные ребята сразу кивнули и ринулись со своими группами по разные стороны.
Остались только Роуланд Доббер, Джеймс, Адияль, Ольгерд, Дэрек и Ринферн, один из старших в лагере Эверарда. Именно на этот подотряд делалась ставка.
— Итак. Наше движение будет нацелено к Югу. Однако… Если хоть кто-нибудь погибнет или станет обузой, то я без колебаний прикажу бросить его. Так что в ваших интересах выполнить задание успешно и без проколов.
— Что с едой? — спросил Ринферн. По его полноватой форме можно было сделать вывод, что покушать он любит.
— Если кто-то захочет набить себе живот, то пусть ловит белку или рыбу в речке. Никаких сумок или чего-то ещё, что может затруднить передвижение или оставить информацию о нас. Это обязательное условие. Всем ясно?
Все кивнули. Процесс пошёл.
Адияль, который ещё только начинал познавать азы воинского ремесла, пока дядя был жив, не имел ни малейшего представления о том, как работает разведка. Поэтому следить за каждым движением ребят ему было крайне любопытно.
Во-первых, каждый двигался максимально тихо и осторожно, всматриваясь в каждую отметину в почве, траве, на стволах деревьев, следя за каждой веткой высокорослых деревьев. Леонель смог догадаться, что так они пытаются найти след игъварских солдат, а на ветки они смотрят, скорее всего, опасаясь лучников.
Во-вторых, за всё время их следования никто из них не произнёс и писка. Никто даже не чихнул, хотя Дэрек натужно сдерживал то ли приступ кашля, то ли икоты. Так они шли тихо и безмятежно, исследуя каждую веточку и лист, порядка трех часов. Добравшись до речки, Доббер выказал некий жест рукой, и ребята остановились.
Леонель не понимал абсолютно ничего из языка жестов, которым пользуются разведчики. Но с помощью интуиции и аналогий Адияль смог понять, что капитан указывает конкретно на Джеймса, Ольгерда и Дэрека, приказывая куда-то идти по определённому радиусу. Что это значит, до ума его не дошло, но Доббер явно дал понять весьма простым движением, что сейчас нужно молчать.
Обстановка казалась накаленной: гробовая тишина, полное непонимание, опасность, слишком высокая ставка.
Адияль присел спиной к вислому стволу сосны и долгое время пытался избавиться от дурных мыслей. Так и заснул.
Проснулся он уже спустя час, когда вернулись Джеймс, Ольгерд и Дэрек.
— Всё чисто. Ни следа, ни намёка на вражеских персон не обнаружили, — доложил голубоглазый.
— Эй, Эди, подъем! Ты чего спать удумал? — тряся Леонеля, голосил Дэрек. — Никогда нельзя спать на разведке!
— Вы чего вдруг языки свои развязали? — ещё не отойдя спросонок, удивился Адияль. Он уже отвык слышать нормальную человеческую речь. Всё, что он мог уловить своими ушами последние часы, — щебетание птиц, шорох грызунов и прочих животных.
— Расслабься пока что, парень. Здесь мы немного передохнем. Твои товарищи обошли эту чащу в радиусе, в котором наши разговоры могут быть услышаны. Так что здесь мы в безопасности и можем некоторое время отдохнуть, — ответил капитан, положив сумку с голубями на небольшой пенёк.
— Да. Только не всё так гладко. Мы нашли следы медведей, которые, видимо, уже обитают в этой глуби, — вставил Джеймс, прервав облегченные нотки.
— У этого есть арбалет, — сказал Роуланд Доббер, указав на Ринферна.
— Убить медведя арбалетом… Это же бред собачий! — буркнул Джеймс.
— Успокойся! Пока и намёка на медведя нет. И да, арбалет — лучшее, что у нас есть. При необходимости кто-то будет ценою своей шкуры тянуть время. Всем ясно? Или ещё кто-то не понял, на каком мы задании? — грубо, но размеренно проговаривал капитан.
— Давайте все будем сохранять спокойствие! Джеймс, перестань уже! — вставил Ольгерд.
— Кто будет нам еду ловить? — поинтересовался Адияль, попытавшись сгладить углы.
— Ты, наш упитанный товарищ, ну и ты, сын Вэйрада, раз уж поинтересовался, — сухо ответил капитан.
— Но я не умею охотиться… — пролепетал Леонель.
— Значит, еще и Ольгерд пойдёт с вами.
Так как двигаться вперёд было опасно и в связи с угрозой встречи с громадным хищником, и по причине слабой изученности территории, горе-охотники направились назад.
Поначалу процесс шёл туго. Никакой живности не встречалось. Однако уже спустя час они нашли целое семейство кабанчиков, поедавших орешки на прогалине.
Ловким выстрелом из арбалета, Ринферн повалил одного из них. Было принято решение, что им пока будет достаточно одного крупного кабана, поэтому остальных они оставили в покое. Чтобы не мучить бедолагу, Ринферн ловким движением зарезал зверя.
— Знаете, в моей семье папа был охотником, пока не погиб от лап волка. И он меня всегда учил, что любое животное имеет право на посмертное отмаливание… ведь каждое живое существо в этом мире рождено было Всебожеством. Значит, и умирать должно соответствующе, — вдруг заговорил Ринферн.
— Да. Это правильно, — согласился Ольгерд и вместе с товарищем прочитал молитву. — А поведай нам свою историю. Последнее время у нас традиция появилась рассказывать про своё прошлое… — ухмыльнувшись, сказал Ольгерд.
— Да, я заметил… Я многое вижу, хоть и сам не заметен. Однако говорить мне особо нечего… Моя мама… Я не знаю, кем она была. Моя история, как и я сам, в вашем кругу совсем ничем не примечательна. Я всего лишь мальчик, который остался с отцом, когда мама нас оставила — земля ей пухом. Папа был охотником, как я уже сказал. Но вот так он и скончался… от клыков волка. Потом, как и у всех… Эверард Медбер взял меня на обучение в лагерь…
— Да… ты ведь в лагере дольше даже Джеймса? Но почему-то ты всегда был… незаметным, что ли…
— Вот такая судьба у тихих ребят, что не любят быть на виду, — спокойно ответил Ринферн. — У нас в лагере есть хотя бы кто-нибудь не с грустной предысторией?
Ольгерд замолчал. Но через какое-то время Адияль всё-таки вымолвил:
— Моя история не такая… Мы с братом никогда не нуждались в помощи. Однако… о моей матери я ничего не знаю. Я помню её голос, — произнёс он с слегка грустной
