Сама невинность - Бертрис Смолл

Ранульф тем временем вернулся к шатрам, где ждал его оруженосец. Пока Пэкс снимал с него доспехи, явился сэр Гаррик.

— Весьма неглупый поступок с твоей стороны, — заметил он. — Многие рыцари жестоко тебе завидуют.

— Я не хотел никого оскорбить.

— И не оскорбил, — рассмеялся сэр Гаррик. — Мы все восхищаемся тем, что, выбив из седла рыцаря Матильды, ты умудрился предложить награду старой драконше. Молодец!

— Из своего прошлого опыта при дворе я знаю, что самые непримиримые враги — это знатные леди, так что лучше их не злить, — улыбнулся Ранульф. — Герцог узнал меня, когда я клялся ему в верности, и представил герцогине. Она соизволила сказать мне несколько добрых слов. Меня пригласили погостить, и я, разумеется, не смог отказаться.

— Уверен, что твоя жена поймет.

— Да, она лучшая женщина и хозяйка на свете, — согласился Ранульф, хотя втайне тревожился за свою малышку. Руан так далеко от Эшлина. Между ними лежат море и длинный отрезок суши. Не напали ли на них валлийцы? Или, как и в прежние годы, Эшлин оставили в покое? Он не может послать гонца к жене, ведь Эшлин лежит в стороне от оживленных дорог. Никто из придворных, даже рыцарь, возвращающийся в Англию, не согласится туда поехать. Да и богатые торговцы попадали в Эшлин крайне редко, разве что иногда заворачивали какие-нибудь мелкие разносчики с дешевым товаром. Придется положиться на волю Божию.

После турнира, где он победил лучшего рыцаря Матильды, Ранульф понял, что герцогиня Алиенор явно выделяет его из остальных. Вечером того же дня, когда все собрались в зале, она подозвала его к себе и осведомилась;

— Ты поклонник изящных искусств, сэр Ранульф?

— Нет, госпожа, — сухо усмехнулся он, — я всего лишь простой рыцарь. И хоть умею читать и писать, не силен в стихосложении и употребляю свои знания лишь затем, чтобы вести дела поместья.

— Знаешь ли ты латынь?

— Только церковную, госпожа.

— И никакой поэзии? — вздохнула она, склонив голову набок.

— Нет, госпожа. На что она годится?

Герцогиня рассмеялась:

— Чтобы добиться любви дамы, сэр. Неужели никто из моих женщин не успел тебя очаровать, сэр Ранульф? Если такая есть, ты должен научиться сочинять в ее честь стихи и баллады.

— Я женатый человек, госпожа, — осторожно возразил он, — и приехал в Руан принести мои обеты вашему мужу и предложить свои услуги. И хотя леди, окружающие вас, подобны весенним цветам, все они лишь бледные звезды в сравнении с такой сияющей и ослепительной луной, как вы.

Алиенор Аквитанская улыбнулась, удивленная и польщенная столь галантной речью.

— Думаю, что еще сумею сделать из тебя поэта, сэр Ранульф. Но скажи, чем же ты расположил к себе свою жену?

— Хозяйка Эшлина была выбрана мне в жены самим королем Стефаном. Ее владения находятся вблизи границы с Уэльсом, и королю понадобился верный человек, чтобы защищать рубежи страны. Моя жена с пяти лет воспитывалась в монастыре Святого Фрайдсуайда и должна была вот-вот принять постриг. Но вместо этого вышла замуж.

— Вот как, — понимающе кивнула герцогиня.

— У нас недавно родился сын. Его назвали Симоном в честь моего отца и Хьюбертом, ибо он родился в День святого Хьюберта, — пояснил Ранульф.

— Возможно, когда-нибудь твой сын приедет ко двору, чтобы служить моему крошке Уильяму, — ответила герцогиня. Ей нравился этот простой человек и его искренние речи. Ранульф де Гланвиль не из тех, кто таится и держит камень за пазухой. Она снова вернулась к теме искусств:

— Может, ты поешь, сэр Ранульф?

— Пою? — Какой странный вопрос! Мужчины не поют. — Нет, госпожа, не пою.

Одна из дам герцогини наклонилась и что-то прошептала. Алиенор лукаво улыбнулась:

— Леди Элайза желает знать, каким же образом вы можете осчастливить жену, если не поете и не сочиняете стихи?

— Заставляю петь ее, госпожа, — нашелся Ранульф, чем вызвал взрыв общего смеха.

— Вижу, ты остроумен и сообразителен, сэр рыцарь, — усмехнулась герцогиня, весело блеснув си ними глазами. — Значит, есть надежда, что тебя еще можно обратить в нашу веру.

— Я всего лишь откровенен, — поклонился Ранульф.

С этого дня его включили в круг приближенных, хотя люди знатные по-прежнему считали его особой незначительной. Герцогиня доверяла ему присматривать за юными дамами, и он честно исполнял свои обязанности, оберегая их от распутных повес, способных погубить репутацию наивной девы. Ранульф не флиртовал с ними, как на его месте поступили бы другие, ибо понимал, что жестоко обидел бы свою невинную Элинор, узнай она об этом. Девицы дали ему прозвище Сэр Дядюшка, чем немало позабавили Гаррика Талиферро.

— Ну и монахом же ты стал! — издевался он.

— Уж лучше быть в глазах жены монахом, чем похотливым развратником, — отмахнулся Ранульф. — Сам знаешь, что Элинор получила монастырское воспитание и во многих вопросах остается прежней чистой девочкой.

— Похоже, ты любишь ее, — догадался Гаррик.

— Да, хотя так и не нашел в себе мужества признаться. Но как только вернусь домой, скажу правду. Элинор давно пора знать все. Просто боялся, что она отвергнет меня, потому что я гораздо старше и был навязан ей самим королем. Все же, прощаясь с Элинор, я подумал, что она немного смягчилась и, возможно, питает ко мне такие же чувства. Больше я не в силах молчать.

— Разумеется, — согласился приятель. — Хотя мне этого не понять, но женщины отчего-то обожают слышать слова «Я тебя люблю».

Прошел август. За ним — сентябрь. В начале октября герцог собрал войско и отправился покорять восставшего вассала Роберта де Ториньи, внезапно отказавшегося платить полагавшуюся дань. Ранульфу приказали присоединиться к воинам, осаждавшим замок де Ториньи. Он очень обрадовался, поскольку веселая жизнь при дворе и обязанности опекуна молодых леди порядком ему надоели. Он отчаянно сражался, заслужив наконец уважение тех знатных лордов, которые раньше его не замечали. Все посчитали, что именно такого человека следует иметь на своей стороне и в союзниках.

В самом конце октября прибывший из Англии посланец сообщил, что король Стефан умер двадцать пятого числа в Дуврском замке. Герцог воспринял новости спокойно и продолжал осаду, пока от замка Ториньи не осталось камня на камне, а его хозяин не приполз к повелителю на коленях. Новый король вернулся в Руан отпраздновать восхождение на трон вместе со счастливой матерью и женой, которая к тому времени была уже на сносях. Во всех церквах служили торжественные мессы в честь нового короля и поминальные службы по старому. Хотя в Руане был архиепископ, но собора еще не успели построить.

Как-то ночью Ранульфа подняли с постели, и королевский паж повел его в личные покои Генриха. Невыспавшийся рыцарь на ходу протирал глаза. Король был известен как человек, способный бодрствовать едва ли не сутками, и обычно спал не более четырех часов. Паж проводил Ранульфа в покои и немедленно исчез. Де Гланвиль быстро поклонился его величеству. Король сидел за длинным столом. Перед ним лежал пергаментный свиток.