Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

– Ну а чем она занимается в течение дня? – спрашивала Кларри, желая знать подробности.

– Заботится о Джеке и об их доме, – ответил Уилл, пожимая плечами.

– Но на это не может уходить целый день, – возразила Кларри.

Уилл, казалось, хотел добавить что-то еще, но вместо этого грустно улыбнулся и сказал:

– Почему бы вам самой не навестить сестру? Они с Джеком женаты уже больше года, а вы были у них всего лишь раз.

– А разве у меня было на это время? – сказала Кларри.

Уилл впервые упрекнул ее, и его критика задела Кларри. Она избегала Олив так же, как и сестра сторонилась ее. В тот единственный визит перед Рождеством, когда Кларри появилась у них на пороге с цветком в горшке, она не застала хозяев дома и оставила растение у соседей.

И теперь, когда Герберт снова предложил ей съездить к сестре, Кларри собралась с духом и согласилась. Она срезала в саду несколько роз, завернула их в коричневую оберточную бумагу и поехала на старом велосипеде Уилла вдоль реки в Лемингтон.

Подъезжая к опрятному многоквартирному дому с большими окнами на фасаде, свидетельствующими о том, что здесь проживают обеспеченные представители рабочего класса, Кларри в глубине души надеялась, что Джека и Олив не окажется дома.

На ее стук открыл всклокоченный, заспанный Джек. Секунду он смущенно глядел на нее, не узнавая под большой шляпой, обвязанной ярко-красным шарфом.

– Кларри? – удивился он.

– Здравствуй, Джек, – улыбнулась она, протягивая букет. – Это для Олив.

Он взял цветы, настороженно глядя на нее.

– Олив не говорила, что ты придешь.

– Я всего полчаса назад решила вас навестить. Герберт посоветовал мне вас проведать.

– Олив в постели.

Было видно, что Джек не знает, как поступить. Кларри почувствовала себя чрезвычайно глупо. Она явно прервала их послеобеденный сон.

– Прости, мне не следовало являться без предупреждения. Приду как-нибудь в другой раз.

– Да нет, что за ерунда, – сказал Джек, справившись с растерянностью. – Олив будет рада тебя видеть. Заходи.

Оставив велосипед у ограды перед входом, Кларри прошла за ним в крохотную прихожую с выкрашенными зеленой краской стенами. Направо была дверь в гостиную, налево уходила вверх крутая лестница. Перила и дверные косяки были выкрашены в белый цвет, благодаря чему помещение казалось более свелым. На Кларри повеяло сандалом, и у нее сжалось сердце. Белгури. Прямо перед ними была открыта дверь в кухню. Туда ее Джек и повел.

– Присаживайся, – распорядился он, бросая цветы на некрашеный сосновый стол у окна, – а я позову Олив.

Прислушиваясь к его шагам, Кларри с любопытством осмотрелась. Побеленные стены были украшены узором из листьев, опоясывающим комнату подобно гирлянде. Кое-где она была зеленого цвета, кое-где желто-красного. Среди листвы виднелись золотые, бирюзовые и ярко-красные птички. Здесь стояла простая мебель: стол и четыре стула, буфет и сундук. Но все это было выкрашено в светло-желтый цвет, буквально ослепляющий глаза. Два узких кресла, обитых синей в желтый цветочек тканью, стояли по обе стороны от печи. Белые жалюзи висели на открытом окне, деревянные планки тихо постукивали на легком ветру. Стоявшие в буфете блюда, точно такие, как были у их матери в Белгури, были расписаны бело-синим орнаментом в виде ивовых листьев.

У Кларри встал ком в горле, и она быстро отвела взгляд. Она подошла к кухонному окну и выглянула в чистенький внутренний дворик с побеленными стенами и цветами в кадках: рододендрон в большой бочке, азалии, настурции и анютины глазки в крашеных и покрытых лаком ящиках из-под чая. Буйство красок поражало воображение. Кларри осознала, какими унылыми и тусклыми были принесенные ею темно-красные розы, которые уже слегка увяли, лежа на столе.

Наконец Кларри услышала приближающиеся шаги и, обернувшись, увидела входящего Джека и позади него Олив. На щеках ее младшей сестры играл румянец, глаза сияли, а золотисто-рыжие волосы свободно спадали на плечи.

– Как у вас тут чудесно! – воскликнула Кларри. – Это похоже на кусочек…

Слова замерли у нее на устах, когда Джек отступил в сторону и в комнату вошла Олив. Кларри изумленно уставилась на сестру.

– Олив, – ахнула она, – ты в положении!

Сестра подалась вперед, уперев ладони в поясницу. Она кивнула, глядя почти вызывающе.

– Да, – сказал Джек, горделиво улыбаясь. – Олив на последнем месяце.

Кларри стало трудно дышать.

– Это замечательно, – просипела она. – А я и не знала.

Олив быстро переглянулась с Джеком.

– Разве Уилл ничего тебе не сказал? – спросила она.

Кларри покачала головой. Она протянула руки вперед, не в состоянии вымолвить ни слова. Немного помешкав, Олив двинулась ей навстречу. Кларри обняла ее. Это было неловкое объятие. Кларри ощутила какое-то движение, наподобие легкого толчка, и отшатнулась, широко открыв глаза.

– Это малыш? – спросила она изумленно.

– Да, малыш, – улыбнулась Олив, покровительственно положив ладони на чрево.

Джек подвел жену к креслу, стоявшему сбоку от очага, и усадил, подложив под спину подушку.

– Садись, Кларри, – настойчиво предложил он, – а я приготовлю вам чай, пока вы беседуете.

Джек суетился, заваривая чай, а Кларри не знала, о чем говорить. Почему никто ничего ей не сказал? Когда Олив собиралась сообщить ей о своей беременности? Подумать только, она могла узнать об этом от сплетниц в чайной! Уиллу следовало сказать ей об этом. Но по мере того, как Кларри справлялась с потрясением и обидой, она начала догадываться, почему от нее скрывали беременность сестры. Окружающие понимали, что это известие причинит ей страдания, подчеркнув ее собственную бездетность.

Кларри подавила в себе возмущение. Это ведь ее любимая сестра, которая собирается родить своего первого ребенка. А она станет теткой. Это повод для радости, независимо от ее собственных семейных неурядиц.

Прихлебывая заваренный Джеком чай, Кларри постаралась завязать разговор, болтая о чайной, о прогулках верхом с Уиллом, о выходах в парк с Гербертом и двойняшками.

Постепенно Олив покинуло напряжение, и она заговорила о волнении в ожидании родов.

– Если это будет девочка, мы назовем ее Джейн, в честь мамы, – сказала Олив, – а если мальчик, то Джорджем – в честь папы Джека.

Кларри наклонилась вперед и сжала руку Олив.

– Я так рада, – улыбнулась она. – Кто бы ни родился, я хочу первой об этом узнать.

Когда она собиралась уходить, ей внезапно пришла в голову мысль.

– А я вот что подумала… Ты уже решила, кого хотела бы видеть рядом, когда придет время рожать? Если желаешь…

– Все уже решено, – твердо заявил Джек. – Моя мама нам поможет. Она принимала множество родов.

Олив старалась не встречаться с сестрой взглядом, заливаясь густым румянцем. Кларри раздумывала, поцеловать ли ее на прощание, но тут Джек обнял жену за талию, словно давая Кларри знак не делать этого. Она взялась за велосипед.

– Спасибо за цветы, Кларри, – сказала Олив натянуто.

Кларри кивнула и покатила велосипед прочь от их крыльца. В конце улицы она обернулась, чтобы помахать на прощанье рукой, но входная дверь была уже закрыта. Кларри ощутила, что стала лишней для них. Она едва сдерживала рыдания. Почему Олив так с ней поступает? Кларри крутила педали и винила во всем Джека. Он, должно быть, не хотел, чтобы его жена поддерживала отношения со своей сестрой.

Вернувшись домой, Кларри пожалела о том, что рядом нет Уилла, с которым можно было бы поговорить о сложившейся ситуации и о ее обиде за то, что ее старались изолировать от беременной сестры. Рассказывать об этом Герберту ей было немного неловко. Кларри подождала, пока сиделка поможет ей его вымыть и уложить в кровать, а потом уйдет до утра.

Герберт сидел, опершись на подушки. На фоне белого льна его кожа казалась желтой.

– Я думаю, они вообще не собирались мне об этом говорить, – с горечью произнесла Кларри. – Представляешь, я могла бы не узнать о том, что у меня родился племянник или племянница. Уилл все знал, но, видимо, решил, что не вправе рассказать мне об этом. Как же я могла допустить, чтобы мы с Олив так отдалились друг от друга? Я как будто разговаривала с посторонним человеком.

Герберт поднял трясущуюся руку и глубоко вдохнул перед тем, как заговорить.

– П-прости меня, – произнес он, заикаясь.

Кларри пристально взглянула на него.

– В том, что у нас с Олив случился разлад, нет твоей вины. Ты всегда был очень добр к моей сестре. Она злится именно на меня по не понятной мне причине.

Герберт покачал головой.

– Не… за это.

Он печально посмотрел на нее.

– За что же ты тогда извиняешься?

– За то… что был эгоистом, – с трудом проговорил он. – Не дал тебе… ребенка.