Навсегда в твоих объятиях - Кэтлин Вудивисс

Она с трудом взяла себя в руки.

— И что же именно вы с вашими приятелями задумали?

— Разделить с вами ваше богатство… — Он самодовольно улыбнулся, снова шаря глазами по ее фигуре. — А возможно, на некоторое время — и удовольствие от компании. — Он запрокинул голову и заливисто расхохотался, отчего волосы на головах пленников зашевелились. Отсмеявшись, он ударил себя по широкой груди загорелой рукой. — Кстати, позвольте представиться, сударыня. Я — Ладислас, внебрачный сын польского князя и простой казачки, а вот эти достойные ребята, — он широко повел рукой, указывая на своих приспешников-оборванцев, — мои придворные. Они неплохо мне служат, не так ли?

Разбойники так и грохнули, радуясь остроумию своего предводителя, но Эли презрительно фыркнула:

— Безродный варвар, да еще главный!

Ладислас поразился дерзости этой женщины, казавшейся ему не больше комара, и тронул коня вперед, нарочно отделяя служанку от ее госпожи.

— Послушай-ка, старуха! Я такой, какой есть, — согласился он, сверля ее взглядом. — Мой папаша старался замазать свой грех, наняв учителей, чтобы обучили меня хорошим манерам и языку, но он и не думал передавать мне ни свое имя, ни свой титул. И вот он я.

Глаза Эли яростно вспыхнули, и она направила свое импровизированное оружие на жеребца, но Ладислас ловко оттолкнул палку ногой. Пытаясь удержать равновесие, Эли вынуждена была отступить на несколько шагов, но уже в следующий миг она готова была опять идти в атаку. Когда разбойник перекинул ногу через спину лошади и соскользнул наземь, она снова бросилась к нему со своей дубиной. Ладислас почти ласково взмахнул рукой и выбил оружие из рук служанки, но Эли ухватила его за мускулистое предплечье и, повиснув на нем с упрямством раздраженной пчелы, которую лошадь только что смахнула с себя хвостом, впилась зубами в бронзовую кожу. Издав низкое рычание, Ладислас вырвал руку. В следующий миг он нанес удар в маленький сморщенный подбородок. Где уж ей было выстоять! Глаза Эли закатились, и она рухнула на землю, лишившись чувств.

— Ты-ы-ы, чудовище! — вскричала Зинаида, поразившись такому обращению со своей служанкой.

Налетев на разбойника, она ногтями расцарапала его лицо до крови, но, еще раз небрежно взмахнув рукой, Ладислас отшвырнул ее от себя. Зинаида перенесла это лучше, чем Эли, и ухитрилась не потерять чувств. Ярость ее не утихла, и она принялась бранить его самыми грубыми словами:

— Ты, трусливый урод! Значит, только и можешь, что драться с женщинами? Боишься сразиться с кем-нибудь тебе под стать? Наверное, так легче хвастать силой?

Все это время Иван Воронской держался поодаль, мысленно оправдывая свое бездействие тем, что боярышня сама виновата в нынешнем затруднительном положении. Вот если бы она одевалась подобающим образом и слушала его, то смогла бы избежать грубого обращения. Нет, не станет он привлекать к себе внимание и кликать верную беду из-за ее же собственной глупости.

Зинаида поспешила мимо всех этих оборванных «придворных», чтобы помочь своей служанке, но обнаружила, что окружена со всех сторон. Раздраженно вскинув голову и скривив губы, она смерила атамана презрительным взглядом. Поверх штанов на нём была надета кожаная безрукавка, распахнутая на широкой мускулистой груди. Руки у него были голые, сильные, с выступающими венами. Такими руками он запросто мог остановить ее. В целом это был отличный образчик атлетически сложенного мужчины, но в этот миг Зинаида видела в нем лишь жестокое чудовище.

Ладислас смотрел в ее зелено-карие глаза, самые притягательные из тех, в какие ему доводилось заглядывать. Сверкающие гневными искрами зрачки прожигали его насквозь.

— Не надо волноваться, боярышня, — ласково сказал он. — Твоя служанка отделается лишь маленьким синяком да головной болью.

— Так что же, мне теперь благодарить вас за вашу заботу, господин Ладислас? — прошипела Зинаида, оскорбленная тем, что и сама она, и сопровождавшие ее люди полностью зависят от прихотей кучки безжалостных негодяев. — Вы остановили мой экипаж на этой пустынной дороге и позволили своим головорезам творить что угодно. Вы бесчестите командира моей охраны и обращаетесь с ним как с преступником! Вы ранили моего лакея и мою служанку! И после этого вы, жестокий тиран, ждете, чтобы я бросилась перед вами на колени и стала молить о прощении за то, что осмелилась ехать там, где устроили засаду ваши кровожадные хищники?! Ха! — Зинаида гордо вскинула голову. — Да будь я при оружии, мошенник, ты бы тотчас испустил дух! И это несмотря на то, что твои рассказы о жестокостях бояр вызвали во мне сочувствие! Твой отец, должно быть, горячо сожалеет о том чудовище, которому дал жизнь, уступив однажды собственной похоти.

Ладислас упер огромные кулаки в бока и, слушая все эти оскорбления, широко улыбался.

— У старого негодяя много причин каяться в своих поступках. Но и я оказал ему не больше сыновнего почтения, чем он мне — отеческой любви. Лишь гордость оттого, что ему удалось зачать хоть одного сына после целого выводка дочерей, все-таки заставила его дать мне образование. Он даже пытался взять меня в дом после смерти своей жены, но мои благочестивые сестренки не могли смириться с тем, что под их крышей станет жить безродный щенок. Они постоянно попрекали папашу за тот позор, который он навлек на семейство, так что, в конце концов, он вынужден был прогнать меня с глаз долой. Правда, он позаботился о том, чтобы меня хорошенько учили, но больше не дал мне ничего.

— Ну, я уверена, что ты с наслаждением отплатил ему и даже нарочно стал грабителем и негодяем, — язвительно ответила Зинаида. — Похоже, ты решил не останавливаться на достигнутом и вовлек других в свои чудовищные подвиги.

— Какое же у тебя живое воображение, боярышня! Значит, мне не будет скучно с тобой в долгие зимние ночи, которые мы проведем вместе. Но напрасно ты думаешь, что я охочусь за такими редкими сокровищами, как ты, только во имя мести. Уверяю, сударыня, я не стану насиловать свою натуру на радость старому дураку.

Зинаида сжала кулаки, пряча их в складках юбки. Нельзя было впадать в истерику перед этим мерзавцем.

— А ты трус! — выпалила она. — Даже имея отряд в сорок человек, решился появиться лишь после того, как опасность миновала, точно робкая мышь, боящаяся высунуться из норки. Теперь-то, конечно, ты храбро кукарекаешь, когда твои вояки держат нас на мушке!

Ладислас пожал плечами, совершенно не задетый ее нападками.

— Просто берегу голову, когда другие ее теряют. Жду спокойно, пока мои ребята сделают всю черную работу.

— Да ты просто безродный трус! Прячешься в кустах, пока твоя волчья стая обчищает честных людей!