Открытия и гипотезы, 2005 №11 - Журнал «Открытия и гипотезы»

Со временем подвижничество и научная работа Майера стали восприниматься в штыки. На городского хирурга смотрели сначала с сомнением, а потом и откровенно враждебно практически все, кто входил в его окружение. Его заметка под названием "Важное физическое открытие", опубликованная в местной газете, привела к травле автора горожанами. Последовали смертельная ссора со старшим братом, нелепое обвинение в шпионаже, неудачная попытка покончить с собой…

Дальше — больше. Майер упрямо издает научные работы за свой счет, чем окончательно приводит свою семью в бешенство. На семейном совете, благодаря настойчивости тестя и жены, принято решение об отправлении Майера на лечение в психиатрическую больницу.

Тринадцать месяцев в одиночной камере "для буйных", совершенно жуткие процедуры (ледяная вода, электрический ток, избиения и т. п.) делают из него "нормального человека".

Майер, к радости родных, возвращается в Гейльброн и впоследствии тихо и скромно доживает свои дни. Незадолго до смерти к нему стали приходить письма — из Швейцарии, об избрании его почетным членом Общества естествоиспытателей, из Франции, об избрании членом Парижской Академии наук, из Англии, о присвоении золотой медали Лондонским королевским обществом, и т. д. Только Майеру уже было как-то все равно. Да и семья его, кажется, так ничего и не поняла…

Какие мы можем сделать выводы из биографии Майера?

Его уровень имеется в виду уровень "системы Майер", то есть уровень мышления, мотивации — оказался настолько высок, что его домашние (возможно, в жизни вполне неплохие люди) не смогли адекватно оценить то, над чем он работал, чем занимался, что его интересовало. Непонятными оказались и упорство ученого-дилетанта, и манера его поведения, целеустремленность. Можно ли сегодня, задним числом упрекнуть всех родных, близких, соседей, знакомых Юлиуса Роберта во "вредительстве", тупоумии, косности взглядов? По сути говоря нет. Ведь они поступали так, как им позволял их уровень.

К разным уровням нередко относятся не только люди и группы людей, но и целые общества (страны), а если говорить точнее, самоорганизующиеся одушевленные системы, — включая системы социальные и политические. "Закон мухи" четко нам дает понять: если некое государство А достигло определенного уровня своей организации, а другое государство Б отстает от него на несколько пунктов, то неэффективно, если не сказать бессмысленно, "скрещивать" их уровни между собой. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Государство А может, ввиду своей демократичности, попробовать качественно приравнять к себе государство Б (параллельный вектор восприятия) — пока не обожжется, но государство Б в любом случае не воспримет мотивации государства А, видя его инициативу всегда в искаженном свете, на свой манер (и, в общем, оценивая по себе). Здесь мы столкнемся с глухой стеной непонимания, вытекающей из запретов "закона мухи". Dura lex, mа lex (Закон суров, но это — закон (лат.))

"Закон мухи" поджидает нас за углом, он всегда рядом.

Уместен пример крайне неприязненного отношения к западным ценностям со стороны восточного, в частности арабского, мира, которое нередко принимает религиозную — мусульманскую форму (неприязнь, надо заметить, обоюдная. Ред). Отсюда — и нападение на башни Всемирного торгового центра 11 сентября 2001 года, и духовно убогий "международный терроризм", и создание образа врага (к недоумению самого "врага")…

Все, буквально все подминает под себя этот вредный законишко, морально изматывая нас и превращая даже мыслителей в наивных детей. Вроде, посмотришь, человек — умница умницей, а ведет себя так, что чувствуешь: попался! Например, психолог или политолог, который пытается сопоставлять поведение и мотивацию, сознание и подсознание людей недавнего прошлого — XIX века — с тем, что мы имеем сегодня. Все хорошо, только сопоставление невозможно — общий уровень (тон) ноосферы другой, и новоприобретенный человечеством опыт (военный и организационный, научный и медицинский, гигиенический и сексуальный, экологический и экономический, в области политики, дипломатии, разрешения конфликтов, культуры и искусства и т. д.) обращает всякие подобные попытки в пшик, что, естественно, затенено и находится за ширмой запретов.

А способны ли вы представить себе душевные терзания библиотекаря, который сетует на то, что молодежь перестала читать?! О, как здесь не говорить об "обедневшем духовном мире" молодых людей, утрачивающих на глазах свои корни! Но и в этом случае мы попадаемся на крючок вездесущего "мушиного закона", который просто не позволяет нам осознать правду. А правда в том, что в развитых обществах (при условии, что общество действительно развитое) возрастает число, — а нередко и качество, — источников информации, на фоне чего книг действительно читают меньше, поскольку снижается удельный вес получаемых из них сведений — в общей структуре информационного потока. Это свидетельствует о качественном изменении работы с информацией и, следовательно, тенденции к повышению уровня по шкале тонов. Только, увы, понимание сего также находится под запретом.

Наконец, мы выслушиваем искусствоведа, уверенного в неуклонном опошлении вкусов публики по мере смены поколений… О времена, о нравы!..

Но и в этом случае, увы, "закон мухи" собирает дань, положенную ему. На фоне культурных сетований как-то забывается, что многочисленные течения в искусстве, — в том числе кажущиеся кому-либо деградированными (абстракционизм, например), — являются выражением внутреннего в человеке, точнее, того или иного общества, группы людей. И в конечном итоге определяются уровнем организации сознания, качеством системы. То есть местом системы — и всех ее основных составляющих — на шкале тонов. Отсюда мы делаем вывод: не может быть "плохой" или "хорошей" культуры либо искусства, а может быть лишь совокупность социальных вкусов, вытекающая из качественных характеристик общества. И, соответственно, в относительно низком тоне мы найдем одни критерии прекрасного — если говорить об изобразительном искусстве: с затененностью (а то и мрачностью) фона, строгим реализмом в изображении фигур, определенными правилами композиции, четкостью форм и т. п.; в тоне следующего порядка — другие критерии: образное восприятие мира (импрессионизм), игра света, порой плавная, а порой с резкими переходами, как в более позднем кубизме, попытки вырваться за пределы формы; в еще более высоком тоне — третьи критерии: повышенную чувственность и, скажем так, буйство — красок, нарушение всех привычных канонов, отказ от формы в угоду тому, что скрывается за ней и т. д. Тем не менее, "закон мухи" сделает невозможным такой уровневый анализ — для тех, кто расположен ниже. Так, поклонник примитивизма и лубков будет не в состоянии оценить достижения современного искусства западных стран, оно будет ему чуждо по духу. А специалист по традиционному орнаменту откажется замечать сущность тонкой, дозированной эротики в нетрадиционных областях чувственного, почитая это за "грязь", "мерзость".

Тоже ведь "закон мухи"…

Мы видим его — этот закон во всем: политике и экономике, культуре и искусстве, истории и идеологии. Мы ощущаем его в быту. Мы замечаем его в животном мире и, рискнем предположить, областях перехода от живого к неживому (мир бактерий, одноклеточных, разнообразная флора). Внешне он может приобретать уникальные личины, но никогда не меняется по существу.

И, конечно, мы поняли главную отличительную черту этого закона. ЕГО НЕ ВИДНО СНИЗУ.

Что это значит? То, что системы нижних уровней потенциально не могут осознать, что "закон мухи" существует в природе, и они — нижние — подчиняются ему, как и все. Для них этого закона нет. Что, в общем, понятно — если вы находитесь на первом этаже здания, то можете и не знать о наличии верхних этажей; с высоты же вам открывается совершенно иная картина.

Всегда проще посмотреть вниз, чем вверх. Это и определяет особенности организации систем в процессе их трудного восхождения по этажам мира.

Маленький тест: если вы дочитали эту статью до конца, значит, ваш уровень позволяет вам разделить данную точку зрения. В противном случае вам показалось бы все бессмыслицей еще на первой странице…

Олег Бондаренко

ИЗ ТЬМЫ ВЕКОВ

Найдены новые виды птерозавров

В Ляонине, северо-восточной области Китая, палеонтологи обнаружили окаменелости двух новых видов птерозавров. Feilongus youngi и Nurhachius ignaciobritoi разделяли небеса с ранними птицами 120 миллионов лет назад.

Feilongus имел два гребня наверху головы, бегущих от кончика "носа" до ее задней части. Один гребень — в передней части морды, другой — в задней части головы. Этот птерозавр имел неправильный прикус, а его зубы были изогнутыми и иглообразными. А вот зубы Nurhachius ignaciobritoi были треугольными. Оба вида принадлежат к группе, ранее найденной только в Европе.