Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work) - Ирвин Уэлш

Но надо продолжать. Потому что дуло пистолета, нацеленное прямо в лицо, сулит еще меньше шансов. Смерть от пули ближе, чем любая другая.

Пушка; этот сученыш наставил на них пушку! Какие-то психи! Безумные глаза придурка с револьвером; заглянуть в них – все равно что окунуться в ад. Скотт был взбешен и напуган: неужели ему суждена такая жалкая смерть? Неужели пуля ебаного латиноса разнесет ему череп, и ему не удастся воспользоваться баблом из трастового фонда? Своим баблом. Собственным наследством. Ради чего упахивались предки? Все, что хотел старик-отец, – чтобы Скотт дожил до того, как получит деньги. А он не сумел и этой малости. Не будет ни группы, ни успеха, ничего, чтобы порадовать отца. Скотт загнется в пустыне, и последним воспоминанием о короткой жизни будет проклятый член Юджина во рту. Мысль о несправедливости происходящего ударила хлыстом, и Скотт всхлипнул. И тут же услышал протесты Юджина:

– Я не могу. Я не могу кончить. У меня даже не стоит! Он меня не возбуждает. Мужики меня не интересуют.

Алехандро громко рассмеялся и недоверчиво хлопнул себя по груди.

– Его мужики не интересуют! Ты слыхал, братец? – Он повернулся к Ноэ. – Пидор сосет его член, а его не интересуют мужики! – Мексиканец с отвращением затряс головой. – Ты ебал девчонку, когда у нее текла кровь! Вы как животные!

– Послушайте, – возразил Юджин, – я же сказал: меня укусила гремучая змея…

– Закрой свой поганый рот! – заорал Алехандро, засверкав глазами. – Начал ебать, еби до конца!

Они тут же повиновались, и Алехандро, повернувшись к Мадлен, грубо схватил ее за руку.

– Алехандро, прошу тебя… – взмолился Ноэ.

– Сиди тихо, братец, – еле слышно прошипел Алехандро, подтаскивая Мадлен к Скотту и Юджину. – Снимай майку и лифчик, – приказал мексиканец девчонке.

– Ты что, правда думаешь… – огрызнулась Мадлен, но заткнулась, бросив всего один взгляд на пушку в руке Алехандро.

Она резким движением стащила футболку. Ноэ, одной ногой ступивший в палатку, увидел у нее на груди образок святого Христофора. Пацан дернулся, чтобы перекреститься, мысленно произнес молитву и, когда Мадлен сняла лифчик, шумно втянул в себя воздух.

Алехандро думал о них, ленивых женах и дочерях богачей. Лежа в бикини у бассейнов, они никогда, никогда не обращали внимания на то, как он, обливаясь потом, ухаживает за садом. А он хотел, чтобы они обратили на него внимание. Хотел, чтобы они сняли майки. Выпустили на волю огромные буфера, накачанные силиконом. Теперь он их заставит.

– Видишь ее сиськи, говнюк? – спросил Алехандро у Юджина. Тот кивнул. Из-за этого ему пришлось взглянуть на Скотта. – Посмотри на нее, гаденыш, – подбодрил Алехандро, взмахнув пушкой, – посмотри на эти прекрасные сиськи, такие упругие. Она тебя хочет, пиздюк, она так сильно тебя хочет… так сильно…

У Алехандро перехватило дыхание, и Ноэ с ужасом понял, что брат скинул штаны и дрочит.

Ноэ шагнул из палатки, придержав полу дрожащей рукой. Мадлен закрыла глаза, а Скотт испуганно сосал, сглатывая темную кровь. Алехандро дрочил, громко комментируя происходящее:

– Она хочет тебя так же, как хочет педик, и кого же ты вы берешь? Кого, пиздюк? А ну-ка, сучка, – злобно бросил он Мадлен, – потрогай сиськи! Чтобы соски встали!

Мадлен начала ласкать себя: сначала в приступе удушающего страха, а затем для того, чтобы думать о Скотте и забыть обо всем остальном. Влюблена она в него или нет? Печальные темные глаза, полные грусти и надежды. Скотт – красивый парень, и они офигительно улетели после йахе; она увидела то, что у него внутри, его душу, и поняла, что он не просто робкий паианчик с трастовым фондом, который пытается убежать от матери-алкоголички и отца, живущего в другом городе.

Как жаль, что она редко звонила родителям! Им хотелось разговаривать с ней хотя бы раз в неделю. Конечно, они беспокоились о ней. Что, если бы кто-нибудь увидел ее здесь, сейчас? Мадлен представила цепь мелких событий, которая привела ее в это ужасное место. Всего полгода назад она работала в аптеке и вместе с семьей жила в пригороде Кливленда. Там прошло ее детство. Мадлен терпеть не могла это место, а школу просто ненавидела. Еще больше ее бесила собственная фамилия – Фростдайк.

Или Фригидная Лесбиянка*, как называли ее самые гнусные парни в школе.

В Сан-Франциско она стала представляться как Мадлен Фрост. Иногда, когда ее охватывал дух феминизма, подумывала о том, чтобы взять девичью фамилию матери – Кеннавей.

Одноклассники третировали ее, и Мадлен старалась не привлекать к себе внимания, но выходило ровно наоборот. Одежду ей покупала консервативная мать – наряды в стиле пятидесятых годов и огромные очки сделали ее школьным объектом насмешек. Мадлен мечтала превратиться в невидимку, но переходный возраст протекал бурно, и у нее появились округлости, которые не могла скрыть бесформенная, немодная одежда, да и характер у девчонки был неподходящий для благопристойной, богобоязненной американской семьи. В общем, после пары торопливых перепихонов, нужных для того, чтобы получить хотя бы элементарный сексуальный опыт, она твердо решила, что раз Кливленд так круто обошелся с Мадлен Фростдайк, он не получит самого лучшего от Мадлен Фрост.

Джеки Кеннавей, прилежная студентка Иезуитского университета Сан-Франциско, очень удивилась, когда увидела у дверей квартиры потрясающе красивую, веселую молодую девушку. Она удивилась еще больше, когда поняла, что это ее такая неуклюжая в прошлом юная кузина Мадлен.

Итак, она переехала из Кливленда в квартиру Джеки в Сан-Франциско. Тетушка как-то рассеянно упомянула, что там есть свободная комната. Сначала Мадлен выразила желание пойти по стопам сестры и изучать экономику, но вскоре стало ясно, что студенческая жизнь ее мало привлекает. Вместо этого она, словно медведь на мед, набросилась на развлечения (благо в Сан-Франциско их предостаточно) и подружилась с разбитными приятельницами поглощенной учебой родственницы.

* Игра слов: frost {англ.) – мороз, иней; dyke {англ. сленг) – лесбиянка. – Примеч. пер.

Одна из них, Кенди, познакомила Мадлен с Юджином. Он понятия не имел, что похож на Кевина Дейли, бойфренда ее злейшей мучительницы Сары Николе, которая весело травила ее в школе. Сара немедля включила Кевина в список ненавистников Мадлен. Теперь Мадлен понимала: Сара первая заметила то, что остальные школьные дивы осознали немного позже: Мадлен Фростдайк – красавица, и потому ее нужно заранее обезвредить, убедить в собственной никчемности.

Сара сделала все, чтобы ее крутой, спортивный, обложечно-красивый кавалер никогда не заинтересовался Мадлен. Но этот вариант Кевина Дейли сгорал от желания к ней. Вот и чудесно! С Юджином она только играла, а на самом деле ей нравился Скотт, чуткий, нежный Скотт с глазами, как у олененка.

И вот она в этой кошмарной пустыне.

В палатке, где раздавался голос приземистого мексиканца:

– Соси как следует, педик. Посмотри на девчонку, пиздюк, посмотри, какое шоу она для нас устроила, какие у нее большие красивые сиськи… может, ты их пососешь, пиздюк? А? Ты же трахнул ее грязную пизду, так?

Грязную пизду? Что за херню городит гребаный мексикаш-ка? Юджин взглянул на Мадлен. Красивые сиськи, чего уж там. Полные, упругие, настоящие, и одна заметно больше другой. Мадлен закрыла глаза. Пытается собраться с духом, чтобы не казаться беспомощной и униженной. Он знал, каково это. Юджин вспомнил, как проходил пробы на роль в порнофильме. Печальный случай. Он тогда учился в Калифорнийском университете и сильно нуждался в деньгах. Непростые отношения с Ланой в то время совсем заглохли. Джерри, его приятель, снимался в порнофильмах, так почему бы и ему не попробовать? Юджин занимался спортом, фигура отличная. Член у него что надо. Неплохая работенка – трахать сексуальных телочек. Несколько лет назад он сыграл в паре сцен фильма «Другая сестра», который, как и многие другие голливудские фильмы, снимали в его школе. Юджину даже случалось фантазировать, что он попадется на глаза какой-нибудь киношишке и станет популярным голливудским актером, опередив Лану.

Когда он пришел на пробы в Долину, там уже было три порноактера (вернее, три претендента). Он никого из них не знал. С ним поздоровался жирный мужик в темно-синем костюме без галстука. О тех парнях он помнил только, что один из них был в футболке с группой «Уайт страйпс». Они ждали в отдельной комнате. Туда принесли напитки и журналы. Юджин был последним в очереди. Ожидание сильно действовало на нервы. Парни, шаркая ногами, уверенно входили в дверь, но выходили оттуда молча, униженно опустив плечи. Когда и второй претендент отправился восвояси, Юджин и «Уайт страйпс» вcтревоженно переглянулись. Затем настала очередь рокера. Юджин остался один. Казалось, он проторчал там несколько веков. Парень в футболке вышел из соседней комнаты, он сиял и самодовольно усмехался. Жирный мужик похлопал его по спине и сказал на прощание: