21.4.Комбат и Тополь: Полный котелок патронов - Александр Зорич

Поблуждав немного в сухих ломких камышах и как следует почавкав жижею, мы наконец увидели проход. Он был неширокий, шел зигзагом, зато его ограждали поручни из веревок — как видно, это был жест доброй воли со стороны Бороды в адрес сталкеров, перебравших «беленькой» в его баре.

Благополучно достигнув проржавленных бортов сухогруза, натужно стонущих на ветру отошедшими листами обшивки, мы отыскали непритязательно обшитую жестью дверь и нырнули на трюмную палубу.

Там нас встретили двумя нацеленными в грудь стволами охранники Кеша и Дюша — неразлучные, комплекцией и свирепым выражением рож похожие на наших древних предков, уже крестившихся в православие, но еще по-варварски косматых и необузданных.

— Здравствуйте, Андрей и Иннокентий, — нарочито церемонно поздоровался Костя.

— И вам не болеть, — буркнул Кеша (а может, и Дюша — я, признаться, всегда их путал).

— Стволы только сдайте, — потребовал второй.

— И сюда эта мода добралась? — удивился я, протягивая мордоворотам свой антикварный АК-47 — преображенный, впрочем, до полной неузнаваемости всесторонним тюнингом, а равно и аномальными воздействиями артефактов-апгрейдов. — Раньше у вас таких строгостей не было! Борода еще хвалился: чего, мол, бояться нам, таким крутым?

— Да не мода это, а необходимость. Из-за военных, которые сейчас вдоль Речного Кордона дурят, три крупных банды с насиженных мест снялись и не ровен час пойдут через Затон. Нужны они нам тут со своими стволами, сам подумай.

— Ну мы-то — Комбат и Тополь — люди уважаемые! — не сдавался я.

— Порядок есть порядок, — развел руками Кеша, а может, и Дюша. — И хотя Бороды сейчас нету, Борхес за него, мы от правил отступать не собираемся.

Мы с Костей переглянулись. Не соврал старый гребанько Синоптик: Борхес действительно здесь!

— Две по сто! — потребовал я у Борхеса, опуская свой кулак на отполированную до блеска барную стойку.

— Извини, Комбат, остался только коньяк.

— Фигасе. Водки в баре нет? — вытаращился я.

— Миллиметр вчера жирный хабар обмывал. Добыл «маминых бус» чуть ли не чемодан, — пояснил Борхес как-то смущенно. — До утра песни орали, мутантов чаем поили, стреляли на спор в рельсу… Ну, сам понимаешь.

Ох уж эта стрельба в рельсу! Выпьют по триста — и понеслась! «А я так свой АКСУ прокачал, что рельсу на раз пробиваю!» — «Да не может этого быть!» — «А я вот щаз те покжу…»

Бац! Бац! — и пуля, не пробив рельсу, зато срикошетив от ее двутавровых округлостей, прилетает прямо в лоб незадачливому владельцу прокачанного АКСУ.

— Если в рельсу, то понимаю, — кивнул я. Кто как, а я допивался и не до такого.

Коньяка, однако же, совсем не хотелось. Не мой это напиток. Я заказал «Ягермайстер» — охотничий бальзам австрийского происхождения. Он напоминал мне об Ильзе, утраченной моей любви. Взял бальзама и Косте — пусть здоровье поправит.

Мы сели в углу и принялись обмозговывать, как бы половчее донести до Борхеса свое коммерческое предложение. Да так, чтобы он не очень нагличал в плане процента.

Не то чтобы мы сильно жадные были. Просто рачительные.

— А давай давить на интерес, — разглагольствовал Костя. — Мол, если пойдешь с нами в Железный Лес, мы тебе там такое место покажем, где четыре аномалии срослись вместе и открылся портал к самому Монолиту!

— Что, правда открылся?

— Вова, друг мой, ну ты как маленький!

— А-а… Нет, не годится. Ты все-таки Борхеса за тупаря-то не держи! Он тут, по Затону, седьмой год шароёбится, всех плавунцов-мозгоедов по именам знает! А ты ему «место покажу»… Как педофил какой, прости Господи!

— Тогда слушаю твои варианты, — отчеканил Костя обиженно.

— Давай скажем ему, что мы идем за щенком. Ну, за Капсюлем нашим. А про хабар в тайничке ничего не скажем. Это и трогательно, и характеризует нас с хорошей стороны.

Тополь посмотрел на меня как на психически больного.

— Это, Вова, в мире нормальных людей, по ту сторону Периметра, «характеризует нас с хорошей стороны». А здесь, в мире сталкеров, где правят бал жадность, жестокость и насилие, поход в Зону за щенком — признак либо слабохарактерности, либо бабской сентиментальности, либо вообще профнепригодности. Тут и за людьми-то не всегда возвращаются. Тебе ли этого не знать!

— Нашел пионера, — отмахнулся я. — Короче, я все понял. Жди!

Я допил «Ягермайстер», встал и решительной милиционерской походкой направился к бару.

— Борхес, есть дело: проводник надобен. Плачу штуку условных. Выходить надо не позже ближайшего утра. Согласен?

— А идти-то куда?

— В Железный Лес.

— Это в смысле на Подстанцию? — уточнил Борхес. По его кислой мине было видно, что место это не ассоциируется у него с радостью и весельем.

— Ну да.

— Две штуки.

— Через мой труп.

— Штука восемьсот.

— Костя меня убьет.

— Штука семьсот.

— Полторы.

— Режешь без ножа, — вздохнул бармен. — Кстати, у Борхеса был такой рассказ. Назывался «Форма сабли». Он кончался словами «А теперь презирайте меня!». Так вот я себе футболку с такой надписью закажу, если за полторы с вами на Подстанцию сейчас потащусь.

— Штука шестьсот и по рукам, — вздохнул я.

Так Борхес стал нашим проводником.

Глава 3. Зомби в погонах

It go one, two, three, four, five, six, seven

No man wanna die, everybody want Heaven

— Что-то не нравится мне эта тишина, — проскрипел я, когда мы вышли к берегу, поросшему какой-то особенной, ржаво-бурой осокой в человеческий рост.

Мы топали уже восьмой час. Вечерело. Нервы мои были на пределе.

Ну я-то ладно — известный невротик. Но и Тополь начал ныть: мол, пора остановиться на ночлег.

Наш проводник тоже был не в лучшей форме. Он даже прекратил читать нам лекции об особенностях творческой манеры своего латиноамериканского тезки. И это, конечно, было не к добру.

— Потерпи чуток. Через восемьсот метров будет надежное место. Что-то вроде погреба при коллекторе сточных вод. Я там всегда ночую, — сказал Борхес, вытирая со лба пот.

— Погреб? Погреб ист гут. Обожаю погреба! Потому что в них…

Но закончить свою глубокую мысль я не успел. Прямо передо мной из мутных вод болота выросла фигура.

Человеческая.

Точнее, зомбическая.

Фигура имела башку. А башка — лицо. Искаженное гримасой неописуемой в своей дебильности злобы. Но крика не последовало: изо рта зомби вместо звуков истекла такая же мутная зелено-серая водица.

— Ну и гадость, забодай тебя излом… — пробормотал я.

Секунда — и рядом с первой фигурой материализовалась вторая.

Плюх! И еще одна! Гаже и злобней двух предыдущих.

Я, разумеется, сразу отскочил назад, стаскивая с плеча автомат и без особого вдохновения переставляя предохранитель-переводчик режимов стрельбы на непрерывный огонь. У меня за спиной раздался высокий и по-мальчишески звонкий голос Борхеса:

— Шуметь не хочется. Давайте-ка попробуем просто убежать.

— И то верно. Чего патроны тратить? — согласился Тополь.

При этом все-таки свою ультранавороченную FN 2012 он не только снял с предохранителя, но и зарядил мощнейшей подствольной гранатой картечного действия.

Между прочим, хотя сейчас об этом говорить вроде как и не очень к месту, эта FN 2012 была штурмовой винтовкой мечты. Способная уложить двенадцать бронебойных пуль калибра 5,56 в круг размером с пол-ладони на дистанции в пятьдесят метров, FN 2012, таким образом, останавливала в броске самого тяжелого псевдогиганта, а если требуется — пробивала сквозную брешь в двойной кирпичной кладке из добротного советского силикатного кирпича.

Само собой, дорогая она была как сатана. Но это уж как всегда.

Тем временем мы, последовав совету нашего проводника, побежали. Конечно, не так быстро, как хотелось бы — ведь и устали, и стереглись аномалий. Чтобы не влететь с разбегу в свежую зыбь, Борхес все время посматривал на экран детектора «Велес», да и мы Костей клювами не клацали, исправно швыряя гайки. Но даже на такой скорости мы оторвались бы от любых зомби, если бы их было только трое.

Увы, они лезли из болота, как будто пчелы из улья.

Впереди на тропе выросли пять новых силуэтов!

Их тела мерзко блестели от болотного ила, а ноги по колено были измазаны бурой глиной. Они явно принадлежали к тому же, неведомому мне ранее подвиду зомби-утопленников.

Непрошеные гости были безмолвны. Только время от времени они как бы слегка сблевывали болотной водой и в движениях у них наблюдалась особенная, зловещая плавность.

Но и явление этой гоп-компании не представило бы для нас серьезной угрозы — если бы только, рассыпая стену камышей в невесомый прах, на тропу не вылетела грандиозная жарка лимонно-желтого цвета.