Кровавый дракон (СИ) - Шевченко Андрей Вячеславович

Столь громкий призыв закончился прежним плачевным результатом — Дилль вновь не сумел отвести магическую атаку Оквальда и, получив очередной магический пинок в живот, свалился на пол.

— Да ну его к псам, этот посох! — в сердцах воскликнул он, отшвыривая коричневую деревяшку.

— Можно мне? — спросил Тео и, не дожидаясь разрешения, потянулся к посоху.

Едва он прикоснулся к дереву, как его шибануло. Тео вскрикнул и затряс рукой.

— Ты глупый? — невозмутимо спросил мастер Оквальд. — Разве можно лезть к чужому магическому посоху без разрешения хозяина?

— Но ведь гроссмейстер его брал, — возразил Тео.

— На то он и гроссмейстер, чтобы уметь то, что другим не под силу. И, если ты заметил, он прежде накладывал особый защитный слой, который, опять же, умеют создавать только друиды.

— А причём тут друиды? — полюбопытствовал Дилль.

— Как это причём? — удивился Оквальд. — А кто, по-твоему, сделал этот посох?

— Кто?

— Похоже, я отбил у тебя остатки разума, — проворчал Оквальд. — Друиды и сделали по просьбе гроссмейстера. Специально для тебя, между прочим. Уж не знаю, чего им наобещал Адельядо, но они согласились создать этот мощный артефакт.

— О-о, — поражённо протянул Дилль, глядя на невзрачный коричневый посох — тот совершенно не походил на мощный артефакт. И даже на обычный артефакт не походил — так, всего лишь гладкая коричневая деревяшка.

Тео громко и протяжно вздохнул.

— Я бы тоже не отказался от такого.

— Для начала тебе нужно выдернуть из пасти дракона обломок хивашского посоха, — усмехнулся Оквальд.

— Вы хотите сказать, что вот это утолщение в середине…

Дилль не договорил. Мастер Оквальд кивнул.

— Именно. Этот посох сделан из ветви священной лиственницы, а внутри у него тот самый обломок, который ты притащил из Неонина. Гроссмейстер отослал его в друидские леса два месяца назад. Не знаю, каким образом друиды сумели уменьшить обломок и совместить несовместимое. Друидская магия особенная, и нам практически неизвестна.

Дилль поднял посох и провёл рукой по гладкой коричневой древесине.

— Гвинард говорил, что обломок хивашского посоха был настроен именно на меня. У меня даже некромаговское заклинание получилось, хотя и не знаю, как именно.

— Гроссмейстер знает это. Недаром же во время инициации он заставил меня надеть медальон с биозащитой, — заметив недоумённый взгляд адептов, Оквальд пояснил: — Биомагия очень развита у хивашских шаманов. Именно она лежит в основе некромагии. В Академии земельщики и водники практикуют биомагию для восстановления жизнедеятельности человека. Да и друиды тоже, только по-своему. А хиваши предпочитают использовать её для уничтожения. Так что, теперь в этом посохе спаяны все виды магий. Лечить ты своим посохом вряд ли сможешь, а вот превратить в кусок гнили — запросто.

— Как Леклера?

— Угу. Только гораздо быстрее. Ведь посох — это инструмент для концентрации силы мага.

— Осталось научиться управлять им, — Дилль сжал коричневое дерево, и посох отозвался слабым подрагиванием.

— Научишься, — пообещал мастер Оквальд. — А когда научишься, я тебе голову оторву, если без моего разрешения попробуешь его использовать в стенах Академии.

— Вот был бы у меня свой посох, — в никуда заявил Тео, — я бы использовал его только с вашего разрешения.

— Вот же настырный! — возмутился мастер Оквальд. — Хватит клянчить, как базарный попрошайка! Едет твой посох. Гроссмейстер два заказал, просто этот первым прибыл. И нечего показывать свою зубастую улыбку — когда будем инициировать твой посох, ты у меня получишь по полной программе.

* * *

Гроссмейстер Адельядо расхаживал по своему огромному кабинету, в задумчивости теребя длинную бороду. Периодически он подходил к столу и в тысячный раз перечитывал текст. При этом гроссмейстер — опять же в тысячный раз, ругал покойного Генетта.

Пророчество, которое написал бывший мастер-маг, впоследствии ставший монахом и признанный церковью святым, было длинным и двусмысленным. Однозначно понять Адельядо не мог. Сплошные вилки[5] и недомолвки.

Раньше Адельядо не интересовался ни пророчествами, ни техникой их расшифровки, потому что предсказания — штука далёкая от точного расчёта и разумному объяснению не поддающаяся. Однако вот уже два месяца он вынужден заниматься этой ерундой только потому, что умерший ещё до его рождения Генетт предсказал гибель Ситгара в случае исполнения неких условий.

Гроссмейстер поморщился, вспомнив, что он и сам оказался причастным к созданию этих условий — ведь именно он объяснил Диллю заклинание кровавого салюта. А адепт, едва занявшийся изучением магии, безукоризненно выполнил сложное заклинание, дав начало исполнению пророчества. Адельядо вновь склонился над бумагой, вглядываясь в буквы, словно видел их впервые.

«Когда произойдёт то, что недавно было невозможным, грядёт начало конца мира.»

— Проклятье на прах этого Генетта! — сердито прошипел гроссмейстер. — Это же надо было так завернуть — начало конца мира. А что такого невозможного произошло? Да ведь под это можно подвести любое событие — даже рождение телёнка с двумя головами.

«Год, когда золотой свет изольётся на короля, а для королевы в небе воспылает кровавый дракон, будет годом великих смертей.»

— Вот тут всё понятно. Золотой свет, которым Единый благословил королевскую чету, и заклинание кровавого салюта в исполнении Дилля.

«Кланы встанут против кланов, брат пойдёт на брата, церковь расколется, а Единый будет бессилен остановить всеобщую войну. Смерть пройдёт по землям цивилизованного мира, а пристанищем её будет Ситгар, который исчезнет, как государство. Магия будет бессильна остановить смерть, ибо смерть поселится в магии.»

— Ну, допустим, здесь тоже всё понятно, хотя и весьма неприятно. Интердикт, который нам уже объявили. И вторжение, которое готовится под предводительством Тилиса и Мироттии. Но что, демоны его побери, Генетт подразумевал под смертью, поселившейся в магии?

«Остановить войну, в которой не будет победителей, можно лишь взрастив кровавого дракона, который, принеся смерти обильную жертву, остановит её шествие. Не изведав крови, дракон не сумеет взлететь, не пожертвовав собой — не сумеет отыскать путь к спасению, не пожертвовав другими — не сможет остановить войну. Запретный предел станет ключом к спасению мира, если кровавый дракон, добровольно пройдя все испытания, выживет. Иначе, конец всему.»

— Где выживет? — заорал на бессловесную бумагу гроссмейстер. — Где этот клятый дракон должен выжить, я спрашиваю? В войне или в Запретном пределе? Как он выживет, если он должен пожертвовать собой? И как он должен спасать людей, жертвуя ими? «Принеся смерти обильную жертву, остановит её» — то есть, этот дракон должен убить всех, чтобы некому было больше умирать? Так, что ли? И что за ключ спрятан в Запретном пределе? Ух, не умер бы Генетт, я бы его собственными руками придушил! Неужели нельзя было написать просто и понятно? Так мол и так, иди туда, принеси то-то, на выходе получится вот это.

Гроссмейстер посмотрел на приписку, которая гласила, что кровавый дракон не должен знать этого пророчества, иначе сам станет причиной гибели мира. Тут Адельядо в очередной раз выругался и забегал по кабинету.

Немного успокоившись, он вновь и вновь начал прокручивать в голове то, что обдумывал уже много раз. Он предположил, что адепт Диллитон и есть кровавый дракон из пророчества, и Одборг согласился с ним. У Дилля имеется драконья магия — уже только поэтому можно считать, что предположение справедливо. Драконьей магией когда-то обладал ещё один человек — Адогорд, но он исчез уже много столетий назад. Опять же, это именно Дилль состряпал салют, который был одним из условий воплощения пророчества. Поскольку других кандидатур всё равно не было, гроссмейстер решил считать, что кровавого дракона он определил верно.

И, если так, то первой задачей было «изведать крови». Но сколько именно Дилль должен пролить крови врагов, чтобы первое условие считалось исполненным? Или он должен пролить собственную кровь? Вообще-то, наставники Дилля в Академии — особенно старик Иггер, уже не раз заставили Дилля пролить эту драгоценную жидкость, так что вполне вероятно, первое условие выполнено. Если же Генетт подразумевал, что Дилль должен закалиться в боях, то за этим дело не станет — вот-вот несколько государств объявят Ситгару войну. И все маги, могущие принести пользу ситгарской армии, будут призваны на передовую.