Воротиться нельзя влюбиться! (СИ) - Муратова Ульяна

Захотелось обхватить себя руками и спрятаться на печке, но куда там. От страха я застыла, и только одна мысль билась в черепной коробке: не дать визитёру понять, что я боюсь. Интуиция на все лады орала, что новый гость куда опаснее вчерашнего свистуна.

— Думаешь, легко извести болотниц? — я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, поэтому вышло сухо и по-деловому.

— Нелегко, — признал визитёр. — Но ты взялась.

— Взялась. И придумала мощное проклятие. Очень хорошее и качественное, но медленно действующее.

— Проклятие? — заинтересованно проскрипело в ответ. — Это хорошо. Это мне по нраву.

— Дело только в том, что действует оно далеко не сразу. Медленно действует, зато наверняка.

Жаль, второй табуретки не было. Мне бы сесть, а то, кажется, ноги подо мной сейчас подкосятся.

— Болотницы распоясались, — проскрежетало в ответ. — Путников лесных кружат. В трясину заманивают. Моих путников! Которые мне принадлежат!

— Вы из-за этого поссорились? Людей не поделили? — сипловато спросила я.

— Кто в лесу заплутал, тот к лешему попал, — ответило чудовище. — А болотницы разгулялись. Испокон веков в лесу леший главный! А зыбочниц — извести!

От этих слов словно ветром избушку мгновенно выстудило. По спине поползли противные трусливые мурашки, а волосы на руках и загривке встали дыбом.

— Непросто оно… Разом и всех… — пробормотала я.

— Али денег хочешь больше? — угрожающе скрипнул визитёр.

— Нет. Не денег. Новый краесрок. Что мне, сверху на это проклятие сесть, чтобы оно быстрее исполнилось? — возмутилась я. — Хорошей работе хороший срок. Проклятие подействует месяца через три, не раньше.

— Ты мне обещала за три дня их вывести, пиявок мерзких! — голос лешего из скрипучего вдруг стал неприятно гудящим, пробирающим до самого позвоночника.

— Я обещала за три дня придумать, как их извести! — возразила я, понятия не имея, что там ему врала Яга. — И я придумала! Теперь жди, когда проклятие подействует. А подействует оно не сразу, зато на всех.

Больше мне сказать было нечего. Болотниц не жалко. Явно нечисть какая-то зловредная. Будь у меня возможность их сейчас извести, чтобы они больше людей в трясину не заманивали — сделала бы, даже если бы меня лично это никак не касалось.

— Знамо, они за три месяца пуще прежнего распояшутся, — проскрежетало чудовище.

— Могу только предложить вернуть деньги. И сам с ними разбирайся тогда! — пошла я ва-банк.

Если б леший мог с проблемой справиться сам, к Яге бы не пришёл. От страха разум работал чётко и быстро.

Пугающий гость засомневался. Обернулся в сторону, протянул руку, да и поманил к себе мышек. Они, маленькие, смиренно подбежали и принялись тереться о скрюченные одеревеневшие пальцы. Монстр нежно их погладил, отчего шёрстка засияла серебром, а потом уцепил одну из мышек за хвост и поднял вверх. Та жалобно запищала, и я даже не сразу сообразила, что леший хочет сделать. А когда дошло, мышка уже висела прямо над бездонной впадиной рта, откуда пахнуло трухлявым пнём и затхлостью.

— А ну не трожь мои ингредиенты! — воинственно выхватила я свою подопечную из узловатых пальцев. — У меня всё распланировано. Эти для зелья нужны, — прижала я к себе мышку, внутренне холодея от своей безрассудной храбрости.

— А? — дохнуло на меня смертью чудовище, у которого добычу изо рта вынули.

Выражение того, что с трудом можно назвать лицом, не изменилось, но я поняла, что жить мне осталось всего ничего.

— Давай я лучше тебя наливочкой угощу, а? Что тебе эта мышь — на один зубок. А мне ходи потом новую ищи. А зрение-то уже не то… — поцокала я.

Мышь, шокированная тем, какие повороты сегодня приготовила ей судьба, скользнула мне за шиворот и закопошилась там. Я аж чуть не заорала от омерзения, но каким-то чудом лицо удержала. И даже не описалась.

Молодец, Маруся!

— Кстати, если тараканов найдёшь, то вот их можешь съесть всех. Не нужны, — доверительно улыбнулась я и широким приглашающим жестом обвела избу.

— Нетуть у тебя тараканов. Только сверчки да паучки, — проскрипел леший. — А наливку давай…

Я схватила первый попавшийся кувшин и метнулась к шкафу с провизией. Стоило уйти с линии невозможного взгляда, как сразу полегчало. Даже вздохнуть получилось несколько раз. Плеснула в кувшин наливки, роняя рубиновые капли на половик, вытерла круглый бок посудины дрожащей рукой, выдохнула и уже спокойно гостю подала. Тот ухватился за ручку и опрокинул в себя весь кувшин разом. То ли потому, что я стакана не предложила, то ли просто по лешачьей привычке, кто ж разберёт?

— Ть-ха… — довольно выдохнул он. — Налей-ка ещё… Так и быть, сроку тебе даю три месяца. Да токма не вздумай провести меня! Смотри, чтоб за пределами этой опушки ноги твоей в лесу не ступало, а то я решу, что сбежать ты решила.

— Вообще-то у меня дела! — попыталась возмутиться я.

— Считай, что покель болотниц не изведёшь, нетуть у тебя других делов, — угрожающе проскрежетал леший. — Знаю я тебя, Яга. Сиди тут да колдуй. И спасибо скажи, что лес твою ворожбу скрывает от досужих глаз. Кощеич ясно всем колдовать запретил, а ты вон личину нацепила и ходишь, как ни в чём ни бывало.

— Можно подумать, ты запрет блюдёшь, — тихо проговорила я.

— Блюду. Не по своей воле, но блюду. Оттого болотницы-то и распоясались. Утекают силушки мои, вот они и обнаглели, зыбочницы, повылазили из трясин своих. Не к добру!

Я аж чуть не поперхнулась от такого заявления. А леший — к добру, что ли? И что у них там за Кощеевичтакой, раз сам леший его опасается. Явно не из тех злодеев, что в колодец плюнул, сани летом не подготовил или дарёным коням в зубы смотрел…

— А если мне понадобятся какие-нибудь ингредиенты? — не желала сдаваться я.

Шансов выжить в лесу и добраться до людей у меня и без того было мало, не хотелось, чтобы избушка окончательно превратилась в мою тюрьму.

— Покличешь, я тебе нужное вынесу, — скрипнуло чудовище. — А твоей ноги чтоб в лесу не ступало. Коли за пределы поляны выйдешь, так я сразу почую. Усекла?

— Знаешь, без должного ты уважения с Ягой разговариваешь, — недовольно заметила я, подавая лешему ещё один кувшин.

— А с чего б тебя уважать, карга? Токма и ищешь, как бы кого оболгать да вокруг пальца обвести.

С этими словами леший опрокинул в себя ещё один кувшин.

— Ну и возвращайся тогда в свой лес, — буркнула я. — Через три месяца результат проклятия сам увидишь.

— И правда, засиделся я. Бывай, Яга.

Лесное чудовище со скрежетом поднялось и медленно вышло прочь из избушки. Я спешно заперлась изнутри и сползла по двери на пол. Нет, я не Маргарита, чтобы таких гостей пачками принимать. Хотелось завернуться в половик и завыть. Но ещё сильнее хотелось домой. Только теперь до меня дошло, что желание-то загаданное не исполнилось.

Я бросилась к зеркальцу.

— Свет мой зеркальце, скажи, а почему желание не сбылось? — сжала я его в руках и с удивлением заметила, насколько оно изменилось, вчера в темноте не разглядела, а теперь на свету такая возможность появилась.

Оправа покрылась патиной, само зеркало постарело и потемнело, а кое-где от углов поползли некрасивые рыжие пятна.

— Потому что ты дура, — хмыкнуло зеркальце, вырывая меня из процесса созерцания.

— А почему ты постарело? — спросила я.

— Потому что постаралось!

Несколько мгновений я переваривала ответ. Ничего не понятно! Ну что за дела?

Ладно. Решила сходить до ветру и обдумать ситуацию.

До чего же вредный артефакт мне достался! Но сдаваться нельзя, нужно продолжать расспрашивать. Оно, хамло эдакое, много чего интересного знает, нужно только найти правильный подход.

Вернувшись, снова взяла в руки медную диковину.

— Свет мой зеркальце, объясни, почему желание не сбылось, — продолжила я настаивать, разглядывая паутину едва заметных трещинок на одном краю стекла.

— Потому что смотреться в зеркало надо, когда желание загадываешь, — недовольно пробурчало оно в ответ.