Смерть эксперта-свидетеля - Филлис Джеймс

– Не могу сказать, чтоб мне все это так уж нравилось, – продолжала она. – Ведь тебе приходится принимать и регистрировать куски трупов и окровавленную одежду. Надеюсь, ты тщательно моешь руки перед уходом домой?

– Ну, мам, все совсем не так! Все вещдоки прибывают в пластиковых мешках, и к ним инд… идентификационные бирки привешены. И нам надо ужасно тщательно следить, чтоб на все ярлыки правильно наклеить и правильно все в журнал записать. Все дело в неразрывности улик, инспектор Блейклок называет это «целостность отбора». И нам никогда не присылают куски трупов.

Вдруг ей вспомнились запечатанные бутыли и колбы с содержимым желудков, тщательно иссеченными тканями печени и кишок: если подумать, ничуть не более страшные, чем экспонаты в школьной лаборатории по естествознанию. И она поспешно поправилась:

– Ну, присылают, конечно, но не в том виде, как вы думаете. Все вскрытия делает доктор Керрисон. Он – судебный патанатом при Лаборатории. И конечно, некоторые органы присылает к нам на анализ.

Еще ей вспомнилось, как инспектор Блейклок рассказывал, что в лабораторном рефрижераторе как-то хранилась целая голова. Но про это уж никак нельзя было маме говорить. Она даже жалела, что инспектор ей самой про это рассказал. С тех пор рефрижератор, приземистый и сверкающий, как хирургически стерильный саркофаг, приобрел в ее глазах какую-то зловещую притягательность. А миссис Придмор с радостью ухватилась за знакомое имя.

– Думается мне, я знаю, кто такой доктор Керрисон. Это ведь он живет в старом пасторском доме в Чевишеме, рядом с церковью, да? От него еще жена сбежала. С доктором каким-то, из его же больницы. И детей двух ему оставила: дочку – очень странная девочка, скажу я вам, и сынишку – бедный малыш, мне так его жалко. Помнишь, Артур, сколько об этом разговоров было?

Муж не ответил. Да она и не ждала, что он ответит. В доме существовал молчаливый уговор, что за завтраком беседу ведут только женщины, не вмешивая в нее Артура Придмора. Бренда с удовольствием продолжала просвещать родителей:

– Научные исследования в области судебной медицины не только помогают полиции установить, кто виновен. Мы помогаем снять обвинения с невиновного. Почему-то все об этом забывают. Вот в прошлом месяце к нам пришло дело – я, конечно, не могу назвать имена – шестнадцатилетняя девочка из церковного хора обвинила викария в изнасиловании. Так вот он оказался невиновным.

– Еще бы он оказался виновным! В изнасиловании! Подумать только!

– Но его дело казалось совсем безнадежным. А ему очень повезло. Потому что он – выделитель.

– Господи, это еще что такое?

– А у него группа крови может определяться по любой жидкости, которую его организм выделяет. Это не у всех людей бывает. Так что наш биолог смог сделать анализ его слюны и сравнить его группу крови с пятнами, которые остались у жертвы на…

– Бренда, не во время же завтрака, будь добра! Бренда, чей взгляд как раз уперся в круглое молочное пятно на скатерти, и сама уже подумала, что завтрак не самое подходящее время для изложения недавно приобретенных знаний о том, как расследуется дело об изнасиловании. Она перешла к более безопасной теме:

– Доктор Лорример – главный научный сотрудник, он у нас заведует Отделом биологических исследований, – говорит, что мне следует позаниматься и сдать экзамен на аттестат зрелости повышенного уровня. Тогда я смогла бы получить должность ассистента научного сотрудника. Он считает, я способна на большее, чем секретарская работа. А когда я получу должность ассистента, я уже буду вроде как научный работник и смогу расти. Он говорит, некоторые самые знаменитые судмедэксперты именно так и начинали. Он обещал составить мне список литературы. А еще он говорит, что не видит, почему бы мне нельзя было пользоваться лабораторным оборудованием, если надо будет лабораторные работы делать.

– А я и не знала, что ты в Биологическом отделе работаешь.

– А я там не работаю. Я почти всегда в регистратуре, с инспектором Блейклоком, только иногда помогаю в Общей канцелярии. Мы с ним разговорились, когда я целый день в его Лаборатории провела – сверяла с его сотрудниками докладные для суда, и он был так со мной любезен. У нас многие его не любят. Говорят, он слишком строгий. А я думаю, он просто очень стеснительный. Он мог бы стать нашим директором, да только МВД его обошло и доктора Хоуарта назначили.

– Он вроде тобой очень заинтересовался, этот мистер Лорример.

– Доктор Лорример, мам.

– Ну, пусть будет доктор Лорример. Только зачем ему надо, чтоб его доктором звали, мне никак не понять. К вам же в Лабораторию больные на прием не ходят.

– У него докторская степень, мам. Он доктор философии.

– Вон оно что. А я-то считала, он науками занимается. Во всяком случае, ты будь с ним поосторожней.

– Ну что ты, мам, что за глупости! Он же старый. Ему уже лет сорок, а может, и больше. Мам, а ты знала, что наша Лаборатория – самая старая научно-исследовательская лаборатория судебной медицины в Англии? В каждом графстве есть такая, только наша – самая первая. Полковник Хоггат ее открыл в 1860 году, в своем Чевишемском поместье. Он тогда был главным констеблем. А перед смертью завещал поместье своему Угро. Судебная медицина тогда только зарождалась – так инспектор Блейклок говорит, – и полковник Хоггат был чуть ли не первым главным констеблем, который понял, какие у нее возможности. У нас в вестибюле его портрет висит. И только наша Лаборатория называется по имени основателя. Поэтому в министерстве и согласились оставить нам это имя, когда мы в новое здание переедем. Другие отделения Угро – Северо-западное, Столичное и какие там еще – посылают вещдоки в свои региональные лаборатории. Но в Восточной Англии всегда говорят: «Лучше отправить это к Хоггату».

– Лучше бы тебе самой отправиться к Хоггату, если хочешь попасть туда к восьми тридцати. И не вздумай выбрать короткий путь, через новую Лабораторию. Здание и наполовину не готово, это небезопасно – ведь утром еще темно. Можешь в подвал провалиться, или кирпич на голову упадет. Нет, на стройке всегда опасно, это все знают. Вспомни, что случилось с твоим дядюшкой Уиллом!

– Да ладно, мам. Нам все равно не разрешают через стройку ходить. И потом, я же на велосипеде. Это мои бутерброды или папины?

– Конечно, твои. Ты же знаешь, папа всегда обедает дома по пятницам. Бутерброды с сыром и помидорами, а еще я тебе крутое яйцо положила.

Бренда помахала рукой на прощание, а миссис Придмор вернулась к столу выпить вторую чашку чаю. Посмотрела на мужа.

– Я думаю, не так уж плохо, что она себе такую работу нашла?

Когда Артур Придмор снисходил до застольной беседы, он высказывался авторитетно, тоном судьи: ведь он был управляющим у мистера Боулема и церковным старостой местного храма. Он положил вилку.

– Работа у нее хорошая. Ей повезло, что она получила это место. Ведь туда много девчонок из средней школы хотели попасть, так? Она у нас теперь государственный служащий, верно? Положение твердое. А посмотри, сколько она получает? Больше, чем свинарь на ферме. И пенсия ей обеспечена. Она разумная девочка, с ней все будет в порядке. А у нас тут не очень-то много возможностей для девочек, у которых аттестаты не повышенного уровня. И ты сама была против, чтобы она работу в Лондоне искала.

Да уж, это точно. Миссис Придмор вовсе не хотела отпускать Бренду в Лондон, чтобы она там стала легкой добычей для грабителей, террористов из ИРА и тех, кого в газетах называли странным словом «наркота». Ни один из ее нечастых и небогатых событиями, но вполне благополучных визитов в столицу: в театр – с экскурсией Женского института[6] или за покупками – не смог пошатнуть ее уверенности, что Ливерпуль-стрит[7] – темный и полный опасностей вход в городские джунгли, где хищники, вооруженные бомбами и шприцами, скрываются в закоулках на каждой станции метро, а соблазнители расставляют ловушки для наивных провинциалок в каждой конторе. Бренда – красивая девочка, думала ее мать. И нет смысла закрывать глаза на то, что внешностью она пошла в родню с материнской стороны, хотя мозги у нее, конечно, отцовские. Так что миссис Придмор не собиралась подвергать девочку лондонским соблазнам. Бренда сейчас «ходит» с Джералдом Боулемом, младшим сыном мистера Боулема, у которого служит ее отец, и если все пойдет, как идет, спору нет, это будет очень неплохой брак. Ему, конечно, не видать главной фермы, но неподалеку, в Уизбиче, у Боулемов есть очень миленькая небольшая усадьба, которую мальчик и получит. Так что миссис Придмор не видела смысла во всех этих разговорах про экзамены и карьеру. Работа в Лаборатории и так прекрасно Бренде подходит, пусть она за нее и держится, пока замуж не выйдет. Только очень жаль, что там, куда ни кинь, все кровь да кровь.