Шишков - Николай Еселев

Плодотворнейшей была поездка Вячеслава Шишкова вместе с инженером С. А. Жбиковским в город Якутск. Во время этой командировки, помимо большой практической работы по укреплению постоянно рушившегося, подмываемого водами Лены берега в черте города, Вячеслав Шишков обстоятельно изучал условия жизни приисковых рабочих. Добирался он до Якутска примерно месяц. По дороге Шишков остановился в селе Витимском. Там ему показывали стоявшие над самой водой избы-притоны, в которых ограбленных и дочиста обобранных, захмелевших старателей сбрасывали через специальные люки прямо в Лену. Примерно в таком же люке закончит свое существование и Филька Шкворень из «Угрюм-реки». Здесь же, в Якутске, на работах по укреплению берега, кроме якутов, было занято тридцать человек политических. Вячеслав Шишков познакомился с двумя грузинами, которые, может быть, явились в какой-то степени прототипами известного персонажа из «Угрюм-реки» — Ибрагима-Оглы.

«Мне пришлись по душе два грузина и студент Казанского университета Полозов, он приехал сюда чуть ли не в последнем градусе чахотки и в суровом сухом климате превратился в цветущего, здорового молодца. Один грузин — высокий, красивый; другой — низенький, коренастый, с зверским выражением лица, но с доброй душой…

За неделю до нашего отъезда ко мне пришли оба эти грузина и стали упрашивать добыть им из городской аптеки азотной кислоты для приготовления ручных бомб: они якобы собирались бежать: „Тебе по казенной бумажке отпустят, а нам нет“. Я отказался: это возбудит подозрение, это опасно. Они приходили ко мне каждый вечер, и требования их становились все настойчивей. Я не уступал. Коренастый вскакивал, хватался за кинжал, щелкал зубами, опять садился. „Неужели ты думаешь, что мы польстились заработной и работали такой адска работа два месяца? Мы сразу увидели, что ты наш и ты нам поможешь“. Я знал, что в Якутск ожидается на днях иркутский генерал-губернатор Селиванов, известный тиран и гонитель свободы, и догадывался, что мои грузины умышляют убить его. Вот, думаю, заварится каша, и я влипну с головой…»

Но все же Вячеслав Яковлевич в конце концов уступил. Он получил в областном управлении бумагу и притащил грузинам целую четверть азотной кислоты. Уже в Томске в его квартире был произведен обыск. Но там ничего подозрительного не обнаружили и Шишкова оставили в покое…

В 1910 году во время поездки на Алтай для исследования Бии Вячеслав Шишков познакомился с новым для него краем. В отличие от относительно спокойных сибирских рек Бия на всем своем протяжении оказалась буйной, бушующей, порожистой. Работа была чрезвычайно опасной. Но экспедиция справлялась со своими делами успешно. Впечатление от этой поездки было огромным. Вячеслав Яковлевич познакомился с бытом кержаков-староверов, теленгитов, калмыков. Он видел, как шаманы (камы) во время камлания в глухих горных ущельях приносили в жертву подземному богу Эрлику лошадей, как в национальный теленгитский праздник три дня и три ночи состязались народные певцы и сказители былин.

В течение двух рабочих сезонов 1913–1914 годов Вячеслав Шишков возглавляет большую партию по изучению Шуйского тракта, пересекающего Горный Алтай от Бийска до границы с Монголией. Перед экспедицией была поставлена задача: произвести изыскания с целью переустройства безграмотно проложенной дороги.

Алтай поразил его «своей строгой, величественной красотой. Вид увенчанных вечными снегами Чуйских Альп и реки Катуни — незабываем. Или Чуйская степь, где горы, отодвинутые от вас на полсотню верст, кажутся стоящими рядом с вами — до того чист, прозрачен воздух. Или озеро Кеньга, в долине которого — калмыцкое царство с князьками, владеющими сорока тысячами голов лошадей. Мне удалось присутствовать на калмыцком празднике „Той“ — и я перенесся во времена Тамерлана. Борьба, конские состязания, а к вечеру, при мерцающих звездах, на берегу озера запылали костры, в невиданных котлах варилось чуть не по целой лошади…»

За двадцать лет работы в Сибири Вячеслав Шишков совершил девять ответственных длительных экспедиций, восемь из них были самостоятельными, их он возглавлял, за их деятельность нес ответственность, и прежде всего перед своей совестью. Ведь каждая экспедиция являлась коллективом, состоявшим из людей с разными характерами: надобно было не только дать задания, проследить за исполнением и обеспечить продовольствием, но и проследить за тем, чтобы сложились товарищеские отношения.

По свидетельству К. М. Жихаревой — второй жены Вячеслава Яковлевича, которая в 1914 году была с ним в алтайской экспедиции, Шишков не любил недисциплинированных, разболтанных людей и пресекал всякие неблаговидные поступки подчиненных, которые могли привести к плачевным результатам.

«Любопытно было наблюдать нового Шишкова, — пишет К. М. Жихарева, — не писателя и милого знакомого, а начальника экспедиции. Очень удивила спокойная уверенность, требовательность без наскоков, немногословная ясность и четкость приказаний а в особенности неожиданная жестокость. Он ни за что не согласился простить уволенного за какую-то провинность рабочего, которого раньше сам же хвалил, а на мое заступничество и упрек ответил тоже неожиданно резко: „Значит, иначе нельзя“. В свободное от работы время — не начальник, а веселый, внимательный товарищ не только с равными по возрасту, но и с молодежью, студентами»[7].

А вот воспоминания В. И. Петрова, участвовавшего в этой же экспедиции:

«Почти три года я провел вместе с Вячеславом Яковлевичем на изысканиях. Это время было лучшими годами моей молодости.

Вячеслав Яковлевич был менее всего моим начальником. Он прежде всего был для меня учителем, другом, товарищем.

…Работали мы с Вячеславом Яковлевичем в горах Алтая в тяжелых условиях. Временами у нас в экспедиции не было даже хлеба. Покупали живых баранов и свежевали их, а туши вешали на деревьях, чтобы мясо дольше не портилось. На кострах варили для всех пшенную кашу, иногда я пек пирожки на этих кострах, приспособив для этого железные листы.

Вячеслав Яковлевич был требовательный, строгий, но справедливый начальник. Пьяниц он не выносил и быстро с ними расставался. Техники и рабочие любили Вячеслава Яковлевича, верили ему и охотно работали с ним весь сезон…

Вячеслав Яковлевич любил заходить в избы крестьян, в юрты алтайцев, где подолгу беседовал с их обитателями. Во время этих бесед Вячеслав Яковлевич ничего не записывал, но зато вечерами в его палатке долго горела свечка, — он сидел над своей заветной тетрадью. В это время мы не беспокоили его».

Подвижническая работа Вячеслава Шишкова по исследованию сибирских рек и Чуйского тракта — ярчайшее свидетельство того, с какой добросовестностью л дисциплинированностью он выполнял свой служебный и гражданский долг. Многолетние скитания, суровые условия, в которых приходилось жить и трудиться Вячеславу Шишкову, — лучшее подтверждение твердости и стойкости его характера, умения распределить свои силы, распорядиться своим временем, организовать и подчинить своей воле людей, найти с ними деловой и душевный контакт.

Г. Н. Потанин, как отмечает В. Бахметьев, считал экспедиции Шишкова продолжением своих собственных трудов по исследованию Сибири. Если Г. Н. Потанин многое сделал как географ и этнограф, то Шишков собрал в поездках уникальный материал, который имел чрезвычайно важное хозяйственно-экономическое значение и в первую очередь для развития коммуникаций Сибири.

Данные, добытые алтайской экспедицией, были использованы при перестройке Чуйского тракта уже в наше время. Это ли не есть их высшая оценка?

Каждая экспедиция, проведенная под руководством В. Шишкова, — это многие десятки больших листов ватмана скрупулезно расчерченных и разрисованных…

Восемь месяцев исследовал Нижнюю Тунгуску.

В. Шишков — все ее рукава и протоки, острова, островки и перекаты были зафиксированы на 65 листах ватмана, и поныне хранящихся в Красноярске в архивах Бассейнового управления пути.

Вот что поведал автору книги «Далеко, за Угрюм-рекой» Александру Лазебникову начальник этого управления: «Когда я впервые увидел Тунгуску Шишкова, меня поразили ее краски. Десять цветов туши. Живая река в миниатюре, сотворенная человеком. Я знаю работы великолепных мастеров черчения — истинных художников, но не представляю себе, кто среди них сумел бы каждой капле реки дать такую жизнь, как дал ей Шишков тушью». Далее Лазебников пишет: «Вокруг нее в десяти цветах туши цветет тайга, редкие поляны в крапинках зелени, будто не послушны уговорам весны. Дымчатые горы поросли пепельным ягелем, золотистые пески отмелей, тяжелые уступы серых скал, отполированных ветрами и водой. Даже горячий родник помечен доброй рукой исследователя, который нашел ему свой цвет на карте. На каждом листе подпись „В. Шишков“».