Роковое совпадение - Джоди Пиколт

— Когда она повзрослеет, — шепчет Мириам, — он сделает это с ней еще тысячи раз.

Крыть нечем, потому что это, вероятнее всего, правда.

Мириам падает духом прямо на моих глазах. Я видела такое десятки раз: сильные матери вдруг ломались, как рвется натянутый парус во время шторма. Она раскачивается взад-вперед, настолько крепко прижимая сцепленные руки к животу, что, кажется, перегибается пополам.

— Миссис Маркс, если я могу чем-то помочь…

— Что бы вы сделали на моем месте?

Ее голос вползает в меня змеей, и я резко подаюсь вперед.

— Я вам этого не говорила… — негромко произношу я. — Но я бы схватила Рэчел и бежала.

Несколько минут спустя я вижу через окно, как Мириам Маркс роется в своей сумочке. Наверное, ищет ключи. И, вполне вероятно, решимость.

Патрику многое нравится в Нине, но больше всего нравится то, как она входит в помещение. «Выход на сцену», — так говорила его мама, когда Нина влетала в кухню Дюшармов, угощалась печеньем «Орео» из банки, а потом останавливалась, чтобы дать возможность остальным себя догнать. Патрик уверен в одном: даже если он сидит спиной к двери, когда Нина входит, он это чувствует — пучок энергии, направленный ему в затылок, переключение внимания, когда взгляды всех присутствующих поворачиваются к ней.

Сегодня он сидит в пустом баре. В «Текиле-пересмешнике» чаще всего тусуются полицейские, а это означает, что здесь станет людно только ближе к вечеру. Если честно, то Патрик временами удивлялся тому, зачем это заведение открывается так рано: неужели только для того, чтобы они с Ниной могли регулярно по понедельникам встречаться за обедом? Он смотрит на часы, но и так знает, что пришел рано, — он всегда приходит рано. Патрик не хочет пропустить тот момент, когда она войдет, когда она безошибочно повернет к нему лицо, как стрелка компаса, всегда указывающая на север.

Стейвесант, бармен, переворачивает карту таро, лежащую на стойке. По всему видно, что он раскладывает пасьянс. Патрик качает головой.

— Тебе известно, что они не для этого предназначены?

— А я, черт побери, не знаю, что еще с ними делать. — Он раскладывает их по мастям: пики, червы, крести, бубны. — Их забыли в женском туалете. — Бармен гасит окурок и следует глазами за взглядом Патрика. — Господи боже, когда же ты во всем ей признаешься?

— Признаюсь в чем?

Но Стейвесант только качает головой и подвигает Патрику колоду карт.

— Держи. Тебе они нужнее.

— И что бы это значило? — удивляется Патрик, но в это мгновение в зал входит Нина. Воздух в баре звенит, как будто в поле, где полным-полно кузнечиков, и Патрик чувствует, что изнутри наполняется чем-то легким, как гелий, и, сам не замечая, встает с места.

— Всегда остаешься джентльменом, — говорит Нина, бросая свою черную сумочку у стойки бара.

— А еще и офицером, — улыбается ей Патрик. — Только представь!

Она не из тех девчонок, о которых мечтают все соседские мальчишки, — долго не была такой. В детстве у нее были веснушки, она носила протертые на коленях джинсы и так сильно стягивала волосы в конский хвост, что глаза становились раскосыми. Теперь она носит колготки и английские костюмы и уже пять лет не меняла свою короткую стрижку. Но когда Патрик подходит достаточно близко — для него она все равно пахнет как в детстве.

Нина окидывает взглядом полицейскую форму приятеля, пока Стейвесант ставит перед ней чашку с кофе.

— У тебя закончились чистые вещи?

— Нет, сегодня мне утро пришлось провести в школе, в младших классах, рассказывать о мерах безопасности во время Хеллоуина. Начальство настояло, чтобы я отправился туда в форме. — Она не успела попросить, как он уже протягивает ей два пакетика сахара для кофе. — Как прошло слушание по делу?

— Свидетеля признали неправомочным. — При этих словах ни один мускул не дрогнул на ее лице, но Патрик слишком хорошо ее знает, чтобы понять, насколько она страдает от этого. Нина помешивает кофе и улыбается. — Как бы там ни было, у меня есть для тебя дело. Ему посвящена моя встреча в два часа.

Патрик подпирает голову рукой. Когда он пошел в армию, Нина училась на юридическом. Она и тогда была его лучшим другом. Когда он служил в Персидском заливе на авианосце «Джон Ф. Кеннеди», то через день получал от нее письма и в них проживал жизнь, от которой отказался. Он выучил поименно всех профессоров в университете Мэна, которые вызывали особую ненависть студентов. Узнал, как страшно сдавать экзамен на адвоката. Понял по письмам, что такое влюбиться, когда Нина встретила Калеба Фроста, идя по вымощенной тропинке, которую он только-только выложил перед библиотекой. «Куда она меня приведет?» — поинтересовалась она. А Калеб ответил: «А куда бы вы хотели?»

К тому времени, когда у Патрика истек срок контракта, Нина вышла замуж. Патрик решил осесть в одном из тех местечек, названия которых можно выпалить одним духом: Шони, Покателло, Гикори. В своем желании он зашел настолько далеко, что арендовал грузовик с прицепом и уехал на две тысячи километров от Нью-Йорка, в Райли, штат Канзас. Но в конечном итоге оказалось, что из Нининых писем он слишком многому научился, поэтому переехал назад в Биддефорд, просто потому что не мог оставаться вдалеке.

— А потом, — продолжает Нина, — на масленку прыгнула свинья и испортила всю вечеринку.

— Шутишь? — смеется Патрик, подыгрывая. — И как поступила хозяйка?

— Патрик, черт побери, ты меня не слушаешь!

— Конечно слушаю. Но, боже мой, Нина… Частички мозгового вещества на пассажирском сиденье, которые не принадлежат ни одному из пассажиров машины? С таким же успехом это могла быть и свинья, о которой ты рассказываешь. — Патрик качает головой. — Кто станет оставлять на коврике в чужой машине кору своего головного мозга?

— Вот ты мне и скажи. Ты же детектив.

— Хорошо. Пальцем в небо? Машина после ремонта. Подсудимый купил уже подержанную машину и понятия не имел, что ее предыдущий хозяин удалился на покой в уединенное место, а свои мозги разбросал на переднем сиденье. Машину хорошенько почистили, чтобы придать ей товарный вид… но не слишком тщательно для упрямых сотрудников лаборатории штата Мэн.

Нина помешивает кофе, потом протягивает руку к тарелке Патрика за картофелем фри.

— Нет ничего невозможного, — признает она. — Придется отследить машину.

— Я могу дать тебе наводку на парня, которого мы однажды использовали в качестве информатора, — он занимался продажей подержанных автомобилей до того, как подался в наркоторговлю.

— Передай мне все, что у вас есть на него. Оставь дома, в почтовом ящике.

Патрик качает головой:

— Не могу. Это федеральное преступление.

— Шутишь? — смеется Нина. — Ты же не бомбу подкладываешь. — Но Патрик даже не улыбается, для него весь мир состоит из правил. — Ладно. Тогда оставь бумаги у входной двери. — Она бросает взгляд на пикающий пейджер, который сняла с пояса юбки. — Вот черт!

— Что там?

— Из садика Натаниэля. — Она достает сотовый телефон из черной сумочки и набирает номер. — Здравствуйте, это Нина Фрост. Да. Конечно. Нет, я понимаю. — Она нажимает отбой и набирает следующий номер. — Питер, это я. Слушай, мне только что звонили из садика Натаниэля. Я должна его забрать, Калеб на работе. Мне еще нужно подать два ходатайства об исключении улик по делам о вождении в нетрезвом виде. Прикроешь меня? Обратись с ходатайством… мне все равно… просто хочу от них избавиться. Да. Спасибо.

— Что с Натаниэлем? — спрашивает Патрик, когда она опускает телефон назад в сумочку. — Заболел?

Нина прячет глаза, она выглядит смущенной.

— Нет, в садике особо подчеркнули, что он здоров. Сегодня день с самого утра не задался. Готова поспорить, что ему просто необходимо посидеть со мной на крылечке и собраться с силами.

Патрик и сам много часов провел на крыльце с Натаниэлем и Ниной. Их любимая игра осенью — спорить на конфеты «Херши», какой лист первым упадет с выбранного дерева. Нина играет ради победы — как и все, что она делает в своей жизни, — но потом заявляет, что и так слишком толстая, чтобы лакомиться выигрышем, поэтому отдает все свои конфеты Натаниэлю. Когда Нина рядом с сыном, она кажется… как бы это поточнее сказать… более сияющей, более красочной — и более нежной. Когда они смеются, соприкасаясь головами, Патрик иногда видит перед собой не прокурора, которым она является теперь, а ту маленькую девочку, своего товарища по детским проделкам.

— Я мог бы забрать его, — предлагает Патрик.

— Да. Только его в почтовом ящике не оставишь, — усмехается Нина и берет с тарелки Патрика вторую половину бутерброда. — Спасибо, конечно, но мисс Лидия настаивала на том, чтобы приехала именно я. И можешь мне поверить, тому, кто попадает этой женщине под горячую руку, не позавидуешь. — Нина откусывает от бутерброда и протягивает остаток Патрику. — Я позже позвоню тебе. — Она уже спешит к выходу, Патрик даже не успевает попрощаться.