Горизонт забвения - Дарья Тарасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я приблизилась к воде, мое отражение меня там уже поджидало, но было не таким как в первый день.
Через лоб проходила длинная багровая полоса сеченой раны, волосы, пшеничного цвета от природы, сейчас приобрели оттенок грязной земли, отовсюду из них торчали листочки, веточки и даже смола. Мои губы побелели, лицо припухло и потеряло румянец.
Проверив температуру воды и, как не странно, она была вполне приемлемой, я распустила свою косу, сняла одежду и погрузилась с головой под воду. Она все же оказалась холоднее, чем показалось сначала, но сейчас это служило обезболивающим. Не выныривая, я промыла волосы, обтерла руки и тело, дотрагиваться до которого было все-таки больно.
Из глубины солнце казалось ярким переливистым шаром, лучи его золотой паутиной просачивались, нежно лаская подводный мир. Я расслабилась и позволила воде меня вытолкнуть на поверхность. Еще какое – то время, сохраняя спокойствие, легко покачиваясь на волнах, меня придвинуло ближе к берегу.
Безумное чувство голода вынудило пойти на крайние меры. Я нашла рыхлую землю и начала копать толстой веткой. Достаточно легко было найти несколько дождевых червей, промыть их в воде озера и съесть вприкуску с корнем лопуха. Главное в этот момент не думать о том, что ты ешь, а представлять какое-то другое, вкусное блюдо. Для меня это была запечённая на костре молодая картошка. Блюда вкуснее для меня не существовало.
На протяжении долгих лет традиционным блюдом в общине считали суп из одуванчиков. Это не хитрое блюдо ели каждый вечер, перед сном. Нас убеждали, что такой легкий ужин способствует легкому засыпанию и глубокому сну. Изредка в суп можно было добавить грибы, ягоды или другие травы.
Находясь, возможно, во многих километрах от какой бы то ни было цивилизации я стала терять надежду, добраться до конечной цели своего путешествия казалось невозможным. Оставалась надежда на то, что все лишения и тяготы прежней жизни достаточно хорошо меня подготовили, что бы вынести этот «крестовый поход».
IX
Весь последующий день я посветила абстрактному миру мысли и фантазии своих одиноких будней, где компанию мне составляли лишь вымышленные друзья и изредка пролетающие мимо птицы.
Спустя пару часов продвижения вдоль озера солнце поднялось достаточно высоко и беспощадно жгло. Я прикрыла голову своей старой футболкой, смочив ее в прохладной воде. Это помогло совсем не надолго, вода испарилась, и глаза стал жечь пот со лба.
К моей радости из-за кустов за очередным поворотом показался вытянутый песчаный берег, выступающий далеко в озеро золотистой косой.
Я сняла свои рваные тряпочные тапочки и оставила их в тени большого валуна у самой кромки леса, одежду развесила рядом на ветки сухого дерева. Опасаться здесь было некого и я, не беспокоясь, что меня кто-нибудь увидит голой, прошла к изгибу пляжа и погрузилась в теплую воду с головой. Сквозь толщу воды солнце все равно тянулось ко мне своими тёплыми руками, переливающимися всеми цветами радуги. Вода была очень теплой, а легкое покачивание волн успокаивало и расслабляло.
На песчаном раскалённом пляже я немного задремала. За это время мои волосы и одежда успели подсохнуть, а солнце перевалить за зенит. Мой путь дальше пролегал через цветущее поле подсолнухов. Яркие желтые солнечные цветы устремили свои головы вверх. Я прошагала быстро все поле поперек и вышла у кустов какого – то кустарника, высокого и цветущего лиловым цветом.
Я засмотрелась на этот кустарник и не заметила куда наступила. За резким щелчком последовал металлический скрежет и дикая боль в правой голени. Капкан крепко заключил мою ногу в свои объятия. Крик, вырвавшийся из моей груди, спугнул стаю птиц с ближайших деревьев, эхом разнесся во все стороны, и вернулся ко мне невообразимой болью. Перед глазами все стало очень мутным, вздох сделать оказалось почти невозможно, и я потеряла сознание.
Прохладные капли приятно прикасались к коже лица. Пока они вместе с моими слезами скользили по щекам и подбородку, я прислушивалась к голосу своего тела, которое истошно кричало о помощи. Я не удержалась и разрыдалась, взывая к тому, в кого не особо верила, но просить милости больше было не у кого.
Сознание уже вернулось ко мне, но шевелиться было страшно. Нога от бедра онемела и жутко ныла. Какое-то время я не могла даже глубоко вздохнуть, боясь, что боль вернется.
Когда я открыла глаза, было уже темно, огромная, нависшая надо мной желтоватая луна, потерявшая свою четверть, хорошо освещала поле, меня и мою ловушку. Оглядев ногу и капкан стало ясно, что рана серьезная, и крови вытекло много. Бежевые штаны стали багрово – красные ниже колена. Я достала из рюкзака за спиной футболку, разорвала ее, что получилось сделать легко, и перетянула бедро так туго, насколько хватило сил дрожащими руками. От этих движений боль вернулась, а с ней пришла дрожь и онемение во всем теле.
Пришлось взять себя в руки. Я четко осознавала, что кроме самой себя мне никто не поможет. Самое главное сейчас открыть этот капкан и вытащить ногу из этой дьявольской ловушки. Превозмогая боль, я оперлась на колено свободной ноги, перенесла вес на руки и поднялась быстрым рывком, от чего голова сильно закружилась, и равновесие получилось сохранить только удержавшись за дерево. Этот капкан был совсем маленький, видимо рассчитанный на лису. Можно сказать, что мне повезло, хотя для моего истощенного анорексичного тела это тоже было сильным ударом. Мы в общине пользовались такими, хотя и считали, что в лесных зверей переселяются души наших умерших близких. С другой стороны это означало, что люди могут быть где – то поблизости.
Я нашла небольшую палку, протолкнула ее в щель створок капкана и придавила его середину, отчего створки стали расходиться и ногу получилось вытащить из плена. Горячая кровь из раны продолжала течь тонкой струйкой по холодной коже в мой ботинок. Пришлось достать последнюю целую вещь из моего рюкзака – кофта из хлопка, которая осталась еще от моей мамы и была последней связью с ней. Я обмотала ею поврежденную голень, закрепив рукава тугим узлом ближе к колену.
Несколько минут пришлось переводить дыхание и выжидать когда боль отступит. Там, сидя на старом, гниющем, поваленном ветром дереве, я прокручивала в голове события последних дней, взвешивала то, насколько верное решение я приняла, отправившись в такой путь. И все- таки – нет! Я бы не повернула назад, не отказалась от этого опасного путешествия, не осталась дома умирать от голода и безнадеги. Все моё существование последние пятнадцать лет приводило меня сюда, не оставляя шансов ни на
