Кольцо Изокарона - Юрий Кургузов

Итак, как мы уже отмечали, Изокарон был демон весьма упрямый. В течение экзорцизмов он бурно корчил тело одержимой, приобретая над ней чрезвычайную и почти неограниченную власть. Отсюда преподобный Сюрен заключил, что этот прилив власти бесов над одержимыми явно неспроста, и спросил у Изокарона, в чем тут дело.

И демон объяснил, в чем штука. Трое верных колдунов — один в Париже и двое в Лудене — за неделю до описываемых событий, во время причащения скрыли во рту облатки и унесли их с собою, чтобы передать демонам. Эти-то облатки и придавали такую силу чертям. Однако сами они с великою неохотой брали их в руки и потому все время передавали облатки то одному, то другому из колдунов. В минуту, когда шел этот разговор, облатки хранились у парижского колдуна; а еще Изокарон добавил, что всех троих в самом скором времени изловят и сожгут, но это не важно — облатки останутся в надежном месте и будут продолжать свое черное дело.

Тогда преподобный Сюрен распалился благочестием и ревностию во что бы то ни было добыть эти облатки, дабы вовремя вырвать их из рук нечестивцев. И он повелел Изокарону немедля отправиться в Париж и принять на себя все заботы о том, чтобы облатки остались в полной сохранности. "Трудно поверить, — восклицает по этому поводу благочестивый Сюрен, — до каких пределов простирается власть заклинателя, действующего во имя Церкви на диавола!" По крайней мере, в описываемом случае Изокарон никак не мог уклониться от данного ему поручения и волею-неволею должен был мчаться в Париж вызволять святые облатки…

А между тем Сюрен вновь приступил к экзорцизмам: хотя шестеро демонов были им до того уже изгнаны, по требованию отправившегося к парижскому колдуну Изокарона вместо него в Анну Дезанж вновь вернулся — временно "подежурить" — демон Бегемот.

Через несколько часов Изокарон прибыл — в страшном бешенстве, которое выразилось в том, что он подверг тело несчастной ужасной тряске. "Появился он и на лице одержимой", — как выражается Сюрен.

Сюрен тотчас же спросил, нашел ли Изокарон облатки. Тот отвечал утвердительно, сказал, что принес их с собою, добавив при том, что ему никогда еще не случалось носить столь тяжкого груза. Нашел же он облатки в каком-то заброшенном доме, под грязным и рваным тюфяком, куда их засунула знакомая колдуна — старая ведьма.

Сюрен спросил, куда он девал облатки. Бес долго упрямился, но наконец вынужден был сознаться, что положил их на алтарь. Тогда Сюрен приказал Изокарону в точности обозначить место, и в тот же миг рука Анны Дезанж, задрожав, приподнялась и протянулась к дарохранительнице (алтарь стоял около одержимой), затем опустилась к нижней ее части и здесь взяла свернутую бумажку, которую, трепеща, подала заклинателю.

Преподобный Сюрен преклонил колена и с неописуемым благоговением принял из руки игуменьи этот сверточек. Развернув бумажку, он нашел в ней все три облатки, о которых говорил демон. Упоенный великой победой, Сюрен приказал Изокарону склониться пред святым причастием, и тот вынужден был это исполнить. Само собою разумеется, за него это сделала одержимая, и сделала с таким благочестивым видом, что все присутствовавшие были тронуты до слез…

И тогда преподобный Сюрен повелел бесу: "Изыди!" — и Изокарон, из чина Властей, сидевший в правом боку под последним ребром игуменьи, покинул тело несчастной, оставив при исходе свой знак в виде глубокой царапины на большом пальце левой руки Анны Дезанж, сделанной его железным кольцом…"

Достаточно. — Дядя захлопнул книгу и поставил обратно в шкаф. — Для общего развития хватит; добавлю только, что изо всех бесов Изокарон и еще, пожалуй, Асмодей числятся первыми специалистами и виртуозами по части совращения и одурачивания людей. — Старик помолчал, а потом покачал головой: — М-да-а, юноша, я тебе не завидую…

— Это почему же? — вяло запротестовал я, хотя в душе давно уже сам себе не только не завидовал, а просто-таки клял наипоследнейшими словами за то, что вляпался как осел в эту, хотя вроде бы и невероятную, но тем не менее довольно мерзко пахнущую историю.

— Господи, дядя! — преувеличенно картинно всплеснул я и без того трясущимися руками. — Да стоит ли вообще ломать над этим голову? Сейчас я приду домой, выкину чертово кольцо — и пропади оно пропадом!..

Но старик невесело усмехнулся:

— Прости за неприятную откровенность, племянник, но ты на крючке. Если выбросишь кольцо, оно все равно в е р н е т с я, но уже с куда большими… гм… осложнениями. Нет, как ни крути — выход один.

— И какой же? — не слишком браво поинтересовался я ("не слишком" — это еще мягко сказано).

— Кольцо было адресовано М., - словно не слыша вопроса, задумчиво проговорил дядя. — Но М. к тому времени исчез, и оно случайно, а может, и нет, попало в руки несчастного, которого М. пригласил ознакомиться с содержимым конверта, после его смерти, видимо, потерянным для нас навсегда. Покойный, должно быть, не чувствовал в себе сил к тому, чтобы исполнить… Не знаю, что, но то, что, очевидно, нужно было исполнить, следуя вероятным инструкциям М., если, конечно, именно они и находились в конверте.

Да, он только самым подробнейшим образом записал рассказ М., невольно включив в него и завязку следующей истории. Какой? Понятия не имею, могу лишь предположить, что он, поступив, быть может, не слишком порядочно, попытался выйти из игры, подставив тебя. Но он не знал, что из подобных игр так просто не выходят…

И вот он мертв — а ты… ты в ловушке, и путь из нее, как ни парадоксально, один: в пасть льва. Да, я знаю, там смерть, однако — там и спасение, которое отныне целиком и полностью будет зависеть от тебя самого.

— И где же, по-вашему, находится эта… пасть? — подавленно пробормотал я.

Старик пожал худыми плечами:

— Затрудняюсь ответить наверняка, но… скорее всего, где-то в окрестностях Волчьего замка…

Мог бы и не затрудняться! Как говорит один мой знакомый, нечто в этом роде я и предполагал.

Глава IV

Наверное, встретив этого человека на улице, я бы ни на секунду не задержал на нем взгляда — просто прошел бы мимо, и все, — настолько серой и неприметной была его внешность. Уже немолодой, лысоватый, среднего роста, среднего сложения и с какими-то усредненными, можно сказать — среднестатистическими чертами лица.

Однако тип сей придерживался, видимо, прямо противоположного мнения насчет моей важной персоны, раз, идя по улице, специально завернул ко мне в гости, хотя до сего дня мы с ним никогда не встречались.

Удостоверившись, что это действительно ко мне и посетитель не ошибся адресом, я пригласил его в гостиную, предложил стул и сигары, но, приняв первое, по поводу второго он отрицательно покачал головой: