Учебник выживания снайпера. «Стреляй редко, но метко!» - Алексей Ардашев

Одна из легенд Дикого Запада гласит, что 7 марта 1862 года в битве при Пи-Ридж, штат Арканзас, знаменитый ганфайтер (gunfighter (англ.) – профессиональный стрелок, виртуозно владеющий оружием) Бешеный Билл Хикок в течение четырех часов уничтожил снайперским огнем из засады 36 солдат Конфедерации. Генерал Маккалок приказал уничтожить снайпера, однако Хикок удачным выстрелом снял самого генерала и, воспользовавшись суматохой, скрылся.

1 июля 1863 года снайпер федеральных войск в сражении под Геттисбергом убил старшего по званию офицера южан генерала Джона Рейнолдса. Результатом этого выстрела стало оставление конфедератами своих позиций и выход из города. А в сражении под Спотсильванией 9 мая 1864 года генерал федеральных войск Седжвик, желая ободрить своих солдат, прячущихся от огня неприятеля, выехал на первую линию и тут же получил пулю в голову: выстрел был произведен с расстояния около 800 ярдов.

Гражданская война в Америке показала и значение одного меткого стрелка, и психологический эффект убийства единственным выстрелом. Американские военные историки уже в 1880-х годах утверждали, что снайперы Бердана уничтожили больше солдат противника, чем какое-либо другое подразделение армии северян.

Российская империя

Можно предположить, что идея использовать для уничтожения врага специально обученных меткой стрельбе людей впервые появилась тогда, когда началась первая война. Не будем рассказывать о племенах охотников, которые, враждуя друг с другом, поняли, что один меткий боец, действующий скрытно, способен успешно противостоять вражескому отряду и уничтожить его, или приводить в пример Робин Гуда, который использовал в борьбе с богатыми и знатными особо метких и скрытно действующих бойцов. Расскажем лучше о том, что известно достоверно.

Достоверно известно, что при Петре I в русской армии отличные стрелки и унтер-офицеры были вооружены нарезными штуцерами с лучшей кучностью боя и большей дальностью стрельбы, чем гладкоствольное ружье, состоявшее на вооружении рядовых солдат. Суворов специально использовал метких стрелков в бою. При штурме крепости Измаил в 1790 году по его приказанию отдельным группам отборных стрелков было поручено уничтожать защитников вала, мешающих русским солдатам взбираться по лестницам на стены крепости. Ученик и последователь Суворова полководец Кутузов также придавал большое значение подготовке отличных стрелков-охотников.

Кутузову принадлежит особая роль в разработке принципов тактического использования отборных стрелков. Одним из наиболее ярких примеров умелого использования отборных стрелков является бой у села Бородино в 1812 году. В этом бою егеря и отборные стрелки-охотники Кутузова метким огнем сдерживали более часа натиск семитысячной французской армии.

Позднее в «Правилах рассыпного строя», изданных главным штабом 1-й армии в 1819 году, говорилось: «Сила пехоты преимущественно в ее огне, однако же не во множестве, но в цельности выстрелов». Указывая на преимущества рассыпного строя, автор «Правил» рекомендовал иметь отборных людей, «…доведенных преимущественно перед прочими до высшей степени совершенства искусства стрельбы в цель». Но здесь нет главного признака действий современного снайпера – сосредоточенности на поставленной цели и скрытности действий.

Понимание преимуществ использования снайперов приходило во многом вынужденно. При ведении боевых действий слабая сторона, не имея возможности противостоять противнику в открытом бою, была вынуждена использовать тактику быстрых ударов, оставаясь незаметной для врага.

В Русско-турецкой войне одиночки-англичане из дальнобойных штуцеров со сделанными под заказ прицелами убивали русских солдат и офицеров. Именно со времен Крымской войны в российской армии возникла дурная примета относительно прикуривания трех человек от одной спички (когда прикуривал первый, снайпер реагировал на вспышку, когда второй – прицеливался, а третий курильщик получал пулю в голову).

«Браво, братцы егеря!»

Традиционно принято считать, что у истоков снайпинга стояли егерские подразделения, появившиеся в большинстве европейских армий в XVIII столетии. Действительно, егеря, в отличие от простых пехотинцев, обучались по особым программам, готовились к боевым действиям в рассыпном строю, учились воевать в одиночку. В ходе учений особое внимание уделялось точной стрельбе каждого стрелка в отдельности – в отличие от обычной пехотной тактики, где предусматривался залповый огонь всего подразделения.

Егеря, вооруженные нарезными ружьями. Россия, XIX в.

Еще в 1764 году русский военачальник П.И. Панин, командовавший в то время Финляндской дивизией, разработал для частей своей дивизии, дислоцировавшихся в местах со сложной топографической обстановкой, инструкцию, в которой учитывались местные условия. Обстановка требовала «легкой и способнейшей пехоты для употребления ее с авантажами по военному искусству, на тамошней земле, состоящей из великих каменных гор, узких проходов и больших лесов…». Такие части, сформированные и обученные по методике Панина, получили название «егерские». После того как сформировали первый опытный егерский батальон, было принято решение о создании специального егерского корпуса численностью 1650 человек. По указанию Панина в егеря отбирались только люди малорослые – не более 2 аршин и 5 вершков (около 167 см), способные к самостоятельным действиям в рассыпном строю и хорошего здоровья.

В 1760-х годах русский военачальник П.А. Румянцев добился создания в каждом полку егерских команд, вооруженных нарезными ружьями. Снаряжение этих солдат было максимально облегчено: вместо тяжелых пехотных тесаков и шпаг они имели ножи, с обмундирования для лучшей маскировки были убраны блестящие бляхи и галуны. Егерские команды предназначались для поражения противника точным ружейным огнем из засад. В 1770 году приказом Румянцева все егерские команды пехотных полков 1-й армии, в состав которой входил корпус А.В. Суворова, сводились в егерские батальоны. К концу 1777 года в русской армии их было уже 8 – по 990 солдат в каждом.

Первые «винтовальные фузеи» стали поступать на вооружение армии уже в эпоху Петра I, однако это были немногочисленные экземпляры несерийного изготовления. Только в 1775 году был принят штатный «винтовальный карабин». Это оружие калибра 15,8 мм имело ствол длиной 788 мм, вес его составлял 2,5 кг. Позднее, в 1778 и 1789 годах, на вооружение егерских частей приняли штуцера калибров 16,2 и 15 мм соответственно. Вообще на протяжении всего XVIII века наблюдается острый недостаток нарезного оружия. Например, на Тульском оружейном заводе в период с 1737 по 1778 год изготовили всего 415 штуцеров. По штатам 1785 года в армии должно было находиться 7500 нарезных ружей, фактически же в войсках их было только 2549 единиц.

Кроме того, следует учитывать, что даже в егерских частях нарезное оружие по штату полагалось только унтер-офицерам и наиболее метким стрелкам – на егерскую роту штуцеров «образца 1805 года с кортиком» приходилось всего 12 единиц. На обычный же пехотный полк (линейная пехота) в начале XIX века полагалось 16 штуцеров; в 1809 году их число было увеличено в два раза, но и это количество, конечно, не могло сыграть серьезной роли в бою.

Тем не менее передовые военачальники того времени отлично видели потенциальные возможности хорошо обученных стрелков. Активными сторонниками развития егерской тактики были Суворов, Кутузов, Потемкин. В Русско-турецкую войну 1768–1774 годов русские егеря с большим успехом действовали в сражениях под Ларгой и Кагулом, где была наголову разбита турецкая армия, количественно превосходившая русскую в десять раз.

В 1790 году при штурме крепости Измаил Суворов применил егерей следующим образом: 526 отборных стрелков своим огнем надежно прикрыли штурмовые колонны русских войск, уничтожая турецких солдат, мешающих русским отрядам проходить через крепостной ров. Несмотря на широко известную суворовскую фразу «Пуля – дура, штык– молодец», сам Суворов вовсе не умалял значения огнестрельного оружия в бою. В приказе от 25 июня 1770 года он писал о «неискусной» стрельбе: «Сие могло быть в нашем прежнем нерегулярстве, когда мы по-татарскому сражались, куча против кучи, и задние, не имея места целить дулы, вверх пускали беглый огонь. Рассудить можно, что какой бы неприятель то ни был, усмотря хотя бы самый по виду жесткий, но мало действительный огонь, не чувствуя себе вреда, тем паче ободряется и из робкого становится смелым».

Князь Потемкин уделял много внимания обучению егерских частей. Он полагал, что егерь обязан содержать свое ружье «в чистоте нужной, не простирая сие до полирования железа, вредного оружию и умножающего труды, бесполезные солдату», а также «заряжать проворно, но исправно, целить верно и стрелять правильно и скоро», обучаться «подпалзывать скрытно местами, скрываться в ямах и впадинах, прятаться за камни, кусты, возвышения и, укрывшись, стрелять и, ложась на спину, заряжать ружье». Кроме того, егерь должен был усвоить «хитрости егерские для обмана и скрытия их места, как-то: ставить каску в стороне от себя, дабы давать неприятелю через то пустую цель и тем спасать себя, прикидываться убитым и приближающегося неприятеля убивать». К 1785 году Потемкин имел в армии 7 егерских корпусов. Для их обучения выпущена была новая общая инструкция, которая обобщала лучший боевой опыт, накопленный за предыдущие годы.