Ироническая проза. Ч. 1 - Роман Днепровский

В начале девяностых особой популярностью, среди прочих, пользовалась словенская группа «Laibach» (если найду ролик, то непременно размещу его в конце этого поста)… И вот, на следующий вечер, с последним ударом соседки молотком по батареям из шести огромных концертных колонок, разложенных по всей квартире строго динамиками вниз, на её дурную голову полились волшебные звуки. Это было нечто! В течении трёх или четырёх минут, пока звучали лайбаховские аккорды, мы ощущали себя так, как будто стоим на палубе корабля — деревянные перекрытия в квартире синхронно вибрировали, словно палуба во время средней качки. И на следующий вечер, едва Валентина Сергеевна дала о себе знать, все мы — и, в первую очередь, она — услышали мощные лайбаховские аккорды. И на третий вечер — тоже…

А на четвёртый вечер «музыкальной заявки» молотком по батарее с первого этажа не последовало — впервые за полтора месяца… Но я решил не нарушать такую замечательную традицию — и вновь, словно делая контрольный выстрел в голову — запустил кассету «Laibach»…

- Ладно, достаточно! Выключай! — заявила мама. — Не дай Бог, у старой дуры ещё инфаркт случится — мы же и виноватыми окажемся…

А я был молодым, весёлым и злым. И я ответил маме:

- Такие сволочи от инфаркта не умирают! Просто, когда истекает их срок действия, их кладут в папку, завязывают тесёмки, на папке ставят номер, и сдают в областной партийный архив, на углу Марата и Российской — так что, пусть слушает! Я её теперь каждый вечер, пока «Принципы» не заберут свои иерихонские трубы, буду приобщать к сокровищам мировой рок-культуры…

Но «Принципы» свою аппаратуру забрали на следующий день — и осуществить задуманное у меня не получилось. Правда, приобщение Валентины Сергеевны к Прекрасному не прошло для неё напрасно: почти пять лет та небольшая квартирка принадлежала нам, пока мы не продали её — и ни разу после этих концертов я не слышал никакого стука по батарее. И утюг в моих собак из окна первого этажа не летал больше (а я так надеялся, что он вылетит — а я его заберу себе). И «анонимок — мы, нижеподписавшиеся» Валентина больше на меня не писала — вообще, старалась вести себя тихо-тихо…

…С того времени прошло, без малого, восемнадцать лет. Уже давно продана квартира, уже давным-давно развалилась навсегда после смерти Мазитова группа «Принцип Неопределённости» (вернее, она ещё до Вадиковой смерти развалилась)… Уже скоро год, как нет на свете моей мамы… Но недавно я увидел на улице знакомую фигурку: длинная и прямая, как швабра, плоская, как стиральная доска и унылая, как Устав караульной службы, мне навстречу шла Валентина Сергеевна. Неужели, её срок действия ещё не истёк?…

Закрытый спецпросмотр

Кинотеатр «Художественный» — один из самых старых в городе: он был открыт в начале прошлого века сыном турецкого подданного, греком с трудно произносимой фамилией Ягджоглу. Открыт в специально построенном для него здании на улице Большой, на торце квартала между улицами 1-й и 2-й Солдатскими. А через несколько лет кинотеатр купил давнишний конкурент Ягджоглу — итальянец Антон Иванович Дон-Отелло. О нём я обязательно расскажу при случае — Антон Иванович был во всех отношениях, личностью незаурядной, заслуживающей не только отдельного повествования, но даже и памятника (господин Кондрашов, это я Вам намекаю).

В совецкие времена кинотеатр сохранил своё прежнее название, но появилась у него и одна, достаточно специфическая функция, о которой ни Ягджоглу, ни Дон-Отелло даже не подозревали: кроме кинозала, предназначенного для просмотра фильмов всеми желающими, на втором этаже кинотеатра оборудовали уютный зальчик для, так сказать, «слуг народа». Попасть туда можно было через отдельную дверку, которая хотя и выходила на центральную улицу, но сильно в глаза не бросалась и была всегда закрыта. Те, кому надо, кому положено, знали, что за этой дверкой расположен уютный холл, отделанный диким камнем, и лестница, ведущая на второй этаж. А на втором этаже был — и до сих пор есть! — тот самый зальчик: оббитые тёмно-синей тканью стены, огромное полукруглое окно на улицу, удобные мягкие кресла и диваны, даже барная стойка. На одной из стен — естественно, экран, а рядом — о, чудо японской техники! — видеомагнитофон «Sony», снабжённый пультом-«лентяйкой»! Это — в те-то годы, когда совецким обывателям и цветной телевизор казался роскошью…

Официально этот зал числился какой-то «просмотровой», в которой должна была собираться общественность, и обсуждать новинки совецкого и зарубежного синематографа. Но на деле, повторяю, никакая такая «обчественность» про этот VIP-кинозал ничего не знала — а собирались здесь, обычно, «ответственные товарищи»: они первыми просматривали тут все новинки, которые приходили в город и должны были идти в прокат. Иногда, после просмотра, «ответственные товарищи» принимали решение, что вот такой-то фильм нужно показывать только с предупреждением на афише: «детям до 16 лет смотреть запрещается!». Радели «ответственные товарищи» об общественной нравственности…

Я не знаю, может быть, для себя они крутили здесь и порнушку — а что? всё может быть! вот, и барная стойка здесь есть — а значит, и алкоголь во время просмотра «товарищи» попивали… Вообще, нравы совецкой номенклатуры — тема отдельная, и я не буду на ней подробно останавливаться.

В 1988 году в совецком союзе шла так называемая «перестройка», сопровождавшаяся так называемой же «гласностью» и прочей «борьбой с привеллегиями». Уютный VIP-кинозал на втором этаже кинотеатра «Художественный» в следующем, 1989 году комсомольцы превратили в частный видеозал — а в 1988 году «товарищи» решили немного поиграть в демократию и стали устраивать в кинозале то, для чего он формально и был предназначен — для «общественных просмотров». Естественно, во время этих просмотров бар уже не работал — но в целом, публика здесь собиралась примерно, та же — только уже не в роли номенклатуры, а в роли общественности.

Я тогда заканчивал школу, и подрабатывал внештатником на областном радио — набирал публикации для поступления в Университет. И вот однажды мой редактор Саша Петрович Шахматов откомандировал меня делать репортаж с такого «общественного просмотра», и я впервые оказался в этом самом VIP-кинозале — с кассетным «репортёром» на плече и зелёной корочкой удостоверения внештатника.

Что за «общественность» здесь собралась, стоит сказать особо: представители Горкома и Райкома КПСС, Горкома и Райкома комсомола, какие-то обесцвеченные тётки из женсоветов, из комитета защиты мира, из фонда культуры и детского фонда имени «лучшего друга детей». Здесь же тусовались парочка писателЕй и парочка художников, кто-то из театральных режиссёров, какой-то молодой — совершенно номенклатурного вида — профессор университетского истфака… Номенклатура на номенклатуре сидит, и номенклатурой погоняет! От постных комсючьих рож хотелось выть…

В дальнем углу, положив руки на палку-тросточку, сидел древний дедуля-ветеран, увешанный орденами, медалями, какими-то значками и прочей продукцией Ленинградского монетного двора — он представлял здесь городской Совет ветеранов. Дедуля сидел неподвижно, словно изваяние, и молчал. Остальные, тусуясь по залу перед просмотром, вежливо кивали ему. Неподвижный и молчаливый, он напоминал, скорее, не живого человека, а ярко украшенную новогоднюю ёлочку, которую поставили в уголок по случаю праздника. Если бы украсить этого дедушку электрической гирляндой с мигающими лампочками, то сходство было бы полным…

Показ начался. Фильм, уже не помню, какой, крутили не на киноэкране, а на видео. Собравшейся «общественности» предстояло решить, можно ли позволить этим буржуазным перерожденцам, этим барыгам-кооператорам демонстрировать то, что записано на кассете, в своих растленно-буржуйских видеосалонах, и не подорвёт ли этот самый фильм социалистических устоев общества.

О чём был фильм, как я уже и говорил, не помню. Помню только, что была там какая-то лёгкая эротика — но, вообще, фильм был не «про это». Да я, к тому же, постоянно отвлекался от того, что происходило на экране, и с интересом наблюдал за «общественностью». Номенклатурные мужики и тётки смотрели на экран, похотливо потея и тяжело дыша, сморкаясь и пукая — а когда у них уже не было сил возбуждаться дальше, они останавливали кассету, и начинали своё «обсуждение». Тут уж они надевали на себя привычные маски казённой пристойности, и включали привычную пластинку:

- Безобразие, разврат! Их нравы!… Западная мораль, чуждое искусство!… Два мира — две системы!… Вот вам наглядный пример загнивания капиталистического общества, кризис буржуазной идеологии и морали! Советским людям глубоко чужды все эти проявления… Зрители будут плеваться!… - а выплеснув эту «обязательную программу» друг на друга, кто-нибудь произносил: — Ну что, товарищи? Смотрим дальше? — и снова номенклатурные «товарищи» позволяли себе десятиминутную порцию «их нравов».