Смотри в корень! - Козьма Прутков

Что все твои одеколоны,

Когда идешь позади колонны

Отнесем, Акулина, попу фунт чаю —

Без того, говорит, не обвенчаю

Охота полковому попуВплоть до развода ездить на пупу.

Сумка, лядунка, манерка, лафет —

Господин поручик, кеске-ву-фет?[52]

При виде исправной амуницииКак презренны все конституции![53]

Не будь никогда в обращении груб —Смотри, как себя держит Глазенап[54].

Боже мой, боже мой, как я рад!Завтра назначен церковный парад![55]

Всем завтра ехать к преосвященному,Человеку умному и почтенному.

Господам офицерам, подходя к руке,Держать палец на темлячке.

Чтоб во время закуски господа юнкераНе прятали осетров в кивера.

Наказать юнкеру Шмидту,Чтоб быть ему чище обриту.

Мне с адъютантом и с майоромЗанимать владыку разговором.

Прочим в почтительном расстоянииОпустить взор и хранить молчание.

Лишь только кончится обед,Всем грянуть залпом: «Много лет!»

Перед отъездом, подходя к руке,Опять держать палец на темлячке[56]

Есть ли на свете что-нибудь горше,Как быть сотрудником при Корше?[57]

Не нам, господа, подражать Плинию,Наше дело выравнивать линию.

Не нужны нам никакие фермы-модели,Были бы сводни и бордели.

Для нас овцеводство и скотоводство —Это, господа, наше производство[58].

Наш полковник, хотя не пьяница,Но зато фабрится и румянится[59].

Ах, господа! Быть беде!Г. полковник сидит на биде[60].

Гг. офицеры! Шилды-шивалды!Пустимтесь вприсядку, поднявши фалды[61].

Что бы нам, господа, взять по хлысту,Постегать прохожих на мосту?[62]

Тому удивляется вся Европа,Какая у полковника обширная шляпа[63].

Будемте, господа, стоять по чину,Пока адъютант выводит «Лучину»[64].

Все у меня одеты по форме.Зачем мне заботиться о корме?[65]

Господа, откроемте подписку,Поднесем полковнику глиняную миску[66]

Если продуемся, в карты играя,Поедем на Волынь для обрусения края.

Или выпросим комиссию на ПодолеИ останемся там как можно доле[67].

Начнем с того обрусение,Что каждый себе выберет имение.

Действуя твердо и предвзято,Можно добраться и до майората.

Хоть мы русское имя осрамим,Зато послужим себе самим.

Те, кто помещиков польских душили,Делали пробу in anima vili.

Когда совсем уж ограбим их,Тогда доберемся и до своих.

Держаться партии народнойИ современно и доходно.

Люблю за то меньшую братию,Что ею колю аристократию.

Хорошо ловить рыбу, где ток воды мутен.Да здравствует Черкасский и Милютин![68]

Сегодня не поеду на развод,У меня немного болит живот.

Даже с трудом на ногах стою —Принести мне бобровую струю.

Шум в ушах, и на языке кисло,Нижняя губа совсем отвисла.

Уж не разбит ли я параличом?Послать за полковым врачом.

Спереди плохо, сзади еще хуже,Точно сижу я в холодной луже.

Не надо боле ни лекарств, ни корму,Оденьте меня в парадную форму.

Ширин, вырин, штык молодец —Не могу боле – приходит конец…[69]

Церемониал погребения тела в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Козьмича П…

Составлен аудитором вместе с полковым адъютантом 22-го февраля 1821 года в Житомирской губернии, близ города Радзивиллова.

Утверждаю. Полковник[70]

Впереди идут два горниста,Играют отчетисто и чисто.

Идет прапорщик Густав Бауэр,На шляпе и фалдах несет трауер.

По обычаю, искони заведенному,Идет майор, пеший по-конному.

Идет каптенармус во главе капральства,Пожирает глазами начальство.

Два фурлейта ведут кобылу.Она ступает тяжело и уныло.

Это та самая кляча,На которой ездил виновник плача.

Идет с печальным видом казначей,Проливает слезный ручей.

Идут хлебопеки и квартирьеры,Хвалят покойника манеры.

Идет аудитор, надрывается,С похвалою о нем отзывается.

Едет в коляске полковой врач,Печальным лицом умножает плач.

На козлах сидит фершал из Севастополя,Поет плачевно: «Не одна во-поле…»

Идет с кастрюлею квартирмейстер,Несет для кутьи крахмальный клейстер.

Идет майорская Василиса,Несет тарелку, полную риса.

Идет с блюдечком отец Герасим,Несет изюму гривен на семь

Идет первой роты фельдфебель,Несет необходимую мебель.

Три бабы, с флером вокруг повойника,Несут любимые блюда покойника:

Ножки, печенку и пупок под соусом,Все три они вопят жалобным голосом.

Идут Буренин и Суворин,Их плач о покойнике непритворен.

Идет повеся голову Корш,Рыдает и фыркает, как морж.

Идут гуси, индейки и утки,Здесь помещенные боле для шутки.

Идет мокрая от слез курица,Не то смеется, не то хмурится.

Едет сама траурная колесница,На балдахине поет райская птица.

Идет слабосильная команда с шанцевымструментом,За ней телега с кирпичом и цементом.

Между двух прохвостов идет уездный зодчий,Рыдает изо всей мочи.

Идут четыре ветеринара,С клистирами на случай пожара.

Гг. юнкера несут регалии:Пряжку, темляк, репеек и так далее.

Идут гг. офицеры по два в ряд,О новой вакансии говорят.

Идут славянофилы и нигилисты;У тех и у других ногти не чисты.

Ибо если они, не сходятся в теории вероятности,То сходятся в неопрятности.

И поэтому нет ничего слюнявее и плюгавееРусского безбожия и православия.

На краю разверстой могилыИмеют спорить нигилисты и славянофилы.

Первые утверждают, что кто умрет,Тот весь обращается в кислород.

Вторые – что он входит в небесные угодияИ делается братчиком Кирилла-Мефодия.

И что верные вести оттудоваПолучила сама графиня Блудова.

Для решения этого спораСтороны приглашают аудитора.

Аудитор говорит: «Рай-диди-рай!Покойник отправился прямо в рай».

С этим отец Герасим соглашается,И погребение совершается…

Исполнить, как сказано выше,