Очарованная тьмой - Ольга Сергеевна Кобцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кощей подловил взгляд девочки, и она вновь уткнулась в тарелку.
— Как ты себя чувствуешь, Рада? — спросил он. Ответа не последовало. — На душе грусть, в теле холод? Мне это знакомо. У тебя так же?
— Молчит. Всё время молчит, мочи моей нет, — вздохнула Ягиня.
— Ничего, разговорим, — подбодрил её Кощей. — Я тебе, девочка, подарок принёс.
Старик порылся в поясной сумке и выудил оттуда предмет, спрятанный в мешочек с вышитым чёрным узором. Рада скосила взгляд. Красивый подарок, но непонятный. Она не дёрнулась, чтобы забрать его, и Кощей подвинул подарок ближе. Девочка неуверенно взяла мешочек.
— Бери-бери, — подбодрил её старик. — Не бойся, загляни внутрь.
— Зеркало, что ль? — догадалась Ягиня и улыбнулась: — Лучше б мне подарил.
Рада округлила глаза, когда увидела подарок. Она тут же прижала зеркальце к груди, не желая расставаться с ним. Кощей невзначай угадал её желание: ещё днём девочка пыталась рассмотреть себя, да только вода в кружке была не столь откровенна, как зеркало.
— Девочке оно нужнее, — вступился Кощей. — Пусть знает, как она выглядит на самом деле.
Последние слова показались бы Раде странными, если бы радость от подарка не затмила бдительность. Девочка поскорее расправилась с булкой и похлёбкой и принялась играться с зеркальцем. Вертела его в руках, рассматривала заднюю сторону и узоры по краям. Единственная свеча в тёткиной избе горела тускло, потому любование собой Рада оставила на завтра — пусть солнечные лучи откроют ей всю правду.
Кощей и Ягиня ещё долго разговаривали за столом, а девочка свернулась на лавке, постепенно проваливаясь в сон. Ей снился то дом — деревенская изба, ещё не сгоревшая, то лес, где трава и листья были окрашены в красно-кровавый цвет. Рада вздрогнула и на миг выпала из забытья. Плечо занемело от жёсткой лавки.
— Тьма захочет выбраться из неё, одержать верх, — услышала она слова Кощея.
— Знаю. — Голос Ягини сочился напряжённостью.
В полусне Рада не поняла, о чём речь, да и не придала этому значения. Лишь перевернулась, чтобы улечься поудобнее, и провалилась в очередное сновидение.
Наутро девочка проснулась рано. Встала, превозмогая привычную боль. Тётка ещё дремала, лениво отмахиваясь от мух, потому Рада наспех умылась и, схватив драгоценное зеркало, пошла на крыльцо. Солнечный свет распластался по деревянным доскам, и она уселась прямо на пол. Зеркало искрилось под солнцем. Девочка улыбнулась — всё-таки красивое оно! А сама она? Рада прикусила губу и осторожно взглянула на своё отражение. Тут же потрогала лицо руками, пытаясь соотнести то, что видела в зеркале, и то, что чувствовала на самом деле.
Девочка дотронулась до ресниц, обрамляющих потускневшие глаза, провела рукой по холодным впалым щекам. Потом по губам, обветренным и синеватым, будто она объелась черники. На ощупь губы были мягче, чем показывало зеркало.
В тот момент Рада присмотрелась к пальцам и вновь прикусила губы. Тут же опустила золотое зеркало и вытянула руку, рассматривая пальцы наяву — бледны, но не ужасны. Подняла зеркало. В отражении нашла испуганную девочку, которая прижимает к губам пальцы с синеватыми концами, ровно как у Кощея. Рада закрыла и открыла глаза. Помотала головой, чтобы наваждение пропало. Нет, всё верно: отражение и явь различались. Зеркало упрямо убеждало девочку в том, что она выглядит, как мёртвая.
Рада со злости чуть не разбила подарок Кощея. Она кинула зеркало на деревянный пол, но тут же опомнилась и подхватила его. Не хватало ещё потерять столь чудную вещицу. Девочка посмотрела на зеркало и выдохнула — не разбилось.
В отличие от её души.
Дни шли, и Рада крепла. Плоть больше не отзывалась болью при каждом движении, не скрипело, как старушечье. Девочка не стонала, когда вставала с кровати, охотно ела и даже помогала тётке по хозяйству.
Неизменным со дня смерти осталось одно — она потеряла семью, душу и голос.
Ягиня взялась обучать Раду травам. Тётка сразу дала понять, что девочка теперь её воспитанница, жить будет в лесу, и обратного хода в деревню ей нет. Там все считают Раду мёртвой. Девочка не воспротивилась, сама понимала, в каком положении оказалась. Она послушно выслушивала уроки Ягини, заучивала названия трав, вместе с тёткой размалывала в пыль или высушивала их.
— Это зластолист, цветок, его лучше собирать в полдень, чтоб он впитал силу солнца, — поучала Яга. — А это — буреничник, растёт на болоте. С ним надо уметь обращаться, он ядовитый, но если правильно сварить, то помогает от многих хворей.
Рада сидела на лавке за столом и сосредоточенно рассматривала похожие друг на друга травы. Быть ей, как и тётке, лесной отшельницей, которую побаиваются деревенские. Ягиня сняла с верёвки над печкой очередное растение, соседствующее с лягушачьими лапками, и положила перед девочкой листок с острыми зазубринами:
— Белоцвет приречный. Используется для приворота, для мужской силы да для крепкой утробы. О нём потом расскажу, мала ты ещё.
«Ростом-то да, мала», — мысленно соглашалась Рада. Да только злость в ней велика. Девочка взяла в руки лист и внимательно разглядывала его. Яга, видя заинтересованность воспитанницы, всё же продолжила рассказывать о белоцвете:
— Полезная трава, да только опасная. Я, вишь, твоей матушке дала с ней зелье да беду на вас накликала…
Девочка, прежде сосредоточенная на обучении, тут же подняла голову. Гневно сощурилась. А Яга вздохнула и под взглядом воспитанницы решилась поведать:
— Всё равно рано или поздно спрашивать будешь. Расскажу. Матушка твоя очень просила приворотное зелье. Приглянулся ей богач, — тётка покачала головой. — Не ровня. Она его и приворожила. Брата твоего родила. Назвала Фёдором — в честь любовника. Богач её одаривал каменьями да шелками. Матушка твоя их прятала, чтобы соседи не увидели. Хотела накопить побольше да уехать с деревни, в богатую жизнь попасть.
Рада нахмурилась. Матушка и вправду часто пропадала в граде
