Дорогой профессор - Блэр Дрейк

В ответ на его слова моя киска сжалась. Иисусе, нет. Я не могла так на него реагировать. Мое тело предавало меня.

Он был моим профессором.

И он был абсолютно, определенно, на все 100% под запретом, и ни за что на свете я не собиралась позволять своей киске вогнать коготки в его член. Не важно насколько он был красив или какие чертовски возбуждающие вещи говорил. Это было неправильно.

- Я хочу тебя до конца этого семестра, - продолжил он, ни на секунду не разрывая зрительного контакта. - И затем ты получишь свое письмо.

- А если я откажусь? Что, если расскажу кому-нибудь об этой беседе?

- Тогда твой маленький секрет больше не будет секретом, так? И кто поверит твоему слову больше, чем моему, хмм?

Сейчас он реально меня шантажировал. И я на хрен ничего не могла с этим поделать. Если мой секрет всплывет, я могу попрощаться с университетом юриспруденции. А может и со всей своей карьерой. Я не знала подробностей последствий своих действий, да и не хотела знать. Я никогда не желала оказаться в положении, когда горит лишь указатель на выход.

- Позвольте прояснить ситуацию, - произнесла я, - если я позволяю вам получить то, что вы от меня хотите на следующие шесть или около того недель, то получу свое рекомендательное письмо?

Он кивнул.

- А если я не стану этого делать, вы расскажите всем о том, чем я занимаюсь, и по сути, погубите ту единственную вещь, ради которой столько работала.

- Ты схватываешь на лету.

А вы - чертов ублюдок.

Он сжал пальцами мой подбородок и наклонился вперед. Его губы оказались в опасной близости от моих, и искушение словно маячило у меня прямо перед лицом.

- Послушай, сладенькая. Может я и ублюдок, но в моей ладони лежит твой билет в будущее. И тебе стоит принять решение до конца следующего занятия по истории.

А это менее, чем через сутки. Я снова ощутила приступ тошноты. Мне стоило знать, что мой род деятельности однажды укусит меня за зад - в конце концов, Джейк предупреждал меня об этом на протяжении двух лет. Я просто никогда не думала, что пираньей окажется мой профессор истории.

- Так мы договорились?

- Я подумаю об этом, - ответила я тихо. Тише, чем по идее я должна была говорить в столь раздраженном состоянии. Прошло уже много времени с тех пор, как я последний раз ощущала такую злость, которая обжигала вены изнутри.

Профессор Китон смотрел на меня в течение длительного времени, его глаза угрожали разрушить, а затем наклонился и поцеловал меня. И скажу вам, он офигенно хорошо целовался. Посреди аудитории, прямо после того, как этот жалкий сукин сын меня шантажировал, угрожая сломать остаток жизни, он меня поцеловал.

У меня возникла мысль врезать ему коленом по яйцам.

Но к сожалению, злость не могла погасить предательское желание, которое распространилось по коже прямо от того места, где наши уста соприкасались. Это желание не угасало и после того, как он отстранился, отпуская меня, и отступил. Самодовольство в его глазах снова вызвало зуд в коленке, но я сдержалась.

Вместо этого просто вытерла губы тыльной стороной ладони. Гордость мгновенно сползла с его лица, но благо я открыла дверь до того, как он сказал еще хоть слово. Я оставила ее открытой, когда развернувшись, бросилась вдоль коридора. Мой шаг был быстрее обычного, и в ту секунду, как достигла парадных дверей корпуса, навалившись на них всем телом, буквально вывалилась наружу.

Когда свежий воздух коснулся лица, отчаянно вдохнула полной грудью. Свежесть осени была именно тем, в чем я нуждалась, и я собиралась наслаждаться ею так долго, как только могла.

Однако наслаждение не входило в мое сегодняшнее меню; реальность происходящего во всей своей уродливой красе шла за мной по пятам.

Мой профессор знал, что я работаю в эротическом чате. Он был клиентом, которого я обслуживала по крайней мере последние два с половиной месяца. Он видел каждый дюйм моего тела, когда я удовлетворяла себя для него, и он видел, как другой парень делал это для меня.

А сейчас собирался использовать это в роли своего оружия. Шантажируя меня. Я была всецело поглощена словами Китона, и у меня не было ни шанса с этим хоть что-то поделать.

Хуже того? Я уже обдумывала его предложение. Несмотря на то, что пыталась убедить себя в обратном, мне нужно было это последнее письмо. Да и в любом случае, у меня не было другого варианта. Если бы отказалась, с его письмом или без оного, все было бы бесполезно.

Но знаете, в чем состояла самая худшая часть всего этого? В том поцелуе. Той легкой затяжной волне, которая, казалось, омыла мое тело жаром.

Это был именно тот поцелуй, который при иных обстоятельствах мне бы очень понравился.

Так что я была со всех сторон в дерьме.

Глава 4

      Дорогой профессор, я реально, по-настоящему вас ненавижу.

Целую, Дарси.

У меня не было ни малейшего представления, что же делать. Если бы я была мужиком, то можно было бы сказать, что он ухватил и сжал мои яйца, и уверена, он бы выжал из них все соки.

У меня не было много времени на принятие решения о том, что же делать. Как ни глянь, преимущество было на стороне Китона. Конечно, я могла рассказать кому-нибудь о его предложении, но когда дело дошло до разбора полетов, кому бы из нас поверили?

Шлюхе, которая раздевается на камеру, или уважаемому профессору истории?

Это бы обернулось против меня. И уверена, Китон обыграл бы все так умело, что я бы подавилась его словами. Все, что вчера утром мне казалось таким ярким, сейчас поблекло и превратилось в облако серости, из которого на меня вот-вот мог грянуть дождь. Я застряла между скалой и валуном, добавьте к этому еще и то, что мои ступни не касались тверди земли. Я стояла на зыбучем песке, и с каждым часом мои ноги все глубже утопали в нем.

И все это происходило из-за него. Каждый сантиметр плоти, утонувший в этом песке, был по его вине. Его и этого глупого ебнутого предложения.

Во время своего обеденного шоу в чате я двигалась с энтузиазмом улитки. А в конце извинилась и притворилась больной. Это сработало с клиентом. Он сказал мне не волноваться, что, мол, все понимает и надеется, что вскоре мне полегчает. А затем он еще и поблагодарил меня за шоу, которое было явно не лучшим из тех, что он видел.

Сейчас же я лежала в своей комнате, глядя на белую плоскую стену напротив. Я что и правда ничего не могла поделать? Чего хотел профессор Китон? Стоило ли риска отказаться от идеи получения письма, зная, что он по-любому мог кому-то рассказать обо мне?

А что, если я соглашусь, и меня поймают? Я никогда не вникала в правила и наказания относительно отношений между преподавателем и студентом, но была не настолько тупой, чтобы думать, будто это в каком-либо отношении законно. Таким образом, его предложение было не только неправильным с моральной точки зрения, но и нарушающим грань закона.

Что ж, какого хрена я, как студент отделения юриспруденции, вообще размышляла на данную тему?

Быть может, потому что половину этой ночи я провела в холодном поту, прокручивая в голове все, что сделала по его просьбе в своем последнем эротическом шоу - при этом еще и воображая, что это он трахает меня вместо вибратора. Как ни старалась, я не могла выкинуть эту картинку из головы, уйму раз переворачивалась с бока на бок, пытаясь направить свои мечты в другое русло. Ничего не выходило.

А к утру от всех этих мыслей мои мозги встали набекрень. Я поклялась себе, что то прикосновение его руки к моему затылку и чувства, которые ощутила в тот миг, были не более чем одноразовой выдумкой моего воображения, а жаркий бриз, пронзивший мое тело, был розыгрышем подсознания. Но почему-то эти клятвы не уменьшили значимости случившегося в моей голове.

А поцелуй...

Тот последний поцелуй был, возможно, самой жестокой пыткой. Это было сложно не в обычном смысле, а потому что даже через несколько часов после случившегося, я могла ощутить прикосновение, словно синяк. Словно отчетливый жар от поцелуя, который был желанен для нас обоих.

Было ли так на самом деле или может нет? К чему все свелось в конечном счете? Моя работа, даже несмотря на интимные прикосновения и удовольствие, была механической. Я никогда не целовала по-настоящему с парнем, который трахал меня на камеру. Я ничего не чувствовала, скользя руками по его телу или отсасывая. Еще меньше я ощущала, когда мы занимали нужную позицию и трахались.

Это не вызвало никакого жара, только холод. Отсутствие эмоций. Очень-очень редко я ощущала желание или жажду по отношению к какому-то парню, с которым мне приходилось работать в паре. Но это было так редко, что я могла бы, вероятно, пересчитать такие случаи по пальцам одной руки, и у меня все равно осталось несколько свободных пальцев. И знаете, мне нравилось, что дела обстояли именно так. Я закрыла свои эмоции в отдельной коморке после смерти Гриффина, потому что знала, они могут принести такую боль, чувствуя которую, жить, кажется, невозможно. Так что да, мне нравился холод во время работы, но это не отменяло и того, что иногда было приятно ощутить себя желанной.