Хищная книга - Мариус Брилл

— Доктор что? — коварно переспросила Миранда.

— «Нет».

— Вот именно.

Мерсия пораженчески вздохнула:

— О’кей, тогда до завтра, Бригитта.

— Сама ты чертова Бригитта.

Миранда повесила трубку и крадучись пошла к себе в комнату Она услышала, что дверь Тони тихонько затворилась перед самым ее приближением. Миранда расстроилась. Оттого, что Мерсия, скорее всего, права, и оттого, что Миранда наврала ей, а больше всего оттого, что сегодня не собиралась ничего не делать, а шла на свидание с Барри.

Барри из отдела доставки. В «Доставке» всегда есть такие Барри. Барри хвалится, что «умеет пить», потом рассыпается на запчасти с первых трех кружек пива, он привык руками делать у девушек за спиной недвусмысленные жесты, а ртом издавать неприличные звуки. На первом свидании Барри рассчитывает, как минимум, на петтинг. Всем друзьям он расскажет, как вас трахал, даже если этого не было. Барри очень суеверен и ежеминутно хватается за свои причиндалы, словно боится их потерять. Что, если вдуматься, только сделало бы его намного приятней.

Миранда знала, что ей нужен не Барри. Ланселот, Фердинанд, Термидор, Галахад… Человек с квадратной челюстью и властным, внушающим трепет голосом. Человек, который любого заставит себя уважать.

Миранда задумалась и осознала, что ее устроил бы любой, кто, по меньшей мере, кредитоспособен. В уме она отметила, что хорошо бы еще, чтобы он не делал то, чем Барри прославился на весь Второй этаж. У Барри была одна из тех привычек, которые типичны для всех Барри; не реже одного раза в пять минут он при всем честном народе чесал свою задницу. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы ненароком, быстро и не слишком явно почесать сзади штаны, избавляясь от нестерпимого зуда. Но Барри может обсуждать с тобой отправку груза в Ковентри, и в какой-то момент разговора ты вдруг осознаешь, что он перестал жестикулировать обеими руками. И впрямь — его правая рука уже запущена сзади под штаны, и оттуда доносятся громкие скребущие звуки. Барри продолжает весело болтать, как будто нет ничего необычного, а точнее-то говоря — тошнотворного, если человек старается отскрести от своей задницы засохшие остатки невытертых фекалий во время разговора о транспортных сетях графства Гемпшир. Но для тебя это, конечно, предупредительный сигнал, что пора уходить, ведь если замешкаешься, дальше будет еще хуже. По окончании раскопок Барри рассеянно обозревает свой указательный палец на предмет извлеченных находок. Если таковые есть, а обычно это застрявший под ногтем темный катышек с растущим из него толстым черным волоском, Барри пытается растереть его между большим и указательным пальцем, обнюхивает, покусывает ноготь, но, поняв, что прилипло намертво, аккуратно обсасывает палец.

Ладно, с чего ей так уж расстраиваться? Обычный Мальчик-грязный-пальчик. Все равно никому со Второго этажа она ни за что в этом не признается. Неужели вибратор — единственное, чего она достойна? Неужели ей нечего больше ждать от жизни? Барри неплохо выглядит. Всегда веселый. Молод и строен. Миранда была уверена, что его еще можно научить тонкостям туалета. Тем более, нельзя сказать, что поклонники вытоптали газон под окном Миранды. Еще ни разу, выходя из дома, она не видела, чтобы к фонарному столбу был привязан белый конь, а прекрасный принц в серебряных доспехах набирал на домофоне номер квартиры Миранды. Ей просто надо быть внимательней и держаться подальше от указательного пальца Барри.

Миранда открыла шкаф:

— Итак, Калибан, что же мне надеть? — Приложив палец к щеке, она задумчиво смотрела на свое единственное вечернее платье и бормотала: — Просто глаза разбегаются.

— О, знаю, — сказала она, словно ее осенила блестящая идея, — надену-ка я вот это, — и, уже с меньшим энтузиазмом: — Для разнообразия.

Вынула поношенное вечернее платье. Оно было черное, тонкое, облегающее, прямо «вечерний туалет». В том смысле, что в таком и в туалет сходить не стыдно. Если вечером. Хотя лучше уж ночью.

Миранда сняла одежду, в которой ходила на работу, и мне открылась еще одна звездная россыпь, еще одно небесное видение — ее тело. Если бы она только знала… Миранда натянула платье через голову, прикрыв однотонные грязно-бежевые лифчик и трусики. Критично изучила себя в одиноком зеркале и, памятуя, что кавалеры редко окружают своим вниманием девушек с большим задом, разгладила платье на ягодицах, будто каждый миллиметр мог приблизить ее к вожделенным пропорциям куклы Барби.

Выходя из комнаты, Миранда взяла меня и положила в сумочку. В конце концов, Барри не может не опоздать. Я болтался между помадой, расческой и батончиком «Фрут энд нат», в то время как Миранда целеустремленно шла по Голдхоук-роуд, отклоняясь от прямой, только чтобы разминуться с собачьими кучками, лужицами рвоты, с пьяными и с богомерзким продавцом благотворительного журнала «Большое дело».

Ах, Шепердз-Буш, Шепердз-Буш. У меня появилось ощущение, что я прекрасно знаю этот район. Все читатели библиотеки жили неподалеку, и мои коллеги делились со мной впечатлениями.

Неужели Барри не мог зайти за ней? Миранда терпеть не могла одиноко сидеть в пабе. Не из-за похотливых взглядов, когда каждый посмотрит оценивающе, прежде чем безразлично отвернуться, не из-за бесцеремонных замечаний, не из-за запахов дыма и мужского пота и даже не из-за чувства, что она вторглась в мужские владения. Просто потому, что, пересекая порог паба, она признавала их победу. Это было не вторжение, а наоборот — капитуляция. Подчинение худшему из того, что есть в мужском самодовольстве. Словно признание — все в порядке, мне нравится, какие вы, можете блевать мне на туфли, я же мечтаю, чтобы вы приняли меня в свою компанию. И пока я в вашем царстве, я с милой улыбкой буду смотреть, как вы открываете рот и, высовывая в мою сторону язык, посылаете мне воздушные куннилингусы. Мне нравится, когда вы третесь об меня, делая вид, что проталкиваетесь к стойке бара. Нет-нет, я ничего не имею против, если вы, напившись в стельку, схватите меня за груди и спросите, не пробовала ли я их когда-нибудь взвесить.

Пабы были царством Барри, а «Бродяга буша» — что рядом с виадуком — был любимым пабом в этом царстве. Паб из пабов. Выдержанный в австралийском стиле. Миранда задумчиво смотрела на дверь. Это словно работа, которая всегда занимает ровно все отведенное на нее время: сколько бы австралийских пабов ни открылось, таинственным образом всегда находится достаточно австралийцев, чтобы их заполнить.

Миранда, перешагнув через тело, толкнула дверь, на которой большими, весело раскрашенными буквами сообщалось, что сегодня «день X». Миранда мимоходом подумала о странностях австралийской культуры. Потом засомневалась, а существует ли таковая. Она никогда не бывала дальше Пеннарта, но подозревала, что Австралия — это обширные прогалины сухой красной глины, перемежаемые чуть менее обширными завалами бесчисленных пивных банок. Ей не нравились австралийцы, которых она встречала. Но выяснилось, что она им тоже не нравилась, а во взаимных чувствах, какими бы они ни были, всегда есть что-то утешительное.