Страж - Чарлз Маклин

К этому моменту лечащий врач уже знал, как минимум, половину того, что произошло. В субботу утром ему позвонила жена пациента. Звонок был истерический, крайне встревоженный, и содержал просьбу о помощи. Хотя доктор Хейворт – деловой человек с обширной практикой, он отменил все назначения и отправился в Бедфорд к жене пациента: было понятно, что сама она в город поехать не в состоянии.

Здесь следует добавить, что Хейворт был знаком с женой пациента с давних времен, когда она еще жила в своей родной Вене, а он работал там дежурным врачом в больнице Красного Креста. С тех пор как в 1968 году, вскоре после того как вся семья эмигрировала в США, отец жены пациента умер, доктор Хейворт начал по-отечески о ней заботиться. Поэтому в минуту кризиса с ее стороны было вполне естественно обратиться к нему за помощью. Если не считать мужа и сестры, проживающей в Калифорнии, доктор Хейворт – самый близкий ей человек.

Пациент обратился к доктору Хейворту в надежде на то, что тот сможет сообщить ему, каково сейчас его жене. Испытывая к своей жене глубокую привязанность, он тем не менее был и остается настолько обескураженным тем, что совершил, что ни о каком контакте с нею, включая и разговор по телефону, не желает и слышать. Они считались образцовой парой. И боготворили своих собак.

Доктор Хейворт, питающий к пациенту глубокое личное уважение, сделал все, что в его силах, чтобы успокоить его относительно жены. Это, однако же, не избавило пациента от волнения. Осмотрев его и не найдя никаких физических нарушений (кроме таинственного синяка), доктор Хейворт убедил пациента пройти начальное психиатрическое обследование.

в) ФАКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛ

Пациент происходит из старинной новоанглийской семьи. Несколько поколений его предков занимались изданием учебников и самоучителей. Отец пациента унаследовал семейное дело, однако после войны предпочел остаться на Филиппинах в качестве советника тамошнего правительства. Раннее детство пациента прошло там. По возращении в Бостон отец пациента вернулся к семейному делу на пару со своим младшим братом, управлявшим фирмой в его отсутствие. Пациент закончил школу в Массачусетсе, где проявил себя довольно мятежной натурой, однако учился достаточно хорошо для поступления в Брауновский университет. В колледже, по его собственным словам, он уделял учебе крайне мало времени и еле-еле натянул «джентльменские» троечки.

По окончании университета пациент начал работать в семейной фирме. В начале семидесятых поддался тогдашним настроениям молодежи и оставил службу. Он отправился «побродить по свету» и около года путешествовал по Европе, Афганистану, Индии и Дальнему Востоку. Оказавшись в конце концов в Калифорнии, решил там осесть и попробовать начать все сначала. Он стряхнул пыль с диплома инженера и поступил на службу в небольшую компанию по производству электроники в Сан-Диего. Когда компанию купила международная корпорация, ему было предложено место в компьютерном подразделении. Через три года он получил повышение и был переведен на Восточное побережье. С тех пор он все время был на отличном счету и имеет все шансы стать директором нью-йоркского филиала фирмы не позднее конца года.

Это, строго говоря, история удачной карьеры, хотя кое-кто из родственников пациента, и прежде всего два его старших брата, возглавляющих сейчас семейное дело, по-прежнему рассматривают его как человека «не слишком серьезного». Они не доверяют ему и, возможно, завидуют его проникновению в куда более обширный и усложненный мир, чем их собственный. Пациент без затруднений признает, что не поддерживает с ними практически никаких отношений. Время от времени видится с родителями, удалившимися теперь на покой и живущими на своей вилле во Флориде. Хорошо ладит с отцом, который тоже когда-то слыл смутьяном и забиякой. Мать пациента – женщина нежная, любящая и, судя по всему, давно и тяжело больная.

Вскоре после возвращения в Нью-Йорк пациент возобновил связь с привлекательной молодой особой из Австрии, в которую был влюблен еще до того, как пустился в свои скитания. Игнорируя мягкие, но постоянные возражения со стороны родителей (связанные с иностранным происхождением девушки), он на ней женился. Предшествующий сексуальный опыт значителен, но здесь он нашел свою первую и единственную любовь. Брак с самого начала сложился чрезвычайно счастливо. При его жалованье у них нет никаких материальных проблем. По взаимному согласию супруги не спешат обзаводиться детьми, так как по-прежнему весьма увлечены друг другом и не чувствуют себя готовыми к родительским хлопотам.

г) САМООЦЕНКА ПАЦИЕНТА

Амбициозен, эффективен, надежен. Влюбчивый, нежный, но умеющий скрывать свои чувства. С детства ощущал одиночество, преодолел его в нынешнем браке. Ценит уют, полагает, что христианское милосердие надлежит в первую очередь выказывать по отношению к самому себе. Сейчас читает меньше, чем раньше. Верит в Бога, не посещает церковь. Потрясен происшедшим, но твердо намерен докопаться до самых корней. Настаивает на том, что является «человеком крайне заурядным».

д) ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ДОКТОРА И ПАЦИЕНТА

1. Как пациент относится к доктору: с готовностью обсуждает свои личные дела, которые, однако, как он убежден, не имеют отношения к тому, что произошло. Откровенно предубежден против мысли, будто психиатр способен помочь ему. Однако горит желанием «раскрыть тайну». Поскольку согласился на второе собеседование, возможно, опасается рецидива, на вероятность которого я по мере сил старался не обращать внимания.

2. Как доктор обращается с пациентом: не педалирует самые актуальные проблемы, чтобы не спугнуть его на этой стадии, особенно после неудачного опыта с Хартман. С превеликой осторожностью, то есть не претендуя слишком на многое и ни в коей мере не выражая критического отношения к его высказываниям, позволил себе только осторожный намек на то, что врач может послужить лакмусовой бумажкой в деле самопознания пациента. Такой подход представляется наиболее надежным. Не обсуждаю с ним терапевтических вопросов и не делаю попыток диагностической интерпретации. На данном этапе счел нецелесообразным упоминать о возможности гипнотерапии, хотя намереваюсь затронуть эту тему на втором собеседовании. Уже сейчас достаточно ясно, что, если отвлечься от возможности долгосрочной терапии, гипноз представляет собой кратчайший путь к решению этого, несомненно, интересного случая.

NB: необходимо спросить у пациента или доктора Хейворта, что именно было написано в записке, оставленной для жены.

е) ВЫВОДЫ

Будут сделаны после повторного обследования.

6

Кровоподтек шел по диагонали, начинаясь под шейными позвонками и заканчиваясь у самого основания грудной клетки, – черно-сине-розовая косая полоса, обрамленная «газонами» выцветшей желтизны. По обе стороны от синяка кожа на груди и животе почти до самого паха была в тонких красных прожилках от бесчисленных мелких кровоизлияний. Я заметил, как Хейворт разинул рот, когда я снял рубашку.

– А как конкретно это произошло?

– Я не знаю... собственно говоря... я даже не замечал этого до сегодняшнего дня.

– Каким, интересно, образом?

– Я не раздевался.

– Вы попали в дорожную аварию? – Он с подозрением посмотрел на меня. – Вас кто-нибудь избил?

– Ничего не помню.

Доктор отложил в сторону стетоскоп.

– Ничего не сломано, ничего не перебито, никаких опухолей. – Его скрюченные старческие пальцы медленно прошлись по моей груди, деловито прокладывая себе дорогу.

– Экстенсивная пурпура, – клянусь вам, я никогда не видел ничего подобного.

– Что значит «пурпура»?

– Кровоизлияние. Кровь, вырвавшаяся из своих обычных каналов и разлившаяся вокруг них. Вам больно, когда я делаю вот так?

Он чуть надавил мне пальцем на живот.

– Только если я рассмеюсь.

Доктор вздохнул:

– Я не могу настаивать, чтобы вы рассказали мне все, Мартин, но если бы вы рассказали, это бы нам помогло.

– Но послушайте, это вообще не имеет никакого отношения к тому, что произошло.

Даже если бы я попытался рассказать, откуда у меня этот синяк, Хейворт ни за что бы мне не поверил. Он человек приземленный, практичный, трезвый и в высшей степени разумный – он бы и слушать не стал дикие россказни о том, как невидимая, но чудовищная тяжесть пригвоздила меня к полу в жалком гостиничном номере на Сорок пятой улице.

– Мне надо выяснить насчет Анны, Билл. Поэтому я к вам и приехал. А вовсе не из-за этого дурацкого синяка. А вы мне ничего не рассказали.

– Вот как? – Он недовольно посмотрел на меня поверх очков. – Что ж, в таком случае прошу прощения.

Он, со своей закинутой назад головой и копной седых волос над большим и грустным лицом, производил едва ли не комическое впечатление. Разумеется, он был крайне встревожен тем, что я учинил. Он знал Анну еще девчушкой, он привык относиться к ней чуть ли не как к собственной дочери. Подозреваю, что он решил, будто я нарочно вытворил такое, чтобы досадить ей.