Медея - Жан Ануй

Кормилица (вбегая). Медея, дети, наверно, уже дошли до дворца, в городе поднялся страшный шум. Не знаю, какое злодеяние ты совершила, но весть о нем уже разносится всюду. Сейчас же запрягай! Бежим скорее к границе.

Медея. Мне бежать? Да будь я уже в пути, и то вернулась бы, чтобы насладиться этим зрелищем.

Кормилица. Каким?

Вбегает мальчик.

Мальчик. Все пропало! Династия и царство погибли! Царь и его дочь мертвы!

Медея. Как? Уже умерли?

Мальчик. Двое детей принесли на заре в подарок Креузе черный ларец с покрывалом, богато вышитым золотом, и драгоценной диадемой. Лишь только Креуза надела подарки и, словно любопытная девочка, подбежала к зеркалу, ее щеки стали как мел, и она упала извиваясь в ужасных муках. Ее лицо исказилось о боли…

Медея (вскрикивает). Так она стала безобразной? Безобразной, как сама смерть, не правда ли?

Мальчик. Прибежал Креон, хотел поднять дочь, сорвать душившие ее покрывала и золотой обруч, едва он дотронулся до них, как тоже побледнел и пошатнулся, в его глазах отразился ужас. Он рухнул навзничь, воя от боли. Теперь они лежат рядом, испуская дух и содрогаясь в предсмертных конвульсиях, их тела переплелись, и никто не смеет приблизиться к ним. Но, разнесся слух, что яд прислала ты. Мужчины схватились за дубинки и ножи; они бегут к твоей повозке. Я опередил их. Ты не успеешь и слова сказать в свое оправдание. Беги, Медея!

Медея (кричит). Нет! (Вслед убегающему мальчику.) Спасибо, мальчик, спасибо еще раз! Беги сам! Лучше не знать меня! До тех пор, пока люди не утратят память, им лучше не знать меня! (Оборачивается к кормилице.) Возьми нож, нянька, зарежь коня, пусть ничего не останется от Медеи! Подложи хвороста под повозку! Мы зажжем сейчас праздничный костер, как в Колхиде. Идем!

Кормилица. Куда ты меня тащишь?

Медея. Ты знаешь, куда: умирать! Смерть легка. Иди за мной, старуха, сама увидишь. Тебе больше не придется таскать свои старые кости, охать и плакать от боли. Ты отдохнешь, наконец для тебя настанет нескончаемый праздник!.

Кормилица (отбивается, вопя). Я не хочу умирать, Медея! Я хочу жить!

Медея. И кaк тебе не надоест влачить за собой смерть?

Вбегают дети и испуганно прижимаются к ногам Медеи.

(Останавливается.) Ах, вот и вы! Вы испугались этих людей, что бегут сюда с криками, испугались набата? Ничего, все пройдет! (Откидывает головки детей назад, заглядывает им в глаза, шепчет.) Невинные детские глазенки-ловушки! Маленькие хитрые зверьки с человечьими головами! Вам холодно? Я не сделаю вам одно. Я быстро управлюсь. Так быстро, что вы едва успеете удивиться, прежде чем смерть затуманит ваш взгляд… (Ласкает их.) Пойдемте, я вас убаюкаю, только на миг сожму в объятиях ваши горячие тельца. Хорошо прижаться к матери, сразу перестаешь бояться… О маленькие теплые существа, вышедшие из моего чрева, жаждущие жизни и счастья! (Внезапно кричит.) Язон! Вот твое семейство, мы все вместе! Взгляни на эту трогательную картину! Неужели у тебя не возникнет вопрос: не стремилась ли Медея, подобно другим, к счастью? Разве не хотела и она быть чистой? Разве не могла стать образцом верности и постоянства? И когда ты будешь страдать — а страдания твои начнутся с этой минуты и будут длиться до самой смерти, вспоминай, что некогда жила на свете девочка Медея, взыскательная и чистая. Эта маленькая и нежная Медея молчала во мне. Вспомни, что она боролась в одиночестве, никем не понятая, без всякой поддержки… Она и была твоей настоящей женой! Быть может, Язон, мне хотелось, чтобы я всегда оставалась такой, чтобы все было, как в сказках… И даже сейчас, в это мгновенье, я хочу, хочу так же сильно, как в детстве, чтобы мире царствовали свет и добро! Но невинной Медее суждено было превратиться в добычу, в арену борьбы. Другие, более увертливые или ничтожные, могут проскользнуть сквозь сеть в тихую заводь, зарыться в тину; мелкую рыбешку боги не трогаю. Но Медея была слишком заманчивой добычей, она застряла в сетях. Не каждый день богам попадется такая находка — душа, достаточно сильная, чтобы стать вместилищем их схваток, их гнусных игр! Они швырнули меня на лопатки и любуются, как я обиваюсь. Любуются вместе с ними, Язон, последними судорогами Медеи! Мне еще нужно убить ту невинную девочку, исполненную высокой страсти, и два теплых кусочка моей плоти. Боги там, наверху, жаждут этой крови, им невтерпеж! (Уводи детей к повозке.) Идите, малыши, не бойтесь! Видите, я с вами, я вас ласкаю, и мы все трое идем домой…

Они вошли в повозку. На мгновение сцена остается пустой.

Затем появляется кормилица. Ее глаза блуждают, как у загнанного зверя.

Кормилица (зовет). Медея! Медея! Они идут! (Отступает и кричит еще раз.) Медея!

Пламя охватывает сцену, повозка пылает.

Быстро входит Язон во главе вооруженных людей.

Язон. Погасите огонь! Схватите эту женщину!

Медея (кричит, высунувшись из окна повозки). Не приближайся, Язон! И им запрети! Ни шагу дальше!

Язон (останавливаясь). Где дети?

Медея. Спроси еще раз, я хочу посмотреть в твои глаза! (Кричит.) Они мертвы, Язон! Я зарезала их обоих, и, прежде чем ты сделаешь хоть шаг, это лезвие поразит и меня. Отныне я вернула себе и скипетр, и брата, и отца; золотое руно опять в Колхиде. Я вновь обрела родину и девственность, похищенные тобою. Наконец-то я стала Медеей, и буду ею всегда! Вглядись же в меня, Язон, прежде чем останешься один в этом благоразумном мире, вглядись хорошенько! Вот этими руками я дотрагивалась до тебя; они несли прохладу твоему горячему лбу, они пылали сами, лаская твое тело. Я заставляла тебя плакать, заставляла любить! Вглядись в свою жену, в своего младшего брата! Это я! Это я, ужасная Медея! А теперь попробуй забыть меня! (Ударяет себя кинжалом и падает в пламя, которое с новой силой охватывает повозку.)

Язон (жестом удерживает людей, готовых кинуться к повозке, спокойно). Да, я вычеркну тебя из своей памяти. Да, я буду жить, и, несмотря на кровавый след, оставленный тобою на моем пути, я завтра же снова начну терпеливо возводить жалкие леса человеческого счастья под равнодушным взглядом богов. (Оборачивается к своим людям.) Пусть один из вас несет караул у огня, пока все не превратится в пепел, пока не сгорит последняя кость Медеи. Остальные ступайте за мной во дворец. Теперь надо жить, следить за порядком: издавать законы для Коринфа и вновь без всяких иллюзий строить по своему подобию мир, в котором надо ждать смерти. (Уходит со своими людьми.)

На сцене остается один стражник. Он закладывает табак за щеку и угрюмо становится в караул у пылающей повозки.

Bxoдит кормилица и робко садится возле него на землю. Светает.

Кормилица. Жаль, не успели меня выслушать, а я хотела кое-что сказать. После ночи наступает утро; надо вскипятить кофе и убрать постели. Когда подметешь, можно немного отдохнуть на солнышке, потом чистишь овощи к обеду. Хорошо, если удалось выклянчить несколько монеток: тогда можно глотнуть винца, оно так славно согревает нутро… Потом ешь похлебку и моешь посуду. После обеда надо стирать или чистить медные вещи, можно и поболтать с соседками, а там и ужинать пора. Наконец ложишься и засыпаешь…

Стражник (после паузы). Погодка сегодня хороша.

Кормилица. Да, год будет удачный: дни стоят солнечные, вина вдоволь. А как с жатвой?

Стражник. На той неделе начали косовицу. Завтра или послезавтра управимся, если погода не переменится.

Кормилица. Стало быть, урожай у вас будет хороший?

Стражник. Грех жаловаться. Хлеба для всех хватит на целый год.

Пока они разговаривают, занавес падает.