Менно Симонс из Витмарзума - Ян Ауке Брандсма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Нидерландах становится неспокойно. Из рук в руки передаются послания из Мюнстера, призывающие крешенцев переселяться в новый Иерусалим. "Возлюбленные братья и сестры, — гласит мартовский манифест 1534 года, — мир и радость будут уделом детей Божьих, ибо близко их освобождение. Знайте, дорогие друзья, что этот призыв дан нам Богом: всякий пусть собирается и отправляется в новый Иерусалим, город сохранения святых… Не теряйте времени, чтобы не искушать Бога. Ибо час возмездия всему миру близок, как предсказывает пророк Иеремия в 51-ой главе: "Бегите из среды Вавилона и спасайте каждый душу свою", чтобы ваше сердце не дрогнуло, когда вокруг будут раздаваться крики. Побеспокойтесь о том, чтобы в марте, двадцать четвертого дня, в полдень быть в полумиле от Гассельта вблизи горного монастыря…". Как и следовало ожидать, сотни людей последовали этому призыву. С запасами оружия и продовольствия они на нанятых кораблях переправлялись через залив. На вопрос: "Куда путь держите?" они отвечали: "В страну, которую укажет нам Бог!"
Напряжение нарастало с каждым часом. В окрестностях Витмарзума также нашлись люди, попавшиеся в сети фанатиков и угрожающих посланий из Мюнстера, Менно Симонс, уже три года работающий пастором церкви святого Бонифация, с беспокойством следит за происходящим. "Душа моя скорбела, — пишет он, — ибо я видел, что они проявляли рвение и одновременно заблуждались. Насколько позволяли мои способности, проповедуя и увещевая, я старался остановить происходящее. Дважды я вел разговор с одним из их руководителей, один раз — наедине и один раз — публично. Однако мои увещевания ни к чему не привели, потому что я сам поступал не так, как следовало, хотя хорошо сознавал это". Менно приоткрывает нам свое измученное беспокойством и угрызениями совести сердце: "Они все ссылались на меня, кем бы они ни были. В собственных глазах я превратился в поборника и поручителя нераскаявшихся грешников, на меня надеявшихся… (Я) вздыхая молился: "Господи, помоги мне, чтобы я чужие грехи не взвалил на свои плечи!" Душа моя мучилась, и я думал о смерти. Если даже я приобрету весь мир и проживу еще тысячу лет, а потом все же предстану перед судом и гневом Бога, что даст мне все мной достигнутое?"
Такие мысли мучили Менно в то время. Как может он, ничтожный человек, предстать перед Богом? Чем поможет ему свое ораторское искусство или благосклонность людей в День Суда? Чем оправдает он свою нерешительность, свою греховную жизнь? С пустыми руками стоять ему перед Небесным Судьей; на самом себе испытает он гнев карающий руки Бога! Только в том случае, если с ним что-нибудь произойдет, что-нибудь изменится… — пока же он все тот же. И он еще потеряет своего брата в битве под Олдеклостером. Петр Симонс погибает трагически в сражении с отрядами Фризского наместника.
Олдеклостер, или Блумкамп, был монастырь цистерциниев. Он находился рядом с Гартвердом, недалеко от Болсварда. В позднем средневековье этот монастырь сильно разросся.
Под защитой его стен находились маленькая часовня, собственная больница и библиотека. В начале шестнадцатого века монастырю принадлежало более тысячи гектаров земли. Олденклостер был в то время широко известен как один из крупнейших монастырей провинции. В 1537 г. его благосостояние было таким высоким и столько здесь было монахов и ремесленников, что масла от пятидесяти четырех коров не хватало на всех, и заведующий погребом вынужден был спешно завозить дополнительно двенадцать тонн масла со стороны.
30 марта 1535 г. из района Тзум к Олденклостеру направилась группа Фанатиков под предводительством Яна ван Гела, насчитывающая триста человек. Они быстро захватили монастырь и начали разбивать фигуры святых и уничтожать сокровища церкви. Гостию (просвиру) они попирали ногами, монахов же не трогали, и когда те отказались перейти на их сторону, позволили им уйти из монастыря, крича вслед: "Убирайтесь к безбожникам, если не хотите оставаться здесь!"
Фризский наместник Шенк ван Тотенбург отправляется с многочисленным войском, набранным в Остерго, Вестерго и Зевенводене в Гартверд, чтобы отнять монастырь у фанатиков. "Со вторника после Пасхи монастырь находится под осадой монсеньера лейтенанта, — говорится в письме от б апреля наместнику Голландии и Зеландии, — который располагает людьми из благонадежных городов, крестьянами и двумястами пехотинцами… Крепкие стены монастыря, большие запасы оружия и подошедшее подкрепление позволяют бунтовщикам пока еще держаться…". С западной стороны к монастырю подкатили орудие; однако стена там была очень уж толстая. Тогда, по совету одного монаха, монастырь начинают обстреливать с севера, 7 апреля в стене пробивают брешь и начинается кровавая расправа. Ее итог: двадцать четыре повешенных, пятнадцать обезглавленных. Остальных мужчин убивают на месте. По приказу наместника женщин и девушек отправляют сначала в Леуварден; затем большинство из них переправляют в Гемпенс и там их топят.
Среди жертв Олденклостера был и брат Менно, Петр Симонс. Почти через тридцать лет после этой трагедии епископ и инквизитор Линданус из Роермонда обвиняет Менно Симонса в том, что он вызвал смуту во Фрисландии и что его сторонники захватили Олденклостер. Когда же и лютеранский проповедник Гелиус Фабер в 1552 г. напоминает крещенцам, что их руководитель Менно Симонс при осаде Олденклостера потерял своего брата, Менно берется за перо; его бедный брат, пишет он, "провинился лишь в том… что силой хотел… защищать свою веру".
После событий в Олденклостере Менно был окончательно подавлен. Из-за греховного учения мюнстеранцев "бедные заблудшие овцы" обнажили меч для самозащиты. Правда, правительство приняло драконовские меры против них и приказало местным властям "искоренить и уничтожить… эту проклятую новую секту анабаптистов". Хотя и существует наказ Господа Иисуса Христа своему ученику Симону Петру вложить меч в ножны, все же выступление этих фанатиков безусловно следует осудить как "противное Духу, Слову и примеру Христа". Гибель этих несчастных и обманутых Менно переживает очень тяжело. Они были готовы отдать жизнь за свои убеждения. Он же не мог найти достаточно мужества, чтобы пожертвовать своим спокойствием и уютом, хотя сам указал некоторым из них на пороки католической церкви. Лишь бы быть в стороне от опасности, подальше от креста Христова… А разве не долгом его было вывести заблудших овец на богатые пастбища Христа? О, как будет эта пролитая кровь свидетельствовать против него на судилище Христовом, как будет обвинять его бедную жалкую душу! "Мое сердце колотилось во мне, — признается он позже, — со слезами и стенаниями я просил моего Бога оказать милость мне, печальному грешнику; дать мне чистое сердце, милостиво простить
