Год Грифона - Инна Кублицкая

Но она была здесь, и Малтэр, получив отсрочку смертного часа, повеселел и тут же послал человека к Горту с сообщением, что договор будет заключен от имени принцессы Карэны.

Горту получил это известие в тот момент, когда его сын показывал ему сундуки с добытыми в Савитри документами. Записи Руттула Горту счел незначащими, на табличках и тетрадях, заполненных скорописью на неизвестном языке, задержал взгляд и велел сохранить, а архив принцессы, в большинстве состоящий из переписки с Малтэром и красочных эскизов платьев, счел сокровищем даже большим, чем сундук с драгоценными шелковыми и бархатными нарядами, также прихваченный молодым Горту из Савитри.

Гонец вошел, когда Горту рассматривал платье, в котором принцесса явилась на заседание Высочайшего Союза.

— Ладно, спрячь, — бросил Горту сыну и обернулся к посланцу. — Ну как там Малтэр?

Гонец пересказал послание.

— От имени принцессы? — поднял брови Горту. — Разве она в Тавине?

— Да, господин, — ответил гонец, кланяясь. — Я видел государыню. Она в Тавине.

Горту, ничего пока не знавший о смерти Руттула, вовсе не ломал голову над тем, почему вдруг принцесса Карэна решила взять власть в свои руки. Горту давно понимал, что принцесса одержима, а смысл действий одержимых — хэймов всегда остается темным для обычных людей. Но удивительным показалось Горту, что Руттул позволил принцессе поступать по своему. Впрочем, решил Горту, Руттул не сумашедший. Если самолюбие не позволяет ему подписать договор, кто его осудит, когда он предоставит эту неприятную обязанность своей высочайшей супруге.

К подписанию договора уже все было готово; Малтэр и Горту успели обсудить все статьи договора и прийти в конце-концов к единогласию. У Горту порой возникало подозрение, что за Малтэром никого нет. Казалось Горту, что Малтэр ведет переговоры с двумя сторонами сразу; его топтания на месте и сомнения казались вызванными тем, что он не имел поддержки в Тавине. Горту готов был уже оборвать с ним переговоры и поискать связи с самим Руттулом, но вот, наконец, Малтэр чего-то добился и в самом Тавине.

— Примут ли наших парламентеров?

— Да, — ответил гонец. — Все готово к встрече.

Малтэр действительно тщательно готовился к подписанию договора. Не в его, конечно, власти было ликвидировать все следы недавнего наводнения в городе Тавине, но по крайней мере дом Руттула, где он готовил встречу, должен был выглядеть достойно. Поэтому в доме, который повелением Малтэра приводили в порядок, возникла суматоха. В Большой зале, куда придут парламентеры, переставляли мебель; часть вытаскивали в другие комнаты, а кое-что и вносили. Роскошные шандалы принесли из дома Малтэра, оттуда же приволокли ковры и стелили их на изуродованный водой паркет. Малтэр клялся, что повесит всякого, кто грязной лапой ступит на ковер, но несколько отпечатков уже запятнали ворс, и слуги отчищали грязь мокрыми щетками.

За этими хлопотами Малтэр забыл о принцессе, рассудив, что если ей что-то понадобится, она всегда найдет кому приказать; когда же лодки с парламентерами отплыли от того берега, Малтэр вспомнил о сургарской государыне.

— Где госпожа? — спросил он.

— В кабинете Руттула, — ответили ему.

Малтэр бросился туда. Едва он распахнул дверь, в лицо ему ударил отвратительный запах горелой кожи.

Малтэр остолбенел. Принцесса жгла архив Руттула. Ей помогали трое слуг: один поддерживал в камине большой огонь, другой выдирал из книг и тетрадей листы, третий скоблил вощеные дощечки.

Принцесса выдергивала их шкафов свитки и книги, бегло просматривала их и бросала то своим помощникам, то в угол, где грудой валялись документы, уничтожению не подлежащие.

— Госпожа моя, — воскликнул Малтэр. — Что ты делаешь?

Принцесса обернулась к нему, и Малтэр, обожженый ее полубезумным взглядом, решил, что видит перед собой не юную девушку, пусть даже и королевской крови, а какое-то потустороннее существо, принявшее ее облик.

«О боги, — пронеслось у него в голове. — Оборотень, настоящий оборотень. И в черное с золотом вырядилась… И тело Руттула схоронила в воде…»

В миг в сознании Малтэра выстроилось непротиворечивое объяснение происходящего. Существуют бессмертные хэйо, демоны, пожирающие человеческие души. Они вселяются в тело человека, подчиняют его своей воле и поглощают душу его, лишая надежды возродиться после смерти. И доев душу (а бренные тела от этого умирают), подыскивают другое тело. Грешник или праведник одинаково беззащитны против хэйо; существуют заклятия, которые навеки могут заключить хэйо в захваченном теле, но спасти от захвата не может ничто. И Малтэр мысленно восхвалил богов за то, что страшная участь минула его.

Почему никто не подозревал, что Руттул одержим хэйо? Ведь это очевидно. Хэйо захватил Руттула (да нет, какого-то безвестного человека) и провел его по жизни, подчинив своей воле. Обычно такие люди умирают очень быстро, но хэйо Руттула был, возможно, изгнанным ангелом, ведь такие духи редко проявляют алчность, а больше стремятся возвыситься хотя бы в земной жизни, раз уж не вышло это среди богов.

И следующей своей жертвой ангел-хэйо выбрал не абы кого, а высокорожденную даму, обладательницу знака Оланти.

Принцесса изменила своим привычкам; принцесса надела, как Руттул, черное платье с золотом — вопреки траурным обычаям; принцесса похоронила тело мужа в озере — зная, вероятно, что процедура похорон ничего не даст уничтоженной душе покойного.

«Но меч, — вспомнил Малтэр. — Почему она похоронила принца с оружием? Это имело бы смысл, если бы душа Руттула была жива. Ох, темны дела хэйо…»

— Прошу прошения, государыня, — с поклоном проговорил Малтэр, — сейчас прибудут майярские послы. Ты должна их встретить…

— Должна? — нахмурилась принцесса.

Малтэр, испугавшись, что ляпнул неподобающее, низко склонился перед ней.

— Я уже почти все закончила, — сказала принцесса. — С ними ничего не случится, если минуту подождут.

— Прошу прощения, государыня, — повторил Малтэр. Но… Как же знак Оланти?..

Принцесса ответила:

— Да, принеси его. Он у меня в спальне в лаковом ларце.

Малтэр, торопливо поклонившись, метнулся за ларцом.

Парламентеры уже высадились на тавинской пристани, когда он, запыхавшись, преподнес ларец принцессе и бросился встречать майярцев.

Он успел принять почтенный вид и с достоинством проводить послов в Большую залу Руттулова дома. Для майярцев были приготовлены мягкие кресла; напротив них стояло почти такое же кресло, но более высокая спинка подчеркивала сан той, кто займет это кресло.