Жизнь, Болезнь, Смерть - Митрополит Антоний

С другой стороны, мы знаем, что иногда смерть ребенка освобождает его от большего, чем смерть, ужаса. Из обычной жизни мы знаем, что сейчас происходит в разных частях света: дети бывают ранены, у детей отрубают руки, дети слепнут, дети бывают поражены в спинной хребет и остаются парализованными... И иногда думаешь: как счастливы те дети, которым, как говорит Священное Писание, было дано "вкусить мало меда" и вспорхнуть в вечность.

Не помню, в жизни кого из русских святых был случай. Одна мать убивалась горем и гневом на Бога за то, что умер ее ребенок. Она обратилась к кому-то из подвижников, и тот сказал: "Я помолюсь, чтобы Господь тебе дал понять". И она во сне видит, как Христос к ней подошел и сказал: Я тебе покажу, какова была бы судьба твоего сына, если бы он не умер... И она увидела, как он растет, постепенно портится, кончает разбойником, убийцей, и проснулась с криком: "Нет, Господи, лучше ему умереть!"

Конечно, нет смысла это рассказывать человеку, который только что потерял ребенка, - это звучит жестоко; но со временем можно поговорить и о том, что, может быть, смерть спасла этого ребенка от чего-то более страшного, чем разлука с временной жизнью.

- Мне это кажется сомнительным подходом. Когда я пробовал так говорить, я никого не убеждал, может быть, потому, что сам не был убежден. Я знаю, что такой подход есть, но думаю, что самое главное - вот это сочувствие, сострадание...

- Человеку нужно, чтобы ты с ним был в его горе, на дне этого горя вместе с ним, и не убеждал его, что горя нет или что он неправ, горюя. И надо дать время благодати и внутреннему опыту человека что-то сделать.

- Наконец, совсем другой вопрос. Человек умирает, и ему страшно по явным причинам. Но и священнику может быть страшно, особенно молодому, который еще не переживал того, что происходит. Как ему себя держать, как ему с собой справиться, чем укрепиться? В конце концов, он тоже трепещет, зная, что времени мало, что это ужасно важный момент и в жизни умирающего и в его, священника, жизни...

- Я думаю, что надо иметь одно правило через всю жизнь: что единственный миг, которым ты обладаешь - теперешний миг. Ты никогда не можешь рассчитывать на то, что через мгновение успеешь еще что-нибудь сделать. Священник, опытный или неопытный, должен знать: он сейчас стоит в вечности, в которой время не течет, но время течет на земле, и поэтому он может стать и, не считаясь с течением времени, делать то, что нужно. Иногда можно сказать одно-единственное слово и человека спасти, иногда можно сказать целую речь - и до человека не дойдет. Ты поставил целый ряд вопросов о том, как священнику с собой справляться. С собой ему некогда справляться. Если он заглядится на себя, то ему некогда заботиться о другом. Поэтому в момент, когда происходит трагедия, он должен просто сказать: о себе я буду думать позже, я буду разбирать свои переживания, когда я уже не буду нужен этому человеку...

Я могу дать пример из другой области. Когда хирург оперирует больного, раненого, ему некогда думать о себе, он должен забыть про себя и всецело уйти в свою работу. Причем "забыть про себя" означает, что сейчас идет обстрел, а он в состоянии сказать: убьют меня или не убьют - мне до этого никакого дела нет, я занят этим человеком... Надо себя так прошколить. Конечно, это не всегда и не в каждый момент удается. Есть моменты, когда ты себя вспомнишь, но тогда можно сказать: Отойди вон, ты мне мешаешь делом заниматься!.. И этому надо научиться. Молодой хирург тоже в таком положении.

- Вот об этом и идет речь: как насчет человека, который еще не успел дойти до такого отношения, который, скажем, впервые встречается со смертью?

- Он должен тогда все свое внимание, через возбуждение в себе сострадания и понимания, обратить к этому человеку. Если за него болеть душой, если его жалеть, если думать: "У меня нет слов, нет знаний, но у меня есть ласка, у меня есть тепло, я этим могу поделиться", если не искать умных формулировок, не искать каких-нибудь доводов, а просто пожалеть и приласкать - все сделано.

- Со смертью умирающего кончаются обязанности священника. Я говорю "обязанности", как будто это должность какая-то; но он может и дальше действовать. Во-первых, поминать покойника, если запомнит его имя, на службах и вообще в молитвах. Но если есть родственники, близкие, он может и должен их посещать и успокаивать. Какие тут советы?

- Во-первых, он никогда не должен ставить себя в положение учителя. Не надо делать вид, будто потому что ты священник, ты понимаешь то, чего никогда сам не испытывал. Это раз. Второе: у тебя должно быть собственное отношение к смерти. И это одна из задач нашей христианской жизни: привыкнуть к мысли о смерти, знать, что она есть, знать, как ты к ней относишься. Скажем, апостол Павел говорил, что ждет свою смерть, потому что только через смерть он соединится со Христом без телесных, вещественных преград. И тут же он прибавляет: однако, для вас нужнее, чтобы я остался в живых, поэтому я буду дальше жить... Вот предел. Если бы мы действительно мечтали о живой встрече с Богом, не о встрече через веру, через мгновенные переживания, а о постоянном приобщении Ему, то мы могли бы мечтать о смерти, жаждать смерти, и одновременно быть готовыми не умирать ради Христа.

- А как можно такое отношение передать?

- Видишь ли, для того, чтобы передать что-то, надо в себе это носить. Я потому настаиваю на этой стороне, что критерий того, христиане мы или нет наше отношение к собственной смерти, к смерти дорогих нам людей. Если мы созрели в какой-то мере или если мы в процессе созревания, можно человеку сказать: "Да, это страшная утрата, но он ушел от вас к Богу, Который его так полюбил, что вызвал его из небытия, а теперь призвал к Себе, чтобы он был с Богом неразлучно. И если вы хотите, чтобы смерть вашего родного не была разлукой, то вы должны перенестись молитвой, духом, опытом в область Божию. Он вам показал путь, по которому вам надо идти. Если вы хотите с ним быть, вы должны быть там, где он есть, то есть с Богом" (конечно, я не говорю, что надо в таких резких словах выражать эту мысль).

И с другой стороны, очень помогает потерявшим родного наша панихида. В ней содержатся самые разные моменты. Святитель Феофан Затворник начал одно отпевание словами: "Братья и сестры, давайте плакать, потому что ушел от нас любимый человек, но давайте плакать как верующие..." Мы плачем над усопшим, потому что человек не призван

к тому, чтобы умереть, - человек призван к вечной жизни. Смерть вошла в жизнь через человеческое отпадение от Бога, поэтому смерть как таковая трагедия. С другой стороны, она - освобождение. Если бы надо было жить, никогда не умирая, в той ограниченности земной жизни, которую мы знаем, был бы неизбывный кошмар. Поэтому, скажем, в отпевании повторяются слова псалма: Блажен путь, которым идешь сегодня, душа, ибо тебе приготовлено место упокоения... Эти слова обращены от имени Церкви к усопшему, но и к тем, кто их слышит. И есть целый ряд мест в службе, где усопший как бы говорит: Не рыдайте обо мне...

Смерть

1 Беседы в Лондонском приходе (апрель-май 1984 г.). Пер. с англ. и подзаголовки Е. Л. Майданович.

Меня просили сказать нечто о смерти - о подготовке к ней и о том, как можно думать о смерти и встречать ее. В завершение я хотел бы поговорить о некоторых обрядах Православной Церкви, связанных со смертью, о том, что происходит с телом усопшего и как мы относимся к этому телу, которое было проводником всего, что делала душа.

Память смертная

Для начала я хотел бы попытаться рассеять отношение к смерти, которое выработалось у современного человека: страх, отвержение, чувство, будто смерть - худшее, что может с нами произойти, и надо всеми силами стремиться выжить, даже если выживание очень мало напоминает настоящую жизнь.

В древности, когда христиане были ближе и к своим языческим корням, и к волнующему, потрясающему опыту обращения, к откровению во Христе и через Него Живого Бога, о смерти говорили как о рождении в вечную жизнь. Смерть воспринималась не как конец, не как окончательное поражение, а как начало. Жизнь рассматривалась как путь к вечности, войти в которую можно было открывшимися вратами смерти. Вот почему древние христиане так часто напоминали друг другу о смерти словами: имей память смертную; вот почему в молитвах, которые, как драгоценное наследие, передал нам Иоанн Златоустый, есть строки, где мы просим Бога дать нам память смертную. Когда современный человек слышит подобное, он обычно реагирует неприятием, отвращением. Означают ли эти слова, что мы должны помнить: смерть, точно дамоклов меч, висит над нами на волоске, праздник жизни может трагически, жестоко окончиться в любой момент? Являются ли они напоминанием при всякой встречающейся нам радости, что она непременно пройдет? Значат ли они, что мы стремимся омрачить свет каждого дня страхом грядущей смерти? Не таково было ощущение христиан в древности. Они воспринимали смерть как решающий момент, когда окончится время делания на земле, и, значит, надо торопиться; надо спешить совершить на земле все, что в наших силах. А целью жизни, особенно в понимании духовных наставников, было - стать той подлинной личностью, какой мы были задуманы Богом, в меру сил приблизиться к тому, что апостол Павел называет полнотой роста Христова, стать - возможно совершеннее неискаженным образом Божиим.