Переписка 1826-1837 - Александр Пушкин

милостивый государь мой, ваш покорный слуга Владимир Измайлов.

1826 мая 19 дня Москва.

P. S. Естьли вам угодно будет исполнить мою просьбу, то прошу вас адресовать ваш подарок в Москву на имя вашего дядюшки В. Л. Пушкина или на мое собственное имя, но в город Верею; ибо на лето съезжаю в деревню мою, близь сего города.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю моему, Александру Сергеевичу Пушкину.

В Псков. В город Опочку.

265. П. А. Вяземскому. Вторая половина (не позднее 24) мая 1826 г. Михайловское.

Судьба не перестает с тобою проказить. Не сердись на нее, не ведает бо, что творит. Представь себе ее огромной обезьяной, которой дана полная воля. Кто посадит [28] ее на цепь? не ты, не я, никто. Делать нечего, так и говорить нечего.

Видел ли ты мою Эду? вручила ли она тебе мое письмо? Не правда ли, что она очень мила?

Я не благодарил тебя за стансы Ольге. Как же ты можешь дивиться моему упрямству и приверженности к настоящему положению? — Счастливее, чем Андр.[ей] Шенье, — я заживо слышу голос вдохновения — [и поэт стоит [?] для меня наро[да]]

Твои стихи к Мн.[имой] Красавице (ах извини: Счастливице) слишком умны. — А поэзия, прости господи, должна быть глуповата. Характеристика зла. Экой ты неуимчивый, как говорит моя няня. 7 пятниц лучший твой водевиль.

Напиши же мне что-нибудь, моя радость. Я без твоих писем глупею: это нездорово, хоть я и поэт.

Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная [-] род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит. Ты м. б. — исключение. Но и тут я уверен, что ты гораздо был бы умнее, если лет еще 10 был холостой. Брак холостит душу. Прощай и пиши.

Михайловское май.

Адрес: Его сиятельству кн. Петру Андреевичу Вяземскому.

В Москве в Чернышевском переулке в собств. доме.

266. П. А. Вяземскому. 27 мая 1826 г. Псков.

Ты прав, любимец Муз, — воспользуюсь правами блудного зятя и грядущего барина и письмом улажу всё дело. Должен ли я тебе что-нибудь или нет? отвечай. Не взял ли с тебя чего-нибудь мой человек, которого отослал я от себя за дурной тон и дурное поведение? Пора бы нам отослать и Булгарина, и Благонамеренного, и Полевого, друга нашего. Теперь не до того, а ей богу, когда-нибудь примусь за журнал. Жаль мне, что с Катениным ты никак не ладишь. А для журнала — он находка. Читал я в газетах что Lancelot [29] в П.[етер]Б.[урге], чорт ли в нем? читал я также, что 30 словесников давали ему обед. Кто эти бессмертные? Считаю по пальцам и не досчитаюсь. Когда приедешь в П.[етер]Б.[ург], овладей этим Lancelot [см. перевод] (которого я ни стишка не помню) и не пускай его по кабакам отечественной словесности. Мы в сношениях с иностранцами [30] не имеем ни гордости, ни стыда — при англичанах дурачим Василья Львовича; пред M-de de Staël [31] заставляем Милорадовича отличаться в мазурке. Русской барин кричит: Мальчик! забавляй Гекторку (датского кобеля). Мы хохочем и переводим эти барские слова любопытному путешественнику. Всё это попадает в его журнал и печатается в Европе — это мерзко. Я конечно презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, англ. журналы или парижские театры и [-] — то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-ой песне Онегина я изобразил свою жизнь; когда-нибудь прочтешь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? в нем дарование приметно — услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится — ай-да умница.

27 мая.

Прощай.

Думаю, что ты уже в П.[етер]Б.[урге], и это письмо туда отправится. Грустно мне, что не прощусь с Карамзиными — бог знает, свидимся ли когда-нибудь. Я теперь во Пскове, и молодой доктор спьяна сказал мне, что без операции я не дотяну до 30 лет. Незабавно умереть в Опоческом уезде.

Адрес: Кн. П. А. Вяземскому.

267. Анна Н. Вульф — Пушкину. 2 июня 1826 г. Малинники.

Enfin j'ai reçu hier votre lettre. Treuer me la apportée lui-même, et je n'ai pu m'empêcher de faire une exclamation en la voyant. Comment ne m'avez vous pas écrit si longtemps? Comme si vous ne pouviez pas le faire de Pskow? — Ce sont de mauvaises excuses que vous m'alléguez toujours. Tout ce que vous me dites d'Anrep me déplait souverainement et me blesse de deux manières, premièrement la supposition qu'il aie fait plus que me baiser la main m'offense de votre part — et le mot c'est égal est encore pire, il me blesse et me peine dans un autre sens — l'espère que vous avez assez d'esprit pour sentir que vous voulez dire par là, que cela vous [êtes] est indifférent à quoi nous en sommes avec lui. Ce n'est pas tendre, j'espère. Ce n'est pas par sa conduite avec moi seulement que j'ai remarqué qu'il vous surpassait en témérité et impudence; mais par sa manière d'être avec tout le monde et sa conversation en général. Il n'y a donc pas d'espérance que Maman m'envoie chercher, c'est désolant! Над.[ежда] Гавр.[иловна] promet toujours à Maman de venir le mois prochain, mais on ne peut pas y compter, c'est elle qui gâte toute l'affaire. Sans cela M-me Treuer va venir ici dans deux semaines et j'aurais pu aller avec elle. Si Maman m'envoyait un équipage avec cette femme cela serait délicieux, et alors ce mois-ci j'aurais été à Trigorsk. — Je compte sur mon frère pour arranger cela; il ne faut que persuader à Maman que Н.[адежда] Гавр.[иловна] remettra toujours son voyage de mois en mois, и всё будет откладывать. Je crois qu'il doit déjà être à Trigorsk et je lui écrirai par rapport à cela. Toute cette incertitude me tourmente beaucoup — tout ce temps-ci j'ai été très malade et à présent je souffre beaucoup encore. Comme j'ai été étonnée de recevoir l'autre jour [de recevoir] un grand paquet de votre sœur, où elle m'écrivent ensemble avec A.[nnette] K.[ern]; elles sont enchantées l'une de l'autre. Léon m'écrit mille tendresses dans la même lettre et à mon grand étonnement j'y trouve aussi quelques lignes de Delvig qui m'ont fait beaucoup de plaisir. — Il me paraît cependant que vous êtes un peu jaloux de Léon. Il trouve [donc] qu' A.[nnette] K.[ern] est charmante malgré son gros ventre; — c'est l'expression de votre sœur. Vous savez qu'elle est restée à Péters.[bourg] pour faire ses couches et après elle se propose de venir ici. Vous voulez vous venger sur la femme de Léon de ses succès auprès de ma Cousine. — Cela ne prouve pas de l'indifférence pour elle de votre part [cependant]. — Encore quelle imprudence de votre part de laisser traîner ma lettre et Maman a manqué de la voir!! Ah! quelle idée lumineuse que celle que je prenne des chevaux de poste et que je vienne seule; je voudrais voir l'accueil aimable que Maman me ferait — elle serait prête à ne pas me recevoir, l'effet serait trop grand. Dieu sait quand je vous reverrai encore — c'est terrible et cela me rend toute triste. Adieu, ti mando un baccio, mio amore, mio delizie.

Le 2 Juin.

Ecrivez-moi plus souvent de grâce, vos lettres sont ma seule consolation, je suis bien triste. Savez-vous, que je désire et je crains mon retour à Trigorsk. Mais j'aime mieux me quereller avec vous que de rester ici. Ces contrées sont très insipides et il faut convenir, parmis les ulands Anrep est ce qu'il y a de mieux et en général tout le régiment ne vaut pas grande chose et l'air d'ici ne m'est pas salutaire car je suis toujours malade. Dieu, quand vous reverrai-je?.. [32]

268. И. E. Великопольскому. 3 июня 1826 г. Преображенское.

   С тобой мне вновь считаться довелось,Певец любви то резвой, то унылой;Играешь ты на лире очень мило,Играешь ты довольно плохо в штос.

500 рублей, проигранных тобою,Наличные свидетели тому.Судьба моя сходна с твоей судьбоюСей час, мой друг, увидишь почему.

Сделайте одолжение, пять сот рублей, которые вы мне должны, возвратить не мне, но Гавриилу Петровичу Назимову, чем очень обяжете преданного Вам душевно,

Александра Пушкина.

3 июня

1826

Преображенское.

[П. Н. Беклешов: ] [33]

Скрепил Беклешов.

[Ф. И. Цицианов: ] [34]

Иван Ермолаевич! Мое почтение: я воспользовался этим случаем вам напомнить о верющем письме, которое вы намеревались [вам] мне прислать для взыска денег с Котко: если не пришлете к сроку, что мне делать? — отпишите и не забывайте

вашего покорного слугу

к. [нязя] Фед. Цицианова.

269. П. А. Катенин — Пушкину. 6 июня 1826 г. Петербург.

Поклон твой Александре Михайловне отдан как следует, любезнейший Александр Сергеевич; она с охотою возьмется играть в твоей трагедии, но мы оба боимся, что почтенная дама цензура ее не пропустит, и оба желаем ошибиться. Ты хочешь при свидании здесь прочесть мне Годунова; это еще усиливает мое желание видеть тебя возвратившегося в столицу. До тех пор есть у меня к тебе новая просьба. Для бенефиса, следующего мне за Андромаху, нужна была маленькая комедия в заключение спектакля; я выбрал Minuit [35], и некто мой приятель Николай Иванович Бахтин взялся мне ее перевести; но вот горе: там есть романс или куплеты, и в роде не обыкновенном. Молодой Floridor [36] (по-русски Владимир) случайно заперт в комнате своей кузины, молодой вдовы, ночью на новый год, и не теряет времени с нею; пока они разнеживаются, под окном дается серенада, в конце второго куплета бьет полночь, l'heure du berger [37]; старики входят, застают молодых, и остается только послать за попом, ибо всё прочее готово. Французские куплеты дурны, но я прошу тебя мне сделать и подарить хорошие. Ты видишь по ходу сцены, что они должны означать, а на всё сладострастное ты собаку съел: сделай дружбу, не откажи. Музыку сделаем прекрасную, Кавос обещал мне давно, что он всегда готов к моим услугам. Пожалуйста, умница, не откажи; тебе же это дело легкое. Еще напоминаю тебе о том, что ты обещал для альманаха, в котором я, по дружбе к издателю и справедливому уважению к его уму, живое принимаю участие; пора уже ему устроивать материалы, а твоих он ждет, как лучшего украшения всей книги: пришли, коли можешь, и прикажи как за благо рассудишь, показывать ли их до времени, или держать про себя: всё будет исполнено. Ты спрашиваешь, кто именно одобрял Олина? Хуже вышло: его перевода читали тогда два действия, первое и последнее; взбешенный на неудачу, он жаловался и выхлопотал прочтение остальных трех; их читали вчера после его же Корсера (прозою из Бейрона); по настоянию его многие судьи на этот раз не приглашены, а новые, числом 15, пошли на голоса, и на вопрос: одобрена или нет? он имел 9 шаров белых и 6 черных; Лобанов отличался в пользу Олина, меня не было. Теперь вопрос: что будет делать дирекция, и не одурачилась ли она? — Мне почти совестно говорить об этих пустяках, когда важнейшее дело судится; но что о нем говорить? Надо молчать и ждать. Прощай, милый Александр Сергеевич, будь здоров, пиши и возвращайся. Весь твой