Химера - Евгений Войскунский

После поворота меняется ракурс конвоя, и Круглов докладывает:

— Вижу восемь дымов!

— А у меня больше шести не получается, — говорит комдив, не отрываясь от бинокля. — Командиры! Торпедная атака! Полный газ!

Механики на катерах отжимают ручки акселераторов. Усиливается моторный гром. Катера, волоча за собой белопенные «усы», задирают нос — выходят на редан. Несутся на большой скорости. И уже отчетливо виден немецкий караван, и Круглов уточняет:

— Девять кораблей! Два транспорта, три сторожевика, четыре тральщика М-1!

И вот уже противник замечает приближающийся отряд торпедных катеров и открывает артогонь. Тут и там вскидываются всплески от разрывов снарядов.

— Внимание, командиры! — Голос комдива. — Карпухин, вперед! Ставь завесу!

Крайний левый катер вырывается вперед и, повернув вправо, тянет перед фронтом атакующих катеров дымовую завесу. Клубится белесый дым, укрывая катера от прицельного огня.

Но вот прорвана завеса, и резко усиливается огонь, и комдив распределяет цели. Шестерка катеров в вихре пены, сквозь всплески и грохот разрывов снарядов несется к немецким кораблям.

Голос комдива:

— Ближе, Лесников, ближе!.. Осьминин, ты на боевом курсе! Бей! Карпухин, выходи на головной сторожевик! Не заостряй курсовой, Соколовский! Бей, Лесников!..

Лесников, не отрываясь от прицела, жмет на залповую кнопку. Сброшена торпеда. Катер отворачивает, кренясь в клокочущей пене.

И тяжкий грохот — один, другой, третий. Столбы огня и дыма. Это торпеды, сброшенные с катеров, настигают цели. Переломившись пополам, погружается транспорт. Тонет, заваливаясь на пораженный борт, сторожевик. А вот и второй транспорт, в который влепил торпеду Лесников, уходит в воду, задрав корму с вращающимся винтом.

— Попа-а-ли! — орет Круглов.

— Разворачивайся, Лесников! — рычит комдив. — Выходи на тот сторожевик!

И снова катер, набирая обороты, устремляется в атаку. Мчится сквозь клочья дыма. А огонь остервенелый. Видно, как перебегают по борту сторожевика огоньки выстрелов. Круглов наводит пулемет, полоснул длинной очередью по палубе сторожевика. В следующий миг близкий разрыв снаряда обрушивает на катер столб воды, рой осколков. Коротко вскрикнув, схватясь руками за грудь, Круглов медленно оседает в турели…

Небольшой треугольник песка и гальки, зажатый скалами, — их излюбленное место для купания. Круглов и Игорь выходят из воды.

Игорь — огорченно:

— Вы хорошо плаваете баттерфляем. А у меня не получается.

— Получится, — говорит Круглов. — Это трудный стиль.

— Ага. Проверю удочки Филиппа!

Мальчик бежит к большой скале, под которой прилажены придавленные камнями две удочки с навешенными колокольчиками. И вовремя подоспел: один колокольчик дергается, звонит. Игорь, быстро перебирая руками, вытягивает леску со ставридой, бьющейся на крючке.

Одевшись, они поднимаются, огибая большую скалу. Тут, со стороны тихой улочки, в скале естественный грот. К нему приделана двустворчатая дверь, висит квадратик фанеры с затейливой надписью: «Сапожник Филипп вас обслужит с качеством».

Дверь распахнута. В гроте сидит за низеньким столиком Филипп — грузный, седой, краснолицый. На нем холщовые штаны, передник поверх майки-сетки. Перед ним на колодке женская туфля.

— Филипп, только одна ставрида! — Игорь протягивает рыбу.

— Почисть ее и выпотроши, — говорит мастер и, вынув изо рта очередной гвоздь, одним ударом молотка вбивает его в подошву. — Здрасьте, молодой человек, — кивает он Круглову и берет следующий гвоздь. — Прошу присаживаться в зале ожиданий.

Филипп умеет разговаривать с гвоздями во рту.

«Зала ожиданий» — это пара табуреток у стены грота под развешенными цветными фотографиями, вырезанными из журналов. Тема картинной галереи тут одна — красивые женщины. Круглов садится на табуретку, вытягивает ноги.

— Хорошо у вас, Филипп, — говорит он. — Всегда прохлада.

Филипп вбивает еще несколько гвоздей, а потом высказывается:

— Когда я плавал на пароходе «Колхозник Бурятии», меня невзлюбил Дракон. Он давал мне всегда неприятную работу. Мы вечно красились, и он посылал меня красить дымовую трубу. Я висел там в беседке, в жаре, на тропическом солнце, внутренности у меня горели, как на пожаре, а Дракон кричал снизу: «Хорошо у тебя там, Филиппочек! Ветерок обдувает!»

— Дракон — это боцман?

— Ну а кто ж еще?

— А знаете, Филипп, я тоже был боцманом.

— Да? Интересно. На каком пароходе?

— На торпедном катере. В войну.

Филипп, хмыкнув, высыпает изо рта гвозди на столик, снимает с колодки туфлю, внимательно осматривает ее. Потом, сняв передник, поднимается, кличет Игоря:

— Дитя! Ты почистил рыбу? Тут у меня есть еще, возьми. Нарежь и положи на жаровню. Раздуй угли.

Они втроем сидят вокруг столика, едят жареную рыбу, помидоры и хлеб.

— Если хотите, молодой человек, — говорит Филипп Круглову, — я налью вам вина.

— Спасибо, не откажусь. Сколько вам лет, Филипп?

— С вашего разрешения, шестьдесят два.

— А мне пошел семьдесят первый.

— Семьдесят?.. — Рука Филиппа с бутылкой красного вина застывает в воздухе. — Пардон, я немножко глуховат.

— Вы услышали правильно. Прошу вас не называть меня молодым человеком.

— Договорились, — кивает сапожник и наливает ему в кружку. — Ну, выпьем за ваше здоровье, боцман.

— Спасибо.

— Я сразу понял, что вы особенный человек. А знаете почему?

— Почему?

— Я посмотрел на ваши ботинки. Мне не надо знать анкету, я узнаю человека по обуви.

— Что же вы узнали обо мне?

— Я же сказал ясно, что вы особенный человек. Вы умеете шевелить пальцами ног.

— А что это значит, Филипп?

— Это значит то, что я сказал. Будьте здоровы.

У себя в комнате Круглов, сняв ботинки, тщательно обтирает их от дорожной пыли и ставит на весы.

— Убери, — говорит он Игорю и садится за стол, что-то записывает.

А Игорь отправляет ботинки в картонную коробку.

— Дядя Георгий, — говорит он, вынимая из коробки толстую войлочную прокладку, — войлок, по-моему, сухой.

— Дай-ка сюда. Да, надо немножко подпитать.

Круглов отпирает ключом дверцу шкафа, достает бутылку с наклейкой «Боржоми», но заполненную жидкостью цвета крепкого чая. Несколько капель этой жидкости быстро расплываются по войлоку, и Игорь кладет его обратно в коробку, под ботинки. Бутылку Круглов снова запирает в шкафу.

— Теперь пойди почитай, Игорь. Мне надо поработать.

Вечером сад вкрадчиво шелестит листвой. На освещенной веранде сидит Черемисин, читает газету. Ася накрывает на стол.