Харама - Рафаэль Ферлосио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как видишь, я сдержала слово, — объявила она Паулине, поравнявшись с ней.
Паулина посмотрела на брюки.
— Слушай, как здорово! Они так тебе идут, прелесть! Я в своих рядом с тобой — пугало огородное! У кого ты взяла?
— У моего брата Луиса.
— Они тебе в самый раз. Ну-ка, повернись.
Та заученным движением крутнула бедрами, не выпуская руля велосипеда.
— Да из тебя выйдет натурщица! Какие формы!
— Комплименты потом, не то нас поезд переедет. — И девушка свела велосипед с рельсов.
— Что, кто-нибудь шину проколол? — спросил Себас товарищей.
— Слава богу, нет. Из-за Мели[5] задержались — она каждые двадцать метров останавливалась и заявляла, что таким аллюром не может и никто не заставит ее лезть из кожи.
— А каким же аллюром она может?
— Да ну ее…
— И что тут такого? Никто вас не просил меня дожидаться. Я и одна спокойненько приехала бы сюда.
— В этих штанах ты одна далеко бы не уехала, это я тебе говорю.
— Ну да! Это почему же?
— А потому, что многим захотелось бы тебя проводить.
— И на здоровье, мне даже было бы приятно, лишь бы попался не такой, как ты…
— Ладно. Что мы торчим тут на солнце? Поехали.
— Мы выясняем будущее Мели.
— Ну, это ты оставь на потом, когда попадем в тень.
Многие уже ушли.
— Ты похуже велосипеда не мог мне подобрать?
— Милый мой, да я схватил первый, какой мне дали. А ты что, хотел топать на своих двоих?
— Давайте поедем, какой смысл идти пешком.
— Это худшая из развалин, на которые я когда-либо садился, клянусь, не хватает только для маскировки выкрасить ее в хаки, как в армии делают.
— Как доехала наша еда?
— Не знаем, — ответил Себастьян. — Еда все еще лежит в коляске. Придем — посмотрим, не растряслось ли что-нибудь. Думаю, что нет.
Мигель и его девушка пошли пешком, ведя велосипеды за руль, чтобы составить компанию встречавшим, остальные сели на велосипеды и уехали. Паулина сказала:
— Вообще-то трясло здорово, судки черт знает как грохотали.
— Лишь бы не открылись…
— А знаешь, хозяин кафе нас помнит, он меня сразу узнал.
— Ну да?
— Но тебе вспомнил и спросил, верно, Паулина? Он сказал: «Тот, который пел».
Остальные уже подъезжали к кафе. Парень в полосатой майке, ехавший впереди, свернул направо. Одна из девушек пропустила поворот.
— Сюда, Луси! — крикнул он ей. — Поезжай за мной! Гляди, вон уже и кафе!
Девушка повернула и поехала с остальными.
— А где же тут сад?
— Вон за той стеной, не видишь, что ли, из-за нее торчат верхушки деревьев?
Собрались все, остановились у дверей.
— О, здесь неплохо!
— Заметь, Мели всегда последняя.
Один из прибывших поглядел на вывеску и прочел:
— «Разрешается приносить с собой закуску»!
— Я первым делом выпью такую кружищу воды, такую кружищу, с церковь величиной!
— А я — вина.
— Это с утра пораньше?!
Вошли.
— Осторожно, милая, тут ступенька.
— Спасибо, я вижу.
— А где мы оставим велосипеды?
— Пока что у входа. А потом нам скажут, куда поставить.
— Я тут ни разу не была.
— А я был, и не раз.
— Добрый день.
— Оле! Добрый день.
— Фернандо, помоги, пожалуйста, моя юбка за что-то зацепилась.
— Здесь уже попрохладнее.
— Да, тут хотя бы дышать можно.
— Вот ваше лицо я помню.
— Как поживаете? Как дела?
— Как видите, поджидаю вас. Я уж тут удивлялся, что это вы нынче летом глаз не кажете.
— Если можно, будьте добры стакан воды.
— Почему же нет. Ну, а тот, высокий, который пел? Мне, кажется, сказали, что он с вами.
— Да, он приехал, сейчас придет со своей невестой и с теми, что приехали на мотоцикле. Им, видно, нравится солнышко.
— Сегодня, пожалуй, оно никому не нравится. Да, конечно, эти бутылки вина для вас.
На стойке, сияя, стояли в ряд четыре одинаковых литровых бутылки с красным вином.
— Их заказали те двое, как только приехали.
— Что ж, давайте почнем одну. Кто хочет выпить, ребята?
— Хочу безумно.
— Что ты, зачем?
— Оставь бутылки, возьмем на реку. А сейчас, если надо, отдельно по стаканчику.
— Ладно, пусть так. Ты, Сантос, хочешь вина?
— Если дадут.
— Я выпью воды.
— Много не пей, ты запарился.
— Эти голубки не удосужились вынуть из коляски еду. Интересно, что они делали столько времени?
— Тито[6], выпьешь стаканчик?
— Пока предпочитаю воду. А там видно будет.
— А чего вам, девушки: воды, вина, газировки, оранжада, кока-колы, ананасного сока?
— Ну прямо будто это ты всем торгуешь! Из тебя бы, приятель, классный бармен вышел.
— Если девушки не хотят вина, единственно, что могу предложить, — это газированной воды.
— А я, мальчики, сейчас сяду, понятно? И не буду пить ничего, пока чуточку не остыну.
— Это мудро. Лусита, хочешь газировки?
— Хочу.
— Газировка, конечно, лучше, чем простая вода, — сказал Маурисио, наклоняясь к ящику со льдом. — Я ее охлаждаю, а вода уже успела согреться.
— Тогда это, наверно, бульон.
— Все равно хороша, — возразил Тито. — Она утоляет жажду.
— Раз вы так распарились, — добавила Мели, блаженствуя на стуле, — нельзя пить ничего очень холодного.
У нее был крепкий торс, широкие бедра, под брюками угадывалось упругое тело. Голые руки она положила на прохладный мрамор столика.
Сантос обратился к хозяину:
— Вы не возражаете, если мы оставим велосипеды у вас в саду, как прошлый год?
— Ради бога, сделайте одолжение.
— Тогда пошли, ребята. Пусть каждый возьмет свой.
— Вы помните, как пройти? Вот по этому коридору.
— Спасибо, я помню.
Пошли за велосипедами, а тут подошли и остальные четверо. Сантос сказал:
— Себас, пока мы убираем велосипеды, ты мог бы вытащить свертки из коляски мотоцикла.
Войдя, Мигель приветствовал хозяина:
— Здравствуйте. Как поживаете? Мне сказали, вы обо мне спрашивали.
— Спасибо, хорошо. Очень рад вас видеть. Я уж тут говорил вашим друзьям, что все удивлялся, почему этим летом вас не видать.
— Ну вот мы и прикатили.
Они проходили с велосипедами мимо стойки в конец коридора и через дверь в задней стене дома — в сад. Три старые кирпичные стены огораживали его; по горизонтально натянутой проволоке зеленым навесом вились жимолость и виноград. Росли здесь и три маленьких деревца — акации.
— Гляди-ка, а тут недурненько, — заметила Мели.
Среди зелени стояли столики на козлах и два больших стола из сосновых досок. Вокруг — складные стулья, а у стен — деревенские скамьи из распиленного вдоль ствола на вкопанных в землю чурках. В открытом окне, выходившем в сад, видна была женщина, возившаяся на кухне, а в окне слева от двери — сверкавшая никелем спинка кровати и желтое покрывало.
— Ставьте сюда.
Велосипеды составили возле ящика — это была игра под названием «Лягушка». Сантос сунул два пальца в рот бронзовой лягушке.
— Осторожней, укусит.
— Потом сыграем, а?
— Вечером. Такую устроим игру!
— Вот как?
— Ну ясно.
— А нам в это время скучать, что ли?
— Вот я и говорю: если только они свяжутся с «лягушкой», нам, считай, выпал пустой номер.
Пошли по коридору обратно, парень в тельняшке задержался и крикнул:
— Эй, постой минутку! Гляди!
Сантос повернул голову и из темного коридора через открытую дверь увидел, как его товарищ в залитом солнцем саду, ухватившись обеими руками за тонкий ствол дерева, оторвал тело от земли и сделал «флаг».
— Брось, Даниэль, не валяй дурака, я и так знаю, что ты спортивный мужик.
Тот пошел за ним.
— Тебе так не сделать.
Они вошли в зал. Принесенные тем временем судки Маурисио сунул куда-то под стойку.
— Можем идти к реке, — сказал Мигель. — Сколько на ваших?
— Около десяти, — ответил Сантос. — Пошли, если хотите. — И выпил стакан вина.
— Ну так и пойдемте. Пусть кто-нибудь прихватив бутылки.
— А едой займемся в полдень. Я не знаю, поесть нам у реки или здесь, наверху, здесь-то лучше. Как вы на это смотрите?
— Решайте сами. А так, вы же знаете, здесь все будет в сохранности.
— Тогда до обеда.
— Счастливо. Отдыхайте, веселитесь.
— Спасибо. Всего хорошего.
Лусио смотрел на них против света, когда они один за другим выходили за порог и поворачивали налево, к дороге. Потом дверной проем снова опустел — слепящий глаза желтый четырехугольник. Голоса удалялись, смолкли.
— Молодежи — развлекаться, — сказал Лусио. — В такой они поре. Но какова та, вторая в брюках, вот уж действительно с изюминкой и подать себя умеет.
Обеими руками он обрисовал ее фигуру на фоне освещенного дверного проема.