Людоед (сборник) - Александр Варго

– Гляди.

Смолин наклонился, не веря своим глазам.

Меньше чем в метре от избушки на земле виднелся четкий след огромной когтистой лапы.

– Вон еще, – показал узловатым пальцем егерь в сторону. – След свежий. Когда я ночью выходил наружу, их не было, я проверял. И Юма ничего не учуяла. А когда мы вернулись, она сразу забеспокоилась, все в лес рвалась.

– Медведь? – спросил Виктор, собственно, сам зная ответ на этот вопрос.

– Он самый, – подтвердил Олег, присаживаясь на корточки. Изучив след, он поднял голову: – Ширина пальмарной мозоли почти двадцать сантиметров.

– Это мне ни о чем не говорит, – раздраженно сказал Виктор. Глаза егеря сверкнули.

– Пора бы уже башкой начать соображать, сержант. Средний размер медвежьей лапы – от 13 до 16 сантиметров. Это тебе о чем-то говорит? А такие мишки тоже далеко не карлики. Лапой махнет, твоя башка оторвется и, как колобок, покатится.

В памяти Виктора вихрем пронеслись кадры ночного кошмара – Лариса с содранным лицом. Он поежился.

– То есть…

– То есть в этом косолапом как минимум двадцать пять пудов. То бишь четыреста килограммов живого весу.

Егерь поднялся на ноги.

– Это что ж выходит, – задумчиво произнес он. – Он пришел сюда, когда ты один был?!

Смолин почувствовал, как в глотке застрял комок, сухой и шершавый.

– Ладно, не дрейфь, – заговорил ободряюще Шибаев. – Пошли.

Он окинул застывшего мужчину цепким взором:

– Ты ведь сам хотел этой охоты, сержант. Или нет? Напомнить, кто меня сюда ехать заставил?

Не дожидаясь ответа, егерь направился в лес. Помедлив, Виктор поплелся следом.

Они долго шли, и примерно через шесть километров тропа вывела их на небольшую опушку. Привада, помещенная в брезентовые мешки, была подвешена между двух елей. Рядом валялись доски.

– Твой помощник это все по лесу тащил? – недоверчиво спросил Виктор.

– Во-первых, их двое. И речка тут рядом, в пятистах шагах, – разъяснил Олег, махнув рукой в сторону едва видневшейся тропы. – Это во-вторых. Ладно, гляди туда, сержант. Там будет лабаз. А приваду устроим здесь. Место хорошее, пустошь прилегает к лесу. Поляна ровная, не сухая. С засидки все будет как на ладони.

– Откуда ты знаешь, что сюда придет медведь? – недоверчиво спросил Виктор, оглядываясь по сторонам.

– Потому что неподалеку я нашел задранного оленя, – отозвался егерь. – И видел свежие следы. Почти такие же крупные, как те, что у избушки. Чуть дальше, на севере, кочки перекопанные. Судя по всему, косолапый расковыривал гнезда осиные. Не забывай, что медведь после жрачки идет пить, тут и ручей недалече. Все условия, в общем. Шумел камыш, деревья гнулись, и все такое.

Он сорвал брезент, развязал один из мешков, и в нос тут же ворвался нокаутирующий смрад тухлого мяса.

Егерь довольно усмехнулся.

– Салага ты, сержант. Или не знал, что медведь мясцо с душком любит?

Виктор с отвращением смотрел на бычьи головы, плоть которых была уже тронута разложением. На черных ноздрях застыла губчатая кровяная корка.

– А что во втором? – указал Смолин на другой мешок.

– Рыба. Излюбленные места медведя – берега лососевых рек и нерестилища. Поэтому наш клиент рыбку обожает.

– Почему мы не устроили все это возле той берлоги? – задал вопрос Виктор. – Там, где я был вчера?

Олег недовольно тряхнул головой.

– Мне не нравится это место. Как хошь, так и думай. Да и следов, окромя зацепок на деревьях, я никаких не увидел. Медведь туда давно не заходил.

Егерь надел перчатки и, ухватив бычьи головы, потащил их к выкорчеванному дереву. Привязал приманку проволокой за рога, отошел на шаг, критично оглядывая результат работы.

– Иногда на приваду бочку ставят, – сказал он. – Дно к корням прибивают, или просто булыжники кладут, чтобы унести нельзя было, а уже сверху – требуха – лакомство медвежье. Пока он, значит, в бочке ковыряется, ты сверху – пиф-паф.

«Пиф-паф, все убиты!» — мысленно проговорил Виктор. Кажется, это слова Сергея, произнесенные им незадолго до самоубийства.

– Эй, сержант! – позвал его егерь. – Оглох, что ли? Бери доски.

С этими словами он двинулся к месту постройки лабаза.

– Самое главное, чтобы ты находился с подветренной стороны, – говорил Олег, начиная приколачивать толстые перекладины между двумя осинами. – Лабаз строится как минимум в пяти метрах от земли. Так меньше вероятности, что зверь почует тебя. Когда окажусь наверху, будешь подавать доски. Сиденье должно быть удобным и прочным, иначе сон сморит, и вниз брякнешься. Прямо в лапы Топтыгину.

Виктор не оценил шутки. Перед его глазами все еще маячил образ оставленного под окошком следа. Как там сказал Олег? Четыреста килограммов? Он подумал об орочонах, которые с одной кривой железкой ходили на медведя. После того как он увидел медвежий след, правдивость рассказанных егерем историй об охоте орочонов вызвала у него серьезные сомнения. Такому гиганту что суй в рот крюк, что не суй, отгрызет руку к едрене матери, и привет Шишкину. Ерунда все это.

Олег между тем приколачивал жерди для опоры ног. Виктор машинально подавал ему доски.

«Может, все случится сегодня ночью», – подумал он, и где-то глубоко внутри у него словно что-то надломилось. На секунду его охватил всеобъемлюще-беспримесный страх, липкий и холодный, как болотная жижа. Страх за себя и сына. Ведь если из его затеи ничего не выйдет, его сын Артемка…

Он даже не будет думать об этом. Иначе все, что он затеял, окажется напрасным. Все.

Но как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

«У меня все получится».

– Обязательно, – прошептал Виктор.

– Че ты там бормочешь, сержант? Молишься небось? – крикнул сверху егерь. – Помоги мне… Помост готов, поручни тоже. Жердь для спины осталась, и, пожалуй, все. Останется только ветками замаскировать.

Наконец лабаз был построен, и Олег спустился вниз, критически разглядывая свое творение.

– Вообще-то его нужно за неделю до охоты строить, – проговорил он. – И две штуки. Так, чтобы привада между ними была. Это если ветер изменит направление. Но на второй лабаз времени нет, это первое. Второе, здесь роза ветров практически неизменна, все время дует с запада, то есть с пустоши на тебя. Зверь не должен ничего почуять. Эх, курить охота. Да, кстати. Вечером, перед засидкой, рот прополощи. А еще лучше еловой хвои пожуй. Медведь курево ого-го как чует! Зрение у него не очень, а вот нюх острый. Ботинки тоже травой натрешь. Чтобы никих запахов гуталина или сапожной мази… Проверь, чтобы на тебе не было блестяшек всяких. Я имею в виду пряжки или «молнии» с пуговицами. Они могут отсвечивать, и медведь тебя заметит.

Виктор с подозрением смотрел на шаткую конструкцию среди ветвей.

– Он сюда не полезет?

Егерь с жалостью посмотрел на мужчину, словно перед ним был непроходимый тупица.

– Ты, по ходу, сержант, про косолапых знаешь не больше, чем ребятенки из яслей. Будто окромя сказки про трех медведей и не слыхал вовсе. Взрослые бурые медведи не лазают по деревьям, разве что лончаки с пестунами.

– Какие пиз… пистуны?

– Пестуны, лопух, – фыркнул Шибаев. – До двух лет детеныш лончаком зовется. С двух до трех – пестуном. После трех годков это уже взрослый медведь.

Он отряхнул ладони.

– Давай приберемся тут. Под лабазом должна быть стерильная чистота, как на операционном столе. Если все делать по уму, то до лабаза двоим на лошади подъезжать нужно. Так раньше всегда делали. Один взбирался наверх, а второй уезжал. Чтобы, значит, след запутать. Понял?

– Это ты к чему? Что я на тебя сяду, и ты меня к дереву привезешь? – ухмыльнулся Виктор.

– На меня, сержант, как залезешь, там же и слезешь, – холодно улыбнулся в ответ егерь.

Когда вокруг осин был наведен тщательный порядок, Олег вдруг сказал:

– Медведь, конечно, на дерево не полезет. Но ему ничего не мешает ждать тебя внизу. Чуешь, сержант?

– Вполне.

– Поэтому промахнуться нельзя. Подранок может немало бед натворить. И если зверь ранен, добрать его нужно в любом случае.

– Добрать – это добить, что ли?

– Именно. Был случай, когда зять моего кореша в одиночку на медведя пошел, поспорил он с кем-то. Пальнул в зверя, ранил его слегка, а тот давай дерево трясти, где, значит, лабаз был построен. Мужик-то удержался, а вот ружье его вниз свалилось. И никого больше не было. Так подранок его два дня стерег. Дождался, когда тот задремал и сам к нему сверху свалился. И все, разорвал охотничка, что твой Тузик грелку. Такие дела, сержант.

– Ты собаку с собой возьмешь?

– Нет. Во-первых, псов обычно используют, когда медведя на берлоге берут. Во-вторых, с одной собакой на медведя не ходят. Как минимум две или три. Так что Юму оставим дома. Теперь третье, самое главное. Поскольку ты будешь наверху, помни, что зверь ниже тебя, и пуля пойдет иначе, сверху вниз, она как бы наискосок прошивает медведя. Целься чуток выше убойного места. Знаешь хоть, куда целиться, сержант?