Первая конная армия - Семен Буденный

На вооружении бригады имелось шесть станковых пулеметов и одна конно-горная батарея, которые немедленно были выдвинуты на огневые позиции.

«Дикая» дивизия приближалась к Орше. Ревком железнодорожников внимательно следил за прохождением каждого эшелона. Мы условились принимать эшелоны в Оршу через определенное

время, с тем чтобы иметь возможность разоружать горцев поэшелонно.

Горцы сопротивления не оказали. Может быть, они приняли требование о разоружении как приказание свыше, а может быть, пулеметы и орудия, приведенные в боевое положение, оказали свое внушающее действие.

Солдаты первых двух эшелонов «дикой» дивизии, после того как они сдали все огнестрельное оружие, были выгружены из вагонов и направлены в г. Быков пешим порядком. Остальные подразделения дивизии направлялись также в Быхов, но по железной дороге.

Выполнив в Орше указание Фрунзе, наша бригада погрузилась в вагоны и отбыла в Минск.

Начальник дивизии генерал Корницкий, узнав о событиях в Орше, был страшно возмущен, он потребовал предать меня военно-полевому суду. Однако это требование натолкнулось на решительное солдатское «нет!», и вопрос о предании меня суду отпал.

После возвращения бригады в Минск начались выборы в Учредительное собрание.

Все драгунские полки Кавказской кавалерийской дивизии – Северский, Тверской и Нижегородский – проголосовали за список большевиков, только Первый Хоперский Кубанский казачий полк, входивший в состав нашей дивизии, проголосовал за эсеров. Однако не всюду на Западном фронте результаты голосования были такими.

М.В. Фрунзе, присутствовавший на заседании нашего дивизионного солдатского комитета, которое происходило после выборов, в своем выступлении сказал, что еще многие солдаты находятся под влиянием меньшевиков и особенно эсеров. Так, например, части Молодечненского гарнизона полностью голосовали за эсеров. Призывая утроить усилия по привлечению солдатских масс на сторону большевиков, Фрунзе выразил уверенность, что недолго еще эсеры и меньшевики смогут обманывать народ. В Петрограде, Москве и в других пролетарских центрах, говорил Михаил Васильевич, нарастает революционный взрыв, который сметет контрреволюционное

Временное правительство и полностью передаст власть в руки Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

На этом заседании Фрунзе посоветовал солдатскому комитету нашей дивизии неофициально рекомендовать генералам и офицерам, особенно тем, кто наиболее реакционно настроен, оставить свои посты и без шума покинуть Минск. Генералы и офицеры, получив от нас такую рекомендацию и опасаясь расправы солдат, поспешили скрыться. Большинство командного состава нашей дивизии бежало в Польшу, где Временное правительство позволило Пилсудскому формировать свои легионы. Ярые сторонники царя бежали на юг России, рассчитывая найти там поддержку у монархически настроенных казаков. Уже чувствовалась напряженная обстановка приближавшейся пролетарской революции.

Как-то в два часа ночи секретарь Минского горкома партии Кузнецов, которого я знал как стойкого революционера и прекрасной души человека, прислал мне записку с просьбой направить к горкому надежные воинские подразделения. Эта просьба объяснялась тем, что гарнизон в Молодечно полностью голосовал за эсеров и существовала опасность захвата Минского горкома большевиков сторонниками Временного правительства.

К этому времени наше командование уже разбежалось, и фактически руководство дивизией, за исключением Первого Хоперского Кубанского казачьего полка, взял в свои руки дивизионный солдатский комитет.

К горкому был направлен эскадрон Тверского драгунского полка, наиболее твердо стоявший за большевиков. Вместе с эскадроном поехал к горкому и я.

Вскоре до нас дошла весть о победе Октябрьского восстания в Петрограде. Когда эта весть распространилась по Западному фронту, большинство казачьих частей походным порядком двинулось на Дон и Кубань. Ушел на Кубань и 1-й Хоперский казачий полк нашей дивизии. Уже было видно, что враги революции готовятся к лютой борьбе против народной власти и именно с этой целью стягивают на Дон и Кубань, на юг России казачьи полки и другие находящиеся под их влиянием вооруженные силы.

В предчувствии предстоящей на Дону борьбы с реакционным казачеством солдатские комитеты по моему предложению предприняли попытки увести Северский, Тверской и Нижегородский драгунские полки в Сальские степи. Мы рассчитывали использовать там эти большевистски настроенные полки для организации и защиты советской власти, разместив их по помещичьим экономиям округа, где можно было обеспечить солдат продовольствием, а конский состав фуражом за счет запасов помещиков и коннозаводчиков.

Задавшись этой целью, мы разъясняли солдатам, что казаки ушли не демобилизовываться, а драться за царя, и что нам ввиду этого надо не расходиться по домам, а готовиться к борьбе за советскую власть.

Однако наши попытки не увенчались успехом: слишком велика была тяга солдат к миру, к земле. Все хотели скорее вернуться домой, чтобы получить землю и строить новую, советскую жизнь.

В соответствии с этим общим желанием было принято решение о демобилизации. Дивизионный и полковые солдатские комитеты постановили выдать солдатам оружие, по комплекту обмундирования, в том числе валенки, полушубки, теплое белье и раздать все оставшиеся на полковых и дивизионных складах продукты: хлеб, сахар, крупу и т. д. После завершения этой работы солдатские комитеты нашей дивизии прекратили свою деятельность, и я уехал на родину, в станицу Платовскую Донской области, захватив с собой оружие и седло, чтобы там, на месте, бороться за власть Советов.

II. Сальские партизаны в борьбе за власть Советов

Нелегко было добраться из Минска до станицы Платовской. Поезда ходили нерегулярно, и для того, чтобы сесть в вагон, нужна была большая изворотливость. Не успевал поезд остановиться, как на него со всех сторон набрасывались пассажиры – лезли на крыши, цеплялись и висли на подножках и буферах вагонов. Поезд долго не отправлялся. Пассажиры подымали шум, и наконец выяснялось, что паровозная бригада отказывается вести поезд дальше, так как уже несколько суток работает без смены.

Солдаты собирались группами и сами принимались формировать эшелоны. Одни разыскивали вагоны, другие – паровозы и машинистов, третьи добывали топливо и воду, а затем все размахивали перед железнодорожниками револьверами и винтовками, требуя отправки их эшелонов.

С трудом сев на поезд в Минске, я доехал до Бахмача и оттуда пешком отправился на Конотоп. Здесь мне снова удалось сесть на поезд, и после длительного путешествия через Воронеж и Царицын во второй половине ноября 1917 года я добрался до Платовской.

Как известно, первые месяцы после победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, Москве и других крупных промышленных центрах России советская власть распространялась по стране «сплошным триумфальным шествием».

Советы, руководимые партией большевиков, энергично осуществляли революционные меры по конфискации фабрик и заводов, по передаче крестьянам помещичьей земли. Свергнутая буржуазия частью бежала за границу, частью укрылась в окраинных районах страны, и главным образом в казачьих областях, издавна служивших опорой царского самодержавия и эксплуататорских классов.

На Дону, как и во всех казачьих областях, существовали так называемые войсковые правительства, созданные после Февральской революции и занимавшие автономную позицию по отношению к Временному правительству и резко враждебную к Советам. После образования советского правительства в России Донское «войсковое правительство» атамана Каледина начало контрреволюционную войну против Советов. Война эта особенно разгорелась, когда на Дон бежали генералы и офицеры, участники корниловского мятежа, а также главари буржуазной партии кадетов, которую В.И. Ленин называл всероссийским штабом контрреволюции.

Действуя в контакте с Украинской контрреволюционной Центральной Радой, пользуясь финансовой и военной помощью империалистов Антанты, Каледин устанавливал также взаимодействие с другими казачествами, в частности с Оренбургским, Уральским, Сибирским, Астраханским, Терским, Кубанским, куда командировал группы своих офицеров и генералов.

Контрреволюция не случайно выбрала себе в качестве плацдарма Донскую казачью область. Указывая на социальные основы донской контрреволюции, В.И. Ленин писал: «Что касается до казачества, то здесь мы имеем слой населения из богатых, мелких или средних землевладельцев (среднее землевладение около 50 десятин) одной из окраин России, сохранивших особенно много средневековых черт жизни, хозяйства, быта. Здесь можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[1].