Туннель под миром - Фредерик Пол

Русские? Марсиане? Кто бы они ни были, чего они надеялись достичь этим безумным маскарадом?

Ответа Буркхардт не знал… Быть может, разгадка тайны находилась за дверью в конце туннеля. Они внимательно прислушивались к отдаленным звукам; разобраться в них было довольно трудно, но как будто ничего опасного. Буркхардт и Свансон проскользнули в дверь.

Пройдя широкую комнату и поднявшись по лестнице, они очутились, как понял Буркхардт, на заводе “Контрокемиклс”.

Людей не было видно, что само по себе не казалось странным; ведь это завод-автомат. Но Буркхардт, побывавший здесь один-единственный раз, помнил, что работа на заводе кипела, открывались и закрывались клапаны, опорожнялись и наполнялись баки, размешивались и варились какие-то жидкости; одновременно производился их химический анализ. На заводе никогда не было много людей, но там не смолкал шум.

А теперь здесь было тихо. Если не считать отдаленных звуков, не было никаких признаков жизни. Плененные электронные мозги не посылали приказов, катушки и реле отдыхали.

- Идемте, - сказал Буркхардт.

Свансон неохотно шел за ним по запутанным переходам, мимо колонн из нержавеющей стали и баков.

Казалось, они идут по кладбищу. Отчасти это так и было, ибо что такое автоматы, некогда управлявшие заводом и вдруг остановившиеся, как не мертвые тела? Работу машин регулировали счетно-решающие устройства, которые на самом деле были вовсе не счетнорешающими устройствами, а электронными подобиями живого мозга. И, если они были выключены, не означало ли это, что они мертвы? Ведь каждое из них когда-то было человеческим мозгом.

Возьмите опытного химика, специалиста по фракционной перегонке нефти, привяжите его ремнями, исследуйте его мозг электронными иглами. Машина подробно изучит структуру мозга, составит таблицы и зафиксирует синусоидальными волнами то, что обнаружит. Направьте эти же самые волны в автоматическое счетно-решающее устройство - и вы воспроизведете вашего химика. Или, если захотите, тысячу копий вашего химика, обладающих всеми его знаниями и умением, но в противоположность человеку ничем не ограниченных в своей деятельности.

Установите десяток копий этого химика на заводе, и они будут управлять всем производством двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, никогда не уставая, никогда ничего не упуская и не забывая.

Свансон подошел поближе к Буркхардту.

- Мне страшно, - сказал он.

Теперь они пересекали какое-то закрытое помещение и звуки стали слышнее - не шум машин, а голоса. Буркхардт осторожно подошел к двери и осмелился заглянуть в следующую комнату.

Она была уставлена телевизионными экранами. Перед каждым, - а всего их было около дюжины - сидели двое, мужчина и женщина; они внимательно смотрели на экран и диктовали свои замечания аппарату звукозаписи. Наблюдатели переключались с одной передачи на другую; на всех экранах были разные изображения.

Передачи как будто не были связаны между собой. Сначала показывали магазин, где девушка, одетая, как Эприл Хорн, демонстрировала домашние холодильники. Потом - серию образцов кухонного оборудования. Буркхардт заметил еще что-то, похожее на табачный киоск в здании, где помещалась его контора.

Это было загадочно, и Буркхардт охотно остался бы тут, чтобы во всем разобраться, но место было слишком людное. Кто-нибудь мог посмотреть в их сторону или встать с места и увидеть их.

Они обнаружили еще одну комнату. Она оказалась пустой. Это был большой, роскошный кабинет. Там стоял письменный стол, заваленный бумагами. Буркхардт мельком взглянул на них, потом, привлеченный содержанием какой-то бумажки, стал рассматривать ее внимательнее, все еще не веря своему открытию.

Схватив верхний лист, он прочел его, затем взял следующий, между тем как Свансон лихорадочно рылся в ящиках.

Наконец Буркхардт выругался и швырнул бумаги на стол.

В это время Свансон, продолжавший свои поиски, с восторгом крикнул:

- Смотрите! - И вытащил из стола револьвер. - Он заряжен!

Буркхардт тупо глядел на Свансона, пытаясь уяснить смысл прочитанного. Когда до него дошли слова Свансона, глаза его сверкнули.

- Вот это здорово! - воскликнул он. - Мы возьмем его, Свансон. Мы выйдем отсюда с этим револьвером. И пойдем в полицию! Не к нашим тайлертонским тупицам, а прямо в ФБР. Посмотрите-ка!

Бумага, которую он протянул Свансону, была озаглавлена: “Отчет по обследованному району. Объект: кампания по рекламированию сигарет Марлин”. Текст в основном состоял из столбцов цифр, ничего не говоривших ни Буркхардту, ни Свансону, но в конце было резюме:

“Хотя испытание 47-К3 привлекло почти вдвое больше новых клиентов, чем прежние испытания, его, по-видимому, нельзя применять в широких масштабах из-за постановлений местных муниципалитетов, запрещающих пользоваться грузовиками с громкоговорящими установками.

Результаты испытаний по группе 47-К12 оказались на втором месте, и мы рекомендуем повторно произвести испытания этих средств воздействия, проверив каждую из трех лучших кампаний, с добавлением или без добавления опробованной техники.

Если же клиент не согласен на расходы по дополнительным испытаниям, можно перейти сразу к наиболее совершенным средствам воздействия из серии К12.

Средние значения предсказываемых результатов могут отклоняться от заранее предсказанных не более чем на 0,5% с вероятностью 80% и не более чем на 5% с вероятностью 99%”.

Свансон посмотрел Буркхардту в глаза.

- Я что-то не понимаю, - пожаловался он.

- И не мудрено. Какая-то чушь, но это неоспоримый факт, Свансон, неоспоримый факт. Они не русские и не марсиане. Эти люди - специалисты по рекламе! Каким-то образом, бог знает как, они захватили Тайлертон. Они захватили власть над нами, над всеми нами, над вами и надо мной и еще над двадцатью или тридцатью тысячами человек.

Может быть, они гипнотизируют нас, а может быть, здесь что-то другое, но каким бы способом они этого ни достигли, случилось так, что они дают нам прожить подряд только один день. И с утра до вечера в течение всего проклятого дня нас начиняют рекламой. А потом смотрят, что произошло, и… вымывают этот день из наших мозгов, а назавтра испытывают другую рекламу.

У Свансона отвисла челюсть. Он с трудом закрыл рот, проглотил слюну и решительно сказал:

- Психи!

Буркхардт покачал головой.

- Конечно, это кажется безумием… Но ведь и все, что случилось, - безумие. Как вы иначе объясните? Вы не можете отрицать, что большая часть Тайлертона все снова и снова живет в одном и том же дне. Вы сами убедились. Трудно поверить в такой бред, но мы должны допустить, что все обстоит именно так, - если только мы сами не свихнулись. И стоит лишь предположить, что кому-то известно, каким образом достигнуть этого, все остальное становится совершенно понятным.