Ядовитый цветок (= Маски любви) - Мила Бояджиева

"Я тоже", - прошептала она вслед удаляющейся по аллее прихрамывающей фигуре.

Она осталась одна, пытаясь восстановить в душе прежний покой и смирение, ту холодную пустоту, которая царила в ней до встречи с Бертом. Всматриваясь в огни вечернего города, далекие и крохотные, Сандра старалась не думать о паре влюбленных, прижавшихся друг к другу в теплом сумраке неведомого ей гостиничного номера.

Вздрогнув от вечерней прохлады, она плотнее закуталась в толстый вязаный жакет. Клетчатый плед, укрывающий ноги, приятно грел колени. На мгновение ей показалось, что она может встать и спокойно уйти на послушных, надежно держащих тело ногах. Сандра в волнении насторожилась, откинула плед, напряглась, присматриваясь к коленям, помеченным белыми кривыми насечками шрамов. Когда-то рубцы, оставленные ожогами, были толстыми и багровыми, как те, что обезобразили лицо Берта. Теперь их почти не видно, а спортивные туфли, стоящие на ступеньке, кажется, вот-вот готовы ступить на каменные плиты, покрывающие площадку. До чего же безжалостна обманчивая иллюзия! Спина Сандры покрылась испариной, но ни одна мышца ног даже не напряглась. Стукнув кулаками по бесчувственным коленям, Сандра бессильно откинулась в кресле.

В тот день, когда она пришла в себя после катастрофы, врачи с преувеличенной радостью сообщили ей, что огонь, к счастью, успел повредить только ноги, пощадив лицо и тело. Боже, кому понадобилось сохранять её лицо!

Как часто потом Сандра жалела о том, что ожоги не уничтожили этот ужасный, загнутый книзу нос, тонкие, тоскливо изогнутые губы... Вдобавок, после сотрясения мозга ей пришлось одеть очки и целый год отращивать опаленные волосы. Уродство в шестнадцать лет... Разве можно когда-нибудь смириться с тем, что у молодой женщины, обнимающей сейчас Берта, - лицо удивленной Барби, нежной куколки, вдохновляющей на любовные грезы, а прикованная к креслу никому не нужная инвалидка способна вызывать лишь сострадание. Ей вдруг захотелось одним движением кнопки направить свое кресло под откос, мчаться вниз, теряя рассудок от ударов и раствориться в темноте, опустившейся над засыпающим городком...

...Светлую фигуру среди деревьев Сандра заметила издали - медсестра, конечно же, кинулась на поиски запропастившейся пациентки. Она поторопилась скрыться в кустах и притвориться спящей.

- Эй, Фея, где ты? Не прячься же, я нюхом чую - ты здесь. Явись, светлейшая, мистера Немо пора расколдовать.

- Что стряслось? А где обещанные пирожные? - Выехав на площадку, Сандра с недоумением рассматривала Берта.

Прислонившись к столбу, он зло смотрел на бьющуюся в свет фонаря мошкару.

- Меня прогнали. Мона не поверила твоим сказкам. Она сказала, что её муж - круглый идиот и трус. Потому что занимается черт знает чем, рискуя оставить её вдовой... А ещё она утверждает, что я превратился в урода. "Перед камерами фоторепортеров тебе теперь лучше позировать спиной", сказала Мона, имея часть тела пониже спины... А я несся к ней, как эти полуслепые мотыльки на гибельный свет.

- Ужасно... - Выдохнула Сандра, сжавшись в своем кресле. - Я думала, вы доедаете десерт.

- Черта с два" Я голоден как волк. Мы орали друг на друга, сидя в автомобиле, пока Мона не сбежала... - Берт сжал зубы и с ненавистью посмотрел вокруг. - Дерьмо, чертово дерьмо! Как же я презираю все это. Отшвырнув трость, он повернулся спиной к Сандре и облокотился на парапет.

Она молчала, испытывая вместо сочувствия неподдельную радость: его свидание не состоялось! Он вернулся и он - с ней!

- Если честно, я рада, что ты вернулся. Хотя это и подло. Но мне было очень одиноко и я страшно завидовала... Всем, кто сейчас там, в городе, в нормальной человеческой жизни, жует, обнимается, танцует...

- Ах, так! А знаешь ли ты, детка, что я довел сюда машину сам старичка "рено", взятого напрокат Моной? Я крутил по серпантину как чокнутый и мне так хотелось выжать из бедного мотора все его силенки, чтобы нестись, нестись... К черту на рога, в никуда!

- Я мечтала о том же! Спорхнуть с этого обрыва в темноту, в неизвестность, забыть обо всем... Сбежать от себя, от тоски и всяких глупостей, лезущих в голову. - Смутившись, Сандра отъехала в тень облетающего каштана и подняла большой, слегка тронутый увяданием лист.

Нахмурив брови, Берт задумчиво присмотрелся к ней.

- А не страдает ли Фея, мечтающая о полете, морской болезнью? Нет? Ты уверена? Сейчас проверим!

Сандра не успела обрадоваться или испугаться, летя в своем кресле по дорожкам парка вниз, к главному выходу, за которым стояли машины. Берт почти бежал, ловко управляя её креслом.

Распахнув дверцу "рено", он на секунду поколебался и подхватил её на руки.

- К черту эту коляску! Надеюсь, здесь её никто не стащит. Ну, как? Спросил он Сандру, усаженную на переднее сиденье.

- Отлично... - Едва слышно прошептала она, понимая, что наступили самые счастливые часы её жизни. Неважно, куда поедут они, справится ли Берт с рулем или они слетят с обрыва, неважно, что руководит им - желание доказать себе, что он - прежний Берт Уэлси, или отомстить жестокой, капризной Моне. Неважно... Сандра сидела рядом с самым замечательным гонщиком мира, самым отважным, мужественным человеком на свете. Сидела сама, без своего проклятого кресла и могла мечтать о том, что сумеет выйти из машины собственными ногами, как самая обыкновенная влюбленная женщина...

- Ну, что, с Богом! - Берт резко сорвал машину с места и вырулил на шоссе, ведущее в Гриндельвальд. - Старенькая, но послушная "лошадка". Эй, ты что, хочешь вернуться?

- Нет! - Сандра в испуге посмотрела на своего похитителя. - Нет, ни за что!

- Мне показалось, ты немного струхнула, Фея. Притихла, как дитя, впервые попавшее на карусель. Здесь крутые виражи. - В подтверждение его слов взвизгнули на повороте шины - автомобиль миновал очередной виток "серпантина".

В широко открытых глазах Сандры странное выражение - смесь ужаса и восторга, отличающая азартных игроков.

- Можно, я расскажу, что тогда произошло со мной? Я запрещала себе вспоминать это и никогда ни с кем не делилась. Но сейчас, сейчас я почувствовала что-то похожее... Мы летели над небольшим, едва зазеленевшим кукурузным полем низко-низко... В ушах шумело и мои волосы разметал ветер. Я знала, что такое похмелье, но чувствовала себя пьяной от стремительности этого полета, от грохота мотора и какой-то сумасшедшей радости риска...

- О, я хорошо понимаю это! Скорость опьяняет, она действует как наркотик... Опасность будоражит нервы, адреналин закипает в крови - ты уже не человек, ты почти Бог!

- Да! Мы все чувствовали это - я, отец и мой брат Майкл. Наш маленький самолет стал птицей... А потом упал. Я осталась в живых одна. Узнала об этом, когда вынырнула из комы. Потом поняла, что разучилась ходить. А ещё позже - что никогда уже не стану прежней. В тот день мне исполнилось шестнадцать. Папа хотел сделать мне сюрприз - заразить чувством полета. Он служил в авиации и считался отличным пилотом во время войны во Вьетнаме. Как странно шутит судьба...

- В сущности, тебе страшно повезло. Жизнь особенно сладка в соседстве смерти. Этим и притягателен риск. Ты вырвалась, спаслась и значит победила!

- Но это горькая победа, Берт... Зато теперь я ничего не боюсь! Гордо вздернув подбородок, Сандра смотрела вперед, в пронизанную фарами черноту, несущуюся им навстречу. Дорога вилась по краю горы, свет фар словно вспышка блица выхватывал на мгновенье камень, дерево, череду полосатых столбиков, идущих вдоль обрыва...Они летели по горном шоссе, слыша свист ветра в ушах и панические гудки встречных автомобилей.

В эйфории лихого отчаяния и восторга, они словно теряли рассудок, заигрывая со смертью и посмеиваясь над испугом шарахающихся от сумасшедшего "рено" водителей.

- Ты хочешь попасть в полицию или поужинать? - Спросила Сандра, пропустив самый реальный вариант - "или разбиться"?

- Вообще-то мне лучше было бы сейчас слететь в ущелье вон на том повороте... Такое чувство, что ничего хорошего никогда уже в жизни не будет.

- У меня тоже. Я лично не возражаю - живописное место для надгробных венков. - Согласилась Сандра. - Это верно - все равно ничего хорошего больше не будет. Ничего лучше, чем есть сейчас...

- Прекрати, Фея! - Покосился на неё Берт, сбавляя скорость. - А ну, покажи, как я научил тебя сжимать кулаки. Ну. вот, отлично. А теперь двинь меня, пожалуйста, в ухо. Не стесняйся, ухо не пришито. Сильнее! Ой! Звенит. Но жрать все равно хочется. Это у моего дружка, когда мы крутились в африканских ралли и голодали трое суток, была такая заморочка - мол, двинешь в ухо - аппетит пропадет.

- Ну, тогда я тоже попробую. - Сандра ладонью шлепнула себя по уху. Я ведь только слегка позавтракала.

- Помогло?

- Не пойму. Но что-то изменилось. Ах, ясно - я весь вечер мечтала о пирожных, а сейчас хочу кусок жареного мяса.

- Отлично, вдвоем мы опустошим весь ресторан.

Городок показался Сандре волшебно-прекрасным. Узкие улочки, прижавшиеся друг к другу, островерхие дома с кустами герани на окнах и светящимися внизу витринами крохотных магазинчиков. Увидев нужную вывеску, Берт подрулил к входу в ресторан и остановился, несмотря на запрещающий стоянку знак.