Сила убеждения. 101 совет по сторителлингу - Кирилл Гопиус

Я не помню, победили мы в том конкурсе или нет, но помню, что, исполняя вместе с классом эту песню, я как-то очень уж сильно проникся описываемыми в ней событиями. Мне уже не чужими были и Катюша, и ее парень. И я очень хорошо понимал в тот момент, что есть от кого беречь родную землю и как важно для этого парня то, что любви их ничто не угрожает. Будучи младшеклассником, я вдруг почувствовал одновременно и состояние Катюши, и состояние воина-пограничника, и состояние всего советского народа, крепость которого в момент исполнения песни держалась на взаимоотношениях двух молодых людей.

А через год или два (важно, что мне было не больше 12 лет) мне пришлось в первый раз возвращаться очень поздним вечером на дачу одному. Пройти нужно было от станции через не слишком освещенный поселок, но главное, через небольшой перелесок в полной темноте. Вся дорога – минут пятнадцать… Про маньяков мы тогда не слышали, но что существуют в нашем мире деревенские хулиганы, цыгане и бандиты-уголовники, знали прекрасно! А еще лучше мы знали, что существуют они, скорее всего, именно в не слишком освещенных поселках и небольших перелесках, где и вовсе темнота – глаз выколи.

Как только электричка, предательски оставившая меня один на один с этим ужасом, перестала напоминать о себе стуком колес, я понял, что подмоги ждать неоткуда. Тишина, темнота, страх… Фантазия тут же нарисовала образы крадущихся за мной и потирающих в предвкушении легкой добычи руки деревенских хулиганов, цыган и бандитов-уголовников, объединившихся в этот день специально для того, чтобы не оставить мне ни малейших шансов на спасение.

Хотелось противоречивого: бежать что было сили орать что есть мочи и одновременно идти очень медленно, не издавая звуков, чтобы ими не привлекать внимания злодеев, которые только по какой-то необъяснимой случайности на меня еще не набросились. Страх этот сродни тому, что появляется у маленьких детей, боящихся оставаться в темной комнате. В такие моменты ребенок начинает осознавать близость смерти. То есть не понимать, но именно осознавать. Это его первые опыты страха смерти, страха потери себя.

Состояние мое было близким к панике. Что-то должно было произойти… И вдруг я почему-то вспомнил ту самую «Катюшу», а главное, то состояние, которое испытывал, исполняя ее вместе с классом. Я запел, сначала неуверенно, но к третьему куплету мне уже хотелось посмотреть в глаза этим деревенским хулиганам, цыганам и бандитам-уголовникам, и я был уверен, что мне было что сказать им в тот момент. И я даже пожалел о том, что, скорее всего, они – всего лишь моя собственная выдумка.

Вот только останавливаться было нельзя! Весь путь до дачи я безостановочно пел спасительную «Катюшу» и после пятнадцати минут ее исполнения уже сам был готов искать этих, ну, вы поняли, в темных закоулках дачного поселка.

А лет через двадцать мы с моим старшеньким, которому тогда было лет десять, пошли ночью в поле смотреть на звезды. Правда, чтобы от дачи дойти до поля, нужно было довольно долго идти через конкретный глухой лес. На обратном пути я обратил внимание на то, что парень мой как-то не очень уютно себя чувствует – не задает обычных при таких прогулках вопросов, старается не отставать от меня ни на шаг. Думаю, что и мне, доведись вдруг идти по этому лесу одному, было бы не по себе.

Я затянул «Катюшу», потом «По долинам и по взгорьям», а потом «Как при лужке при лужке». Мы добрались домой в прекрасном приподнятом настроении, обсуждая увиденные в чистом поле звезды.

Любые человеческие страхи есть по сути трансформированный страх потери себя, страх смерти. Ритуал же через тот самый набор иррациональных коллективных действий, направленных на достижение состояния экстатического единения с божественным, и именно через это состояние единения помогает побороть этот страх. Иррационально побороть.

Не случайно великий председатель земного шара Велимир Хлебников написал:

Когда умирают кони – дышат,Когда умирают травы – сохнут,Когда умирают солнца – они гаснут,Когда умирают люди – поют песни…

Сказ про то, как Василий Григорьевич всех невестами сделал (история-схватка)

Veni, vidi, vieil (Пришел, увидел, победил).

Я давно хотел рассказать эту историю, она довольно поучительная. По крайней мере на меня она произвела впечатление. И уж людям, занимающимся сторителлингом, или публичными выступлениями, точно будет полезна.

Эта история о том, как Василий Григорьевич Якеменко (на тот момент руководитель Федерального агентства по делам молодежи) проводил мастер-класс «Как рассказать историю молодому человеку» на первом международном фестивале сторителлинга в России. А надо сказать, что выступление это состоялось 28 ноября 2011 года. Если кто не помнит, 28 ноября обычно бывает за пять дней до 4 декабря. А если сопоставить дату с годом, то… чур угадать с трех раз, что это был за мастер-класс.

Семи пядей во лбу не нужно быть, чтобы понять, что Василий Григорьевич воспользовался еще одним шансом выступить перед молодежной аудиторией за пять дней до выборов в Госдуму.

Чем же мне понравилось выступление, и почему я через столько времени после этого события о нем не забыл? А тем, каковы были предлагаемые условия и как он ими воспользовался.

Аудитория, как я уже говорил, была молодежная и, мягко говоря, не вся симпатизировала партии, апологетом которой был Якеменко, – это показало предварительное голосование в начале выступления. Тем более что люди собрались на мастер-класс, а не на агитацию (назовем вещи своими именами).

Что же Василий Григорьевич? Это был действительно мастер-класс «Оратор и неблагожелательно настроенная аудитория». Причем проведен он был по всем правилам ведения схватки, которым учит Игорь Васильевич Зайчиков в «Реальном мире» (это проект, связанный с изучением рукопашного боя) и с которыми я иногда провожу параллели на своих семинарах по сторителлингу. Схватка должна быть подготовленной и короткой, после чего идет добивание и собственно достижение цели, ради которой схватка и была инициирована.

Началось все так: «Я никогда не вел мастер-классов, поэтому заранее прошу простить, если то, что вы услышите, будет скучно, грустно и неинтересно». Сказано это было действительно очень извиняющимся голосом и сопровождалось рассеянной улыбкой. В «Реальном мире» это называется бутафоркой – на врага вы идете не со злобным лицом и напряженными мышцами, а именно расслабленным, заискивая, улыбаясь или изображая испуг и подчинение.