Талисман Карла Смелого - Жюльетта Бенцони

Еще несколько взмахов зеленого муслина, и Соважоль уже спустился в вестибюль в сопровождении вызванного butler, в котором не было ничего британского, кроме прямой спины. Но чтобы держаться так прямо, тренировался он, похоже, не один месяц… Еще butler уснащал свою речь особыми ударениями, размещая их весьма произвольно. Но он тут же забыл о них, когда шепнул уголком рта.

– На тот случай, если вы не заметили, хозяйка у нас совсем чокнутая.

– Не могли бы мы поговорить поподробнее?

– Не здесь.

Помогая полицейскому надеть плащ, слуга шепнул ему на ухо:

– Записка… У вас в правом кармане.

Соважоль опустил веки, давая знать, что понял, надел фуражку и направился к оставленному неподалеку мотоциклу. Прежде чем устроится на сиденье, он прочитал записку. Всего одна строчка.

«Сегодня вечером в восемь в кафе «Виктор Гюго» на площади его же имени».

Соважоль вернулся на набережную Орфевр и нашел своего начальника весьма озабоченным.

Пьер Ланглуа, столкнувшись с проблемой, которая его всерьез занимала, не имел привычки советоваться или обсуждать ее со своими коллегами. Он ограничивался конкретными заданиями, не объясняя их. Выполнив задание, подчиненный возвращался к исполнению своих обязанностей, а комиссар усаживался у себя в кабинете в удобное кресло «Честерфилд», обитое черной кожей, и предавался размышлениям. Кресло было собственностью комиссара точно так же, как большой и очень красивый персидский ковер на полу и небольшая хрустальная ваза с гравировкой «Лалик», где обычно стояли три кремовых розы в соседстве с васильком, гарденией или веточкой вереска, смотря по времени года и обстоятельствам. Цветы, соседствующие с розами, предназначались для бутоньерки безупречно скроенного пиджака комиссара.

На этот раз, отправляясь к госпоже де Соммьер, комиссар позабыл о бутоньерке, слишком уж непростыми были обстоятельства, и василек по-прежнему красовался в вазе. Комиссар рассеянно взял его, поднес к носу и тут же чихнул. Сердито сунул невинный цветочек обратно в вазу к кремовым розам и вытащил трубку и кисет с табаком. Он хорошенько набил ее, раскурил и выпустил два или три клуба дыма, что обычно очень его успокаивало.

Но сейчас он знал, что успокоиться ему будет нелегко. Он давно предчувствовал, что рано или поздно кто-нибудь из членов странного семейства, которое за долгие годы знакомства стало отчасти и его семьей, пропадет, и ему придется его разыскивать. Он ждал этого и опасался. И вот вам, пожалуйста!

Беспокойство комиссара только возросло, когда на следующее утро к нему явился Жильбер Соважоль и рассказал, что дожидался мажордома Изолайн де Гранльё, сидя в кафе «Виктор Гюго» до закрытия, после чего в первом часу ночи нанес визит на улицу Веласкеса. В доме графини люди были обеспокоены: Доменик Мареска вышел из дома вечером около половины десятого и не вернулся. Никто не мог сказать, где он и что с ним случилось. О Мари-Анжелин дю План-Крепен тоже не было никаких новостей.

Их отсутствие плохо сказывалось на атмосфере дома госпожи де Соммьер. Адальбер переночевал у маркизы и теперь завтракал за столом в одиночестве. Завтрак подавал Сиприен. Судя по красным глазам, ночью он не спал и сейчас тоже с трудом сдерживал слезы. Гость заметил старику, что слезами горю не поможешь и вряд ли стоит так изводить себя. Образец безупречных манер, Сиприен сдержанно ответил:

– Сразу видно, что господину Адальберу не в чем себя упрекнуть.

– Я бы охотно сделал вам удовольствие и упрекнул бы себя, но пока действительно не в чем. Но я полагаю…

– Я вам завидую, господин Адальбер! Если бы не глупая ссора с мадемуазель Мари-Анжелин, она бы не опоздала на утреннюю мессу и знала бы о преступлении в исповедальне ничуть не больше других!

– Так вот, что мешает вам спать! Ну так я немедленно отпускаю вам грех. Мы все прекрасно знаем мадемуазель, и, поверьте, она сразу же заметила бы, что в церкви происходит что-то странное, и непременно сунула бы свой нос в исповедальню!

– Напрасно вы так говорите, господин Адальбер! Как можно заподозрить мадемуазель Мари-Анжелин в подобной суетности! Она верует всей душой и приходит в церковь, чтобы молиться.

– А полная кошелка сплетен, которую она приносит после мессы? Где она их берет, а?

– Ну уж не во время самой мессы, это точно!

– Ох уж эта ангельская Анжелин! – вздохнул Адальбер, возводя глаза к потолку и одновременно поднимая чашку, чтобы отхлебнуть второй глоток душистого кофе. – Лично у меня куда более земные причины для беспокойства. Предупреждать Морозини или нет? Вот вопрос, который меня волнует. Предупреждать его мне запретили строго-настрого, но если он узнает, что у нас творится, от кого-то постороннего, то мы поссоримся. Конечно, вы мне скажете, что поссоримся мы не в первый раз и, конечно, не в последний, и все это пустяки…

– А господин Адальбер пообещал не тревожить только князя? Или княгиню Лизу тоже? А как насчет управляющего господина Альдо? Симпатичного господина Бюто?

Адальбер Видаль-Пеликорн вскочил из-за стола.

– Вы совершенно правы, Сиприен! А я, видно, сильно постарел, если сам не догадался. В общем, я на минуточку сбегаю к себе. Если госпожа маркиза обо мне спросит, то я пошел за газетами.

Адальбер направился к двери, но Сиприен его удержал.

– Что еще? – недовольно обернулся Адальбер.

– Чтобы дозвониться до Венеции, вам понадобится три или четыре часа. Долговато для прогулки за газетами, вы не находите?

Раздражение Адальбера мигом улетучилось, и он рассмеялся.

– Вы снова правы! Но постарайтесь не быть правым всегда, а то я вас возненавижу! А пока спасибо за верное замечание.

Адальбер вернулся спустя час с пачкой газет под мышкой, куда более сумрачный, чем раньше. Сиприен помогал ему снять плащ, они были одни в вестибюле, и Адальбер тихонько ему прошептал.

– Морозини нет дома.

– А госпожа княгиня?

– Она дома и приедет. Сегодня вечером сядет на Симплон-экспресс. Решила сразу, ни секунды не колеблясь.

– Так когда мне посылать Люсьена ее встречать?

– Никогда. Она хочет устроить сюрприз. Надеется, что ее приезд улучшит настроение маркизы.

– Вне всякого сомнения. А князь Альдо?

Судя по вопросу, старый слуга все же предпочел бы, чтобы приехал Альдо. Он не мог забыть дела Кледермана, когда бедняжка Лиза попала под действие опасного наркотика. До сих пор он опасался дурных последствий от этой отравы…

– Нам не повезло. Сегодня утром он уехал в Швейцарию.

– Опять в Швейцарию?!

– Почему бы нет? Напоминаю, что Швейцария – родина княгини Морозини, и, насколько я знаю, ничуть не напоминает адское пекло! В общем, Альдо собирался позвонить и сказать, на сколько дней он там задержится. Уезжая, он точно этого не знал. Господин Бюто введет его в курс событий. А скажите, кто это в гостях у госпожи маркизы? – спросил внезапно Адальбер, услышав отдаленный звук голосов.