Практическая магия - Элис Хоффман

Джиллиан разбивала сердца походя, как разбивают яйца для омлета. К выпускному классу она так в этом наторела, что ее жертва иной раз не успевала опомниться, как от нее оставалось мокрое место, да и то — сплошной вздох. Если собрать воедино истории, в которые обычно попадают девочки за время отрочества, и сутки выпаривать их на огне, в сухом остатке получишь что-нибудь размером с батончик «сникерса». Но если удалить воду из тех историй, в которые умудрялась попадать Джиллиан Оуэнс, не говоря уж о количестве причиненного ею горя, — вырастет груда вязкого месива величиной с бостонскую ратушу.

Тетушек репутация Джиллиан не волновала нисколько. Им в голову не приходило задать ей выволочку или назначить час, когда она обязана быть дома. Когда водительские права получила Салли, она садилась в микроавтобус, чтобы съездить в магазин или отвезти на свалку мусор; когда же очередь дошла до Джиллиан, она в субботу закатывалась с вечера гулять и пропадала до рассвета. Тетушки слышали, как Джиллиан крадется на цыпочках в парадную дверь, и находили в бардачке «форда» пивные бутылки. Что ж, молодость есть молодость, рассуждали они, тем более когда речь идет о девушках из семейства Оуэнс. Единственный их совет был, что проще уберечься от ребеночка, нежели вырастить его, — с чем даже Джиллиан при всем своем легкомыслии не могла не согласиться.

А беспокоились тетушки о Салли. О Салли, которая готовила каждый вечер калорийные обеды, покупала по вторникам продукты, а по четвергам вывешивала сушиться белье, чтобы простыни и полотенца приятно пахли свежестью. Добродетель была, на их взгляд, не достоинством, а всего лишь бесхарактерностью, малодушием под личиной смирения. В жизни есть, полагали тетушки, кое-что поважнее забот о пыли, скопившейся под кроватью, или палой листве, не сметенной с крыльца. Женщины у Оуэнсов не считаются с условностями, они своевольны и упрямы, такими их и берите. Когда выходят замуж, то оставляют себе девичью фамилию, и дочери у них тоже носят фамилию Оуэнс. Особенно отличалась своенравием Реджина, мать Джиллиан и Салли. Тетушки смахивали с глаз слезинку, вспоминая, как по вечерам, хлебнув лишнего, Реджина, бывало, расхаживала босиком по перилам, раскинув руки для равновесия. Дурачество, возможно, зато она умела весело провести время — способность, которой женщины в семье Оуэнсов гордились. Джиллиан уна­следовала от матери бесшабашный нрав; Салли же вообще не имела представления о том, что значит по­развлечься.

— Сходи куда-нибудь, — приставали к ней тетки в субботу вечером, когда Салли с книгой, взятой в библио­теке, ложилась, поджав ноги, на тахту. — Погуляй, раз­влекись, — уговаривали они ее своими слабенькими въедливыми голосами, какими разве что улитку сгонишь с капустного листа, но уж никак не племянницу с тахты.

Тетушки хотели видеть Салли более общительной. Они стали приваживать к дому молодых людей, как другие старушки приваживают бездомных котов. Дава­ли объявления в университетские малотиражки, обзва­нивали общежития студенческих землячеств. Каждое воскресенье созывали молодежь к себе в сад на бутер­броды с холодной говядиной и темное пиво, но Салли лишь безучастно сидела при этом на металлическом садовом стульчике, скрестив ноги, и думала о своем. Тетушки покупали ей тюбики розовой губной помады, импортные испанские соли для ванны. Выписывали по почте вечерние платья и кружевные комбинации, мягчайшие замшевые сапожки, но Салли отдавала все подарки Джиллиан, которая знала, как найти им при­менение, а сама субботними вечерами по-прежнему читала книжки — точно так же, как по четвергам зани­малась стиркой белья.

Это не значит, впрочем, что Салли вполне добросо­вестно не старалась влюбиться. Как человек вдумчивый, основательный, с поразительным умением сосредото­читься на поставленной задаче, она какое-то время соглашалась на предложения сходить в кино или на танцы или пройтись с кем-нибудь в парке вокруг пруда. Стар­шеклассники, назначавшие ей свидания, диву давались, обнаружив, как долго ей удается сосредоточиться на од­ном поцелуе, и поневоле гадали, какие еще могут в ней таиться способности. Многие из них и через двадцать лет не переставали о ней мечтать, совсем некстати, но ей ни один не приглянулся и даже не запомнился по име­ни. На повторное свидание она ни с кем не соглашалась, считая, что это было бы нечестно, а в такие понятия, как честность, даже в делах столь неординарных и исключительных, как дела любовные, Салли в ту пору верила.

Глядя, как Джиллиан перебирает полгорода, меняя одного за другим, Салли спрашивала себя, не досталось ли ей самой каменное сердце. Но к тому времени, как сестры кончили школу, выяснилось, что хотя влюблять­ся-то Джиллиан влюбляется, но не дольше чем на две недели. Салли стала думать, что обе они обижены судьбой в равной мере, да и не удивительно, в сущности, что сестрам так не повезло, если учесть их происхождение и воспитание. Тетушки, например, до сих пор держали у себя на комоде фотографии молодых людей, которых любили в юности, — братьев, которые во время пикни­ка не пожелали из гордости укрыться от грозы. Юно­шей убило молнией прямо на зеленом городском пустыре, где они и покоились ныне под гладким округлым камнем, к которому на утренней и вечерней заре слетались траурные голуби. Каждый год в августе мол­нию вновь притягивало к этому месту, и, когда наверху собирались черные грозовые тучи, влюбленные пароч­ки подбивали друг друга на слабо перебежать через пустырь. Но только воздыхателям Джиллиан, одурев­шим от любви, хватало духу подвергать себя такой опасности, и для двоих из них пробежка через пустырь в грозу закончилась больницей, после чего волосы у них на голове так и остались стоять дыбом, а вытара­щенные с тех пор глаза не закрывались даже во сне.

Когда Джиллиан исполнилось восемнадцать, она влюбилась на целых три месяца, решив по такому слу­чаю сбежать со своим предметом в Мэриленд и там об­венчаться. Необходимость такого шага объяснялась отказом тетушек дать свое благословение на этот брак. Джиллиан была, по их представлениям, еще молодая и глупая — забеременеет в два счета и обречет себя на бесцветную, унылую жизнь. Оказалось, что тетушки были правы лишь в той части, что касалась молодости и глупости. Забеременеть Джиллиан не успела — через пару недель после свадьбы она ушла от мужа к механи­ку, который ремонтировал их «тойоту». Это был пер­вый из длинной череды ее брачных крахов, но в ту ночь все на свете еще казалось возможным, даже счастье. Салли помогала связывать белые простыни для побега. Салли считала младшую сестру эгоисткой, неумерен­ной в своих аппетитах. Джиллиан числила Салли педанткой и ханжой, но все равно они были сестрами, и теперь, когда их ждала разлука, они обнялись, стоя у открытого окна, расплакались и поклялись друг другу, что расстаются совсем ненадолго.