Русская нефть. Последний передел - Константин Симонов

В первом случае говорится о ренте как платежах, отражающих специфику каждого месторождения. То есть природная рента понимается как способ выравнивания условий работы для компаний, работающих на молодых и низкозатратных месторождениях, и концернов, ведущих добычу на старых скважинах с высокой себестоимостью добычи. Первым предлагается платить налоги по повышенной ставке. Речь идет об отмене плоской шкалы налога на добычу природных ископаемых (НДПИ), являющегося одним из основных видов фискальных сборов с сырьевых концернов.

Борьба с плоской шкалой НДПИ ведется нефтяными компаниями, которым достались месторождения с трудноизвлекаемыми запасами, — прежде всего это «Роснефть» и «Сургутнефтегаз». Они находятся в зоне влияния номенклатурно-политической группировки «петербургских силовиков» и обвиняют «ЮКОС», «Сибнефть» и ТНК в лоббировании плоской шкалы. Неудивительно, что тему дифференцированного налога на добычу активно раскручивали близкие «силовикам» властные структуры и политические партии. Например, ее неоднократно поднимали «Народная партия» и Счетная палата.

Но есть и более широкое понимание ренты как всех сборов с сырьевых компаний. Втаком разрезе рента толкуется как отчисления нефтяных компаний в бюджет, на часть которых имеет право любой гражданин России, поскольку недра принадлежат государству, а нефтяные компании получили лишь лицензии на их разработку. Рентные платежи оправдываются тем обстоятельством, что доход, получаемый нефтяными компаниями, связан не с их уникальными разработками, а с извлечением природных ресурсов.

В период роста мировых цен на нефть доходы нефтяных компаний растут, а, следовательно, желание их перераспределить увеличивается. Выборы в Думу придали теме ренты дополнительное звучание — скажем, блок «Родина» сделал ее ключевой в своей агитации, призывая более активно изымать доходы у «нефтяных магнатов». Эту незамысловатую идею подхватили другие партии — скажем, ЛДПР. При этом ЛДПР и «Родина» заняли на выборах 3 и 4 места, уверенно преодолев 5-процентный барьер, что стало едва ли не самой громкой сенсацией думской кампании. Это еще больше повысило внимание ктеме природной ренты.

Подсчеты основных идеологов природной ренты дают цифру в 17–20 млрд. долларов ежегодно (именно эти данные не устают озвучивать Сергей Глазьев и академик Дмитрий Львов). Анализ компании ФБК дает чуть более 5 млрд. долларов. Министерство экономического развития и торговли называет еще более скромную цифру 3 млрд. Эти цифры лишний раз показывают, что достоверных методик подсчета возможного размера природной ренты пока не существует. Пока политические лозунги опережают серьезную работу по проработке налогового режима для нефтегазового комплекса.

Правительственные «либералы» воспользовались спорами вокруг налогозых сборов с нефтяных компаний, чтобы реализовать свои идеи по перераспределению налогового бремени с обрабатывающей промышленности на сырьевой комплекс. Так, МЭРТ создало модель, позволяющую дифференцировать ставку налога на добычу природных ископаемых (НДПИ) в зависимости от качества месторождения. К выработанным и сложным для разработки скважинам МЭРТ предлагает применять понижающий коэффициент, а к новым и легким для добычи — повышающий. Налоговое бремя на нефтедобытчиков должно возрасти при этом на 1,5–3 млрд. долларов.

Минфин сделал более радикальное предложение — ввести налог на дополнительный доход от добычи углеводородов (НДЦ). Налог на сверхдоходы будет взиматься «после возмещения всех понесенных на разработку проекта затрат по каждому конкретному лицензионному участку после достижения проектом определенного порога доходности». Кроме того, Минфин не забывает о таком простом способе изъятия доходов у «нефтяники», как рост экспортных пошлин.

В то же время следует отметить, что позиция «либералов» не является единой. Алексей Кудрин в целом поддержал атаку на «ЮКОС», публично отметив, что «налоговые преступления должны быть наказаны». Министр назвал «ЮКОС» «компанией номер один по уходу от налогов», добавив, что это не единственная нефтяная компания в России, которая допускала злоупотребления в сфере уплаты налогов Герман Греф был более осторожен в своих оценках. Он даже заявил, что «полное изъятие природной ренты у сырьевых компаний не решит проблемы российской экономики». По мнению Грефа, ресурсы, которые можно изъять из сырьевого сектора (главным образом с помощью налога на прибыль), не превышают 3 млрд. долларов. Эта сумма не позволит существенным образом увеличить доходы бюджета и не повлияет на экономический рост.

Неоднозначно оценивают в МЭРТ и борьбу Минфина с внутренними оффшорами, которые используются нефтяными компаниями для недоплаты средств в бюджет. Алексей Кудрин активно добивается ликвидации трех российских внутренних оффшоров, с помощью которых «ЮКОС», «Сибнефть» и десятки других компаний только в 2002 году недоплатили на законном основании бюджету 1,5 млрд. долларов налога на прибыль. С1 января 2004 года прекращают действие налоговые льготные зоны в трех российских регионах — Мордовии (где, по данным Счетной палаты, льготами активно пользуются нефтетрейдеры «ЮКОСа»), Чукотки (там, полагает СП, возможностью оптимизировать налоги пользуются связанные с «Сибнефтью» фирмы) и Калмыкии, получившей статус «народного офшора» (зарегистрированную в Элисте низконалоговую компанию мог купить любой желающий). В перечисленных регионах льготники уплачивают только федеральную часть ставки налога (сейчас — 6 %). МЭРТ же считает, что инициатива Минфина может обернуться неприятностями для добросовестных инвесторов.

Однако в любом случае число активных лоббистов структурных сдвигов в экономике постепенно сокращается. Более того, предложения Минфина по росту налогов с сырьевого сектора не дополняются идеями о снижении фискального бремени с других отраслей. Скажем, снижение с 1 января 2004 года НДС с 20 % до 18 % нельзя рассматривать как прорыв. Кабинет мог бы пойти на более радикальное снижение НДС, тем более что он отказался пересмотреть ставку единого социального налога и других сборов с бизнеса. Это ставит под сомнение налоговую реформу, способную стимулировать рост производства в обрабатывающей промышленности.

Либералам приходится давать ответ на вопрос о том, почему же рост налогов на нефтяную промышленность не приводит к структурным изменениям в российской экономике. Ведь доля топливно-энергетического комплекса только растет. В 2003 году доля отраслей ТЭК в ВВП страны составила 26,3 %. Однако многие экономисты считают эту цифру заниженной в 2–3 раза. Например, это возможно из-за использования нефтяными компаниями трансфертного ценообразования, когда внутри одной вертикально-интегрированной компании нефть продается по заниженным ценам для оптимизации налогообложения. Если брать весь сырьевой сектор, то на его долю в 2003 году пришлось 57,4 % промышленного выпуска. А уже в январе — феврале эти цифры составили 62,9 %. Аналогичная картина и по экспорту. В 2003 году доля экспорта продукции российского ТЭКа и металлургии достигла 81 %, в то время как в 2002 году этот показатель составлял 65 %.

Получается, что налоговая реформа проводится неэффективно — рост фискального бремени на нефтяные компании не сопровождается «налоговой передышкой» для обрабатывающей промышленности. В итоге нефтяной комплекс лишается возможности для инвестиций в новые месторождения, а обрабатывающая промышленность, не получив «налоговых каникул», также не демонстрирует фантастических результатов. Закономерным для подобной политики является падение темпов экономического роста осенью 2004 года. Это заставляет МЭРТ менять отношение к проблеме роли нефтегазового комплекса в российской экономике. Ведь стагнация в экономике началась именно тогда, когда прекратился рост добычи сырой нефти.

Скажем, в сентябре 2004 по сравнению с августом добыча сырой нефти (включая газовый конденсат) упала на 2,6 %. В октябре, правда, по отношению к сентябрю наблюдался рост на 3,2 %, однако эту цифру также нельзя назвать оптимистичной. Ведь если брать добычу только сырой нефти (без газового конденсата) и исключить фактор рабочего времени, то обнаружится, что в октябре по сравнению с предыдущим месяцем наблюдалось падение на 0,4 %. По всей видимости, исчерпание традиционных месторождений нефти и дефицит экспортной инфраструктуры привели к тому, что нефтегазовой отрасли все труднее тянуть за собой всю экономику. Очевидно, что как только замедляется добыча сырой нефти, так тут же в стране останавливается экономический рост.

Между тем именно МЭРТ прежде всего отвечает за проблему увеличения промпроизводства. В результате, не сделав ничего для структурных сдвигов в экономике, представители либерального крыла кабинета министров готовы радикально пересмотреть свои взгляды — они понимают, что в случае падения темпов экономического роста отвечать придется именно им, причем в самом ближайшем будущем. Поэтому правительственные либералы ради своего аппаратного выживания готовы отказаться от собственной стратегической линии. Показательно, что из либерального стана уже звучат фразы о чрезмерной налоговой нагрузке на нефтяные компании. Финансово-макроэкономический блок готов уже сделать ставку на нефтегазовый комплекс как на локомотив экономического роста, наступив на горло собственной песне. Тревожная статистика осени 2004 года подталкивает их к этому драматическому идейному развороту Либералам нужно спешно показать президенту Пугину успехи на ниве удвоения ВВП. И ради этого они готовы отказаться от выполнения долгосрочных целей.