Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

– Джентльмены, – начал Стэг, – с тех пор как я вчера вечером ознакомил вас с прогнозом погоды, над Северной Атлантикой неожиданно произошли быстрые перемены. В понедельник, начиная со второй половины дня, ожидается кратковременное улучшение погоды. – Далее суть доклада сводилась к тому, что погода не будет идеальной, но позволит осуществить операцию. Ему задали вопросы о деталях, и началось серьезное обсуждение.

– Одно должно быть всем совершенно ясно, – вступил адмирал Рамсей. – Если «Оверлорд» начинается во вторник, то уже в ближайшие полчаса я должен дать предварительное оповещение своим службам и кораблям. Но если корабли снова выйдут в море, а затем их придется отозвать, то уж в среду и речи не будет о том, чтобы повторить все сначала.

Ли-Мэллори еще раз высказал свою озабоченность: будет ли видимость достаточной для бомбометания, – но Эйзенхауэр ждал, что скажет Монтгомери, одетый в свою неуставную форму: светло-коричневый джемпер и мешковатые вельветовые брюки.

– Вы видите какие-нибудь препятствия к тому, чтобы провести операцию во вторник?

– Ни малейших, – энергично отвечал Монтгомери в своей характерной манере, в нос. – Я бы сказал: «Вперед!»

В коридоре поджидали штабные офицеры с кипами приказов, которые надлежало подписать командующим. Приказы заготовили в двух вариантах – на случай того или иного решения.

Ранним утром 5 июня, в понедельник, поступили свежие данные, подтверждающие кратковременное улучшение погоды. На утреннем совещании Стэг смог уже куда увереннее обращаться к своим грозным слушателям. Напряжение спало, а «верховного командующего и его ближайших помощников словно подменили», – записал он позднее. Эйзенхауэр снова улыбался. Обсудили еще уйму деталей, но всем не терпелось заняться делом, и библиотека быстро опустела. А сделать предстояло немало, чтобы 5000 кораблей десятка разных стран смогли снова выйти в море и лечь на заранее рассчитанный курс. Впереди десантных кораблей предстояло идти целой флотилии минных тральщиков, которые должны расчистить достаточно широкие проходы до самого берега. Адмирал Рамсей особенно тревожился о судьбе экипажей этих уязвимых судов – потери в людях ожидались большие.

Когда самое главное решение было принято, Эйзенхауэр отправился на Южный парадный причал – посмотреть, как проходит погрузка последних частей десанта. «Его всегда очень ободряют разговоры с солдатами», – записал в дневнике адъютант командующего Гарри Бутчер. На ланч они вернулись в автофургон в Саутвикском парке, потом поиграли в «лису и собак»[31] и в шашки. Бутчер уже сделал все необходимые приготовления к тому, чтобы вечером верховный командующий в сопровождении журналистов мог посетить аэродром Гринем-Коммон, где находилась американская 101-я воздушно-десантная дивизия. Ей предстояло в 23:00 вылететь на задание, которое – по предсказанию Ли-Мэллори – должно было закончиться полной катастрофой.

В отличие от пехотинцев и солдат других родов войск, которых держали в огороженных колючей проволокой «сосисках», парашютистов сразу доставляли на аэродромы, с которых они должны были вылетать. 82-ю воздушно-десантную дивизию разместили в районе Ноттингема, а 101-я была рассредоточена по авиабазам «ближних графств»[32] к западу от Лондона. В течение пяти дней они жили в ангарах, где длинные ряды подвесных коек отделялись друг от друга узкими проходами. Там солдаты снова и снова разбирали и смазывали оружие, натачивали штыки. Кое-кто приобрел в Лондоне кинжалы, а несколько человек запаслись бритвами, которыми удобно перерезать горло. Они были обучены бесшумно убивать противника, перерезая ему яремную вену и гортань. Парашютисты проходили не только суровую физическую подготовку; чтобы закалить психологически, их заставляли подолгу ползти по разбросанным свиным внутренностям и лужам крови.

Чтобы скоротать время ожидания, растянувшееся из-за переноса сроков начала операции, офицеры снабдили солдат граммофонами и пластинками с недавно записанными песенками в исполнении Эллы Фицджеральд, оркестра Гленна Миллера и других популярных артистов. Поставили проекторы и крутили фильмы, особенно комедии с участием Боба Хоупа. Прежде многие парашютисты часто слушали Берлинское радио, которое транслировало красивую музыку вперемежку с самой злобной пропагандой в программе «Дом, милый дом», который вела «фашистка Салли»[33]. Незадолго до дня «Д» она не раз говорила солдатам, что немцы их уже ждут, но американцы в большинстве считали это шуткой.

На базах стояли киоски Красного Креста, где продавались кофе и пончики, а продавщицы – молодые американки-добровольцы – нередко дарили солдатам сигареты из своего пайка. На обед подавали свиные отбивные, чипсы и мороженое, и появление этих деликатесов неизбежно вызывало мрачные шутки о том, что солдат откармливают на убой. 82-я дивизия за время пребывания близ Ноттингема пристрастилась к рыбе с жареной картошкой; обзавелись солдаты и широким кругом знакомств среди местных жителей. Американцы и здесь были тронуты до глубины души, когда колонны грузовиков повезли их на аэродромы, а жители высыпали на улицы и махали руками, желая воинам доброго пути и удач; многие искренне плакали.

Очень многие американцы, желая отвлечься в мыслях от того, что их ожидало, окунулись в азартные игры – сперва на выданные им сомнительные оккупационные дензнаки, а потом и на свои сбережения в долларах и фунтах. Метали кости, играли в «очко». Один солдат выиграл 2500 долларов – немалую по тем временам сумму, – но умышленно продолжал играть, пока не спустил весь выигрыш до копейки. У него было такое чувство, что стоит ему уйти с выигрышем в кармане, и судьба осудит его на смерть в бою.

Десантники придирчиво проверили сначала основные, потом запасные парашюты – все должно быть в абсолютном порядке. Некоторые писали прощальные письма родным и своим девушкам – на случай, если все-таки придется погибнуть. Иногда доставали из бумажников драгоценные фото и приклеивали на внутреннюю сторону касок. Все личные документы, письма, вещи с «гражданки» отбирались и хранились до возвращения владельцев. В углу ангара капелланы проводили службы, католики исповедовались в грехах.

В такое время, когда каждый думал о своем, резким диссонансом звучали бодрые речи некоторых полковых командиров. Полковник Джонсон по прозвищу Джамп (Попрыгунчик), командир 501-го парашютного полка, въехал в ангар на джипе и перепрыгнул с него на гимнастический помост – прозвище он потому и заработал, что обожал прыгать со всего, что движется, а еще лучше – летает. На поясе у него и слева, и справа были револьверы с украшенными перламутровыми накладками рукоятями. Две тысячи солдат полка столпились вокруг командира. «Атмосфера царила приподнятая, – вспоминал потом один парашютист. – Все ощущали боевой азарт». Джонсон произнес короткую речь, поднимая боевой дух солдат, потом резко нагнулся, выхватил из-за голенища кинжал и грозно потряс им над головой.

– Прежде чем рассветет, – заорал он, – я желаю вонзить этот нож в сердце самого жестокого, самого грязного и отвратительного фашиста во всей Европе!

Оглушающий боевой вопль потряс стены ангара; в едином порыве взметнулись в воздух кинжалы.

Генерал Максуэлл Тейлор предупредил бойцов своей 101-й дивизии, что в ночном бою трудно ориентироваться, трудно отличить своих от противника. А потому в темноте следует действовать только ножами и гранатами, огнестрельное же оружие использовать, только когда рассветет. Один из солдат вспоминал: «Еще он говорил, что, если брать пленных, те помешают нам выполнить свою задачу. От пленных нужно было избавляться – на наше собственное усмотрение».

Самым сдержанным, вероятно, было обращение бригадного генерала 82-й дивизии Гэвина по прозвищу Тощий Джим.

– Солдаты, – сказал он, – то, через что вам предстоит пройти в ближайшие дни, вы не захотите променять и на миллион долларов, но пройти через все это снова вы захотите нескоро. Для большинства из вас это будет первое сражение в жизни. Не забывайте, что вы должны убивать, иначе убьют вас самих.

Вне всяких сомнений, слова Гэвина произвели большое впечатление. Один из слушателей говорил, что после его спокойной речи «мы все были готовы идти за ним в самое пекло».

А другой командир в своем выступлении предпочел шоковую тактику.

– Посмотрите на того, кто справа от вас, – обратился он к стоящим в строю солдатам, – теперь посмотрите на того, кто слева. Через неделю боев в Нормандии в живых останется только один из троих.

Не приходится сомневаться, что американские воздушные десантники в большинстве своем горели желанием идти в бой. Офицеры добивались дисциплины в подразделениях тем, что грозили нарушителям отстранить их от участия в высадке.