Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Эврич

Взгляды Беркмана разделяли другие партии левых, которых, подобно анархистам, большевики грубо отодвинули в сторону после взятия власти. В своем выступлении на VIII съезде Советов Федор Дан зашел так далеко, что, обвинив большевиков в удушении народной инициативы, заявил, что советская система прекратила функционировать, являясь просто фасадом для диктатуры партии: наложен жесточайший запрет на свободу слова и собраний, людей кидают в тюрьму, высылают, расстреливают без суда и следствия, причем в массовом масштабе. Открыто осуждая эти террористические методы, Дан потребовал немедленного восстановления политических и гражданских свобод и призвал повсеместно провести новые выборы в Советы. Речь известного левого эсера Штейнберга перекликалась с выступлением Ф. Дана. Бывший министр юстиции в первом советском правительстве, Штейнберг призвал возродить советскую демократию, предоставив полную автономию на местном уровне.

На съезде левое крыло направило против большевиков их же ленинский лозунг «Вся власть Советам». В рядах коммунистической партии демократические центристы требовали передать больше полномочий местным Советам, считая это средством от чрезмерной централизации политической власти, происшедшей в период Гражданской войны. Подобные призывы исходили не только от кучки радикальной интеллигенции – ширилось народное возмущение, охватывая не только крестьян и рабочих, но и солдат и матросов, тех, кто тосковал по анархической свободе 1917 года, одновременно стремясь к восстановлению стабильности в обществе, кто мечтал покончить с кровопролитием, голодом, холодом. Результатом этих противоречивых стремлений явился один из наиболее серьезных внутренних кризисов, с которым большевики столкнулись впервые после захвата власти. К марту 1921 года вся страна была охвачена волнениями. Наряду с крестьянскими восстаниями начались беспорядки в городах, брожение в армии и на флоте. Кульминацией стало восстание в Кронштадте. Над советским режимом нависла угроза уничтожения.

Толчком для кризиса в первую очередь послужили голод и лишения. Большевикам, как и любому правительству, требовалось время, чтобы оценить создавшееся положение. Переход от войны к миру совсем не простое дело. Никто не мог с уверенностью сказать, как следует действовать; не было никакого стратегического плана, никаких прецедентов, которые позволили бы выбрать правильный курс. С момента захвата власти большевики двигались ощупью, пробуя, сомневаясь. И теперь, спустя три года, их действия по-прежнему были отмечены печатью сомнений; они все еще находились в стадии эксперимента. Некоторые руководители партии, включая Ленина, уже в ноябре 1920 года стали задумываться о смягчении политики военного коммунизма, но в то время (осознание пришло только двумя-тремя месяцами позже) еще не было столь очевидно, что только немедленная переориентация может предотвратить социальный взрыв.

Однако факт остается фактом: большевики слишком долго не обращали должного внимания на внутреннее положение в стране. Продолжая мыслить категориями военного времени, не желая отказаться от программы, которая соответствовала их идеологии, большевики упорно цеплялись за политику военного коммунизма до февраля 1921 года, когда Ленин сделал первые шаги по пути установления новой экономической политики (нэп), но, к сожалению, слишком поздно. Трагедии Кронштадта было уже не избежать.

Глава 2

ПЕТРОГРАД И КРОНШТАДТ

Очевидный разрыв между большевиками и их основным оплотом, рабочим классом, обнаружился в феврале 1921 года. С начала зимы, суровой даже по меркам москвичей, холод и голод в сочетании с жесткой политикой военного коммунизма привели к созданию чрезвычайно напряженной атмосферы в крупных городах, особенно в Москве и Петрограде, где было достаточно искры, чтобы произошел взрыв чудовищной силы. Такой искрой стало заявление правительства 22 января о сокращении и без того скудного пайка на треть.

Со всей очевидностью можно утверждать, что эта мера была неизбежной. Сильные снегопады и дефицит топлива стали причиной задержки поездов с продовольствием, следовавших из Сибири и с Кавказа в города Центральной и Северной России. В начале февраля ни один продовольственный состав не прибыл в Москву; склады опустели.

Понятно, что сокращение пайка было продиктовано чрезвычайными обстоятельствами, но голодающее население городов уже не воспринимало никаких заявлений о чрезвычайном положении. Взрыв казался неминуем.

Волна первых серьезных беспорядков прокатилась по Москве в середине февраля. Все началось со стихийных рабочих митингов, на которых разгневанные собравшиеся призывали к немедленному пересмотру доктрины военного коммунизма в пользу системы «свободного труда». Рабочие столь яростно настаивали на своем требовании, что правительство направило на фабрики и заводы представителей, поставив перед ними задачу попытаться оправдать проводимую политику. Надо сказать, задача была почти невыполнимой. Оказавшись лицом к лицу с враждебно настроенными слушателями, официальные представители правительства редко могли закончить объяснения; их освистывали раньше, чем они успевали подойти к сути вопроса. По слухам, Ленин, появившийся перед кричащей толпой рабочих Московского металлического завода, которые обвиняли большевиков в развале страны, спросил, не хотят ли они в таком случае возвращения белых. «Пусть приходит кто хочет: белые, черные, хоть черти, а вот вы выметайтесь», – раздались крики из толпы[20].

В Москве стремительно нарастала волна возмущений; за митингами последовали забастовки и демонстрации. Рабочие вышли на улицы с плакатами и знаменами, требуя повысить пайки, разрешить свободу торговли, отменить реквизицию зерна. Но они не ограничивались экономическими требованиями. Демонстранты требовали восстановления политических прав и гражданских свобод. Повсюду звучали призывы возродить Учредительное собрание. Мелькали плакаты «Долой коммунистов и евреев».

Поначалу власти пытались покончить с народными волнениями с помощью обещаний, но это не дало никаких результатов. Тогда на восстановление порядка были брошены войска и курсанты военных училищ. Только беспорядки в Москве пошли на убыль, как мощная волна забастовок прокатилась по Петрограду. Над городом сгустились грозовые тучи; витал «призрак прошлого», по словам современницы, «души загубленных революцией и контрреволюцией»[21].

Петроград, находившийся в северо-западной части России, в отдалении от основных продовольственных и топливных центров, сильнее, чем Москва, страдал от голода и холода. В городе осталось всего пять продовольственных складов.

Горожане пешком ходили в окрестные леса за дровами, чтобы обогреть дома. В начале февраля из-за отсутствия топлива более 60 процентов фабрик и заводов были вынуждены закрыться.

Продовольственные запасы подходили к концу. По свидетельству меньшевика Федора Дана, голодные рабочие и солдаты бродили по улицам, выпрашивая корку хлеба[22].

Возмущенные люди протестовали против несправедливой системы распределения пайков. Слухи о том, что члены партии получили новую обувь и одежду, обострили и без того напряженную ситуацию. Слухам такого рода, ходившим везде и всегда в смутные времена, охотно поверили, ввергнув города в пучину беспорядков, которые предшествовали восстанию в Кронштадте.

Призывы к уличным демонстрациям в Петрограде, как и в Москве, раздавались на митингах протеста, проходивших на фабриках и заводах. В перечне экономических требований на первом месте стоял продовольственный вопрос. Один за другим ораторы требовали прекратить реквизицию зерна, отменить дифференцированную систему распределения пайков, разрешить обмен личного имущества на продукты. На Трубочном заводе, одном из крупных заводов Петрограда, основанном в 1869 году, 23 февраля состоялось собрание. Была принята резолюция с требованием увеличить продовольственные пайки, немедленно распределить имеющуюся в наличии зимнюю одежду и обувь. На следующее утро люди, придя на завод, вскоре оставили свои рабочие места и вышли за ворота. Массовая демонстрация двинулась по Васильевскому острову. Делегацию рабочих направили в казармы Финляндского полка, но солдат не удалось вовлечь в демонстрацию, однако присоединились рабочие близлежащих предприятий и студенты Горного института. Вскоре собравшаяся на митинг двухтысячная возбужденная толпа стала громко выражать неодобрение действиями правительства. По свидетельству очевидца, член Петроградского совета профсоюзов примчался на митинг, чтобы убедить мятежников вернуться на рабочие места, но его вытащили из машины и избили[23].

Председатель Петроградского Совета Г.Е. Зиновьев, опасаясь, что ситуация может полностью выйти из-под контроля, направил отряд вооруженных курсантов военного училища с приказом разогнать демонстрацию. Бастующих рабочих удалось разогнать довольно быстро, без кровопролития – курсанты стреляли только в воздух.