Краденый город - Юлия Яковлева

– Ты такая добрая… и сильная, – выразительно произнес он.

Таня перекусила нитку, вскинула на Бобку глаза. Он в ответ просиял.

– А ты хитрый, – сказала она. – Вот что, друг, так не пойдет. Эти все вышивки – пережиток и мещанство. Понял?

Бобка кивнул. Хотя и не понял.

Таня взяла химический карандаш, пососала грифель и быстро стала помечать одежки – воротничок, подкладку, воротничок, подкладку…

– А тетя Вера разрешит? – засомневался Бобка.

Тетя Вера не обращала на них внимания. Она скатывала матрас, толкала его вперед, как жук-скарабей, пока не получилась пухлая бочка. Тетя Вера обняла ее веревкой, стала перевязывать бочке талию. Матрас ехал тоже.

Комната выглядела так, будто ее перевернули, потрясли и вернули на место. Свитера, штанишки, чулки, шапки, пальто, Танины, Шуркины, Бобкины, тети-Верины, дяди-Яшины висели на стульях и на ширме, валялись на столе и на подоконнике, просто на полу.

– Все! – объявила Таня.

– Так быстро?

Тетя Вера развернула Бобкины штанишки. Нахмурилась.

– Таня, это халтура.

– Это не халтура.

– Нужно нитками.

– Зачем?

– Карандаш сойдет после стирки.

– Не сойдет.

– После второй стирки сойдет.

Таня фыркнула.

– После первой стирки война кончится.

Тетя Вера ничего не сказала.

Все знали, что война скоро кончится. Радио говорило.

Таня подняла за плечи зимнее пальто. От него ладоням сразу стало жарко. Как всегда бывает летом, просто не верилось, что наступит день, когда придется надеть и пальто, и свитер. Таня бросила пальто на диван. Оно тоже ни к чему. По радио говорили, что советские войска проявляют небывалое мужество.

Тетя Вера дала подушке тумака, стала запихивать в чемодан. Выдернула, отчего подушка сказала «пых». Схватила с дивана пальто, сложила рукава крестом на груди, загнула полы. Пальто тоже заняло весь чемодан. Тетя Вера безнадежно посмотрела на него, потом на Бобку, словно и его собиралась уложить туда же.

– Не влезает, – сказал он.

– Не влезает, – подтвердила тетя Вера.

Чемодан вопрошающе пялился на них разинутым ртом.

Тетя Вера села среди этого разгрома с бестолковым видом человека из задачки про капусту, козу и волка, которых требовалось перевезти на другой берег. Ответа у тети Веры не было.

Таня попробовала сдвинуть тугой валик матраса.

– Ого. Как же мы это все до вокзала донесем? – пробормотала она.

И тетя Вера, как обычно ведут себя растерявшиеся взрослые, рассердилась не по адресу:

– Бобка, ты почему не поел до сих пор? Каша на плите наверняка уже остыла! Таня, вместо того чтобы со мной спорить, ты бы лучше проследила, чтобы Бобка все съел! – Она беспомощно огляделась. – Да где же этого Шурку носит?!

Глава 9

Грузовик был обычный, зеленый. Он бережно вел за собой прицеп.

Дома изумленно таращились. В прицепе были не дрова, не мешки, не ящики. В прицепе сидел самолет! Он не слишком-то умел ходить по земле. И словно стеснялся собственной красоты, лишь слегка прикрытой брезентовой накидкой. Плыли, непривычно низко пробуя городской воздух, алые звезды на широко раскинутых твердых крыльях.

Шурка ахнул.

Тут-то его и цапнули за плечо.

– А здравствуй.

– Вы что?! Я вас не знаю!

Женщина не смутилась.

– Конечно, ты меня не знаешь, – прогулила она. – Я ищу тетю Веру.

Говорила она слегка в нос. Сама толстая, а ножки короткие и тоненькие. И семенила вокруг Шурки, не давала удрать.

Вылитый голубь.

– Я подруга тети Веры. Близкая.

Рядом, у самого тротуара, тарахтел на холостом ходу автомобиль, из которого она вылезла. Тряслись солнечные блики на бампере. Багажник не закрылся, видны были узлы и чемоданы. Прекрасный самолет длинно и мутно отразился в черных лакированных боках. За самолетом рысцой бежали мальчишки. Шурка чуть не взвыл! Но унизанные кольцами пальцы сжались еще крепче. Женщина кивала сама себе:

– Подруга, ага.

Никогда прежде Шурка не слышал, чтобы у тети Веры водились подруги. У тети Веры?.. И то сказать, подруга была странная. Нормальная женщина с тетей Верой дружить не стала бы.

– Она тебе про меня разве не говорила?

Несмотря на июльскую жару, на женщине были пальто и шуба. Клетчатые драповые рукава высовывались из-под курчавых каракулевых. Поэтому она казалась такой толстой. Пот тек по ее розовому лицу, прокладывая в пудре сероватые дорожки. Подруга тети Веры словно таяла. Но шубу не снимала.

– Я не знаю, где она, – попробовал отбиться Шурка.

– Как это не знаешь?

– Да не знаю!

Женщина-голубь тотчас вцепилась ему в рубашку и второй рукой, на ней тоже блеснули кольца.

– Как это не знаешь? Мне она очень нужна. Мы же подруги.

На них уже косились прохожие.

Автомобиль нетерпеливо погудел. Через заднее стекло была видна голова на тоненькой шее. И меховой воротник. Мальчик в машине тоже сидел в пальто, причем зимнем. Шурка не успел удивиться.

Женщина сказала еще что-то, но ее слова перемололо хрустом и стуком шагов: мимо колонной шли солдаты. Они улыбались. Шурка помахал им. Они шли навстречу победе! В темно-зеленой форме, с мешками и винтовками. Рядом шли женщины. Рядом, но на расстоянии. Шли и молчали. И только это напоминало о том, что солдаты эти еще несколько дней назад были самыми обычными скучными мужьями и отцами – учителями, продавцами, слесарями, бухгалтерами.

– Дяденька! – крикнул с тротуара какой-то мелкий. – Вы на фронт, дяденька? Немцев бить?

Вот дурачок, подумал Шурка. Ясно же – на самый фронт. Бить немцев. Болваны немцы, нашли с кем связаться – с Советским Союзом! Ну и зададим мы им!..

За колонной шагали мальчишки.

– А знаешь что? – вдруг осенило женщину. – У меня для тебя подарок.

Но хватку не разжала.

– Подарок?

– Ага. Я чуть не забыла.

Она потащила его за собой. Перегнулась над открытым ртом багажника. Наклонилась к узлам. Ей для этого пришлось встать на цыпочки – шуба гнуться не хотела. Копалась, копалась. Вынула что-то, потом засунула обратно.

– Вы что, уезжаете? – полюбопытствовал Шурка.

Руки в багажнике замерли. Красное потное лицо повернулось к нему.

– Ты что! Никуда мы не уезжаем. Мы просто в гости, к родственникам, – и затараторила: – Война скоро кончится, через неделю-другую. Враг будет разгромлен на его территории. Как с финнами было.

Шурка хотел возразить: радио сказало, что немецкие войска уже вторглись в СССР, хотя и несут громадные потери.

Испугалась она, что ли? Чего? Война ведь правда скоро кончится, думал Шурка.

– Ты ведь Бобка?

– Я Шурка.

В руках у нее был плюшевый мишка. Потрепанный, вместо одного глаза торчал хвостик ниток. Через овальное окошко в задней стенке автомобиля Шурка увидел, как мальчик заелозил на сиденье, повернулся конопатым лицом и даже что-то сказал, но за стеклом, в тарахтении мотора не было слышно.

– Ах да, точно, Шурка. Смотри. Нравится?

У Шурки загорелись глаза: ему этот мишка был ни к чему, но Бобке!.. Бобке мишка был в самый раз. От радости Шурка даже не обратил внимания, что подруга тети Веры плоховато знала, кто есть кто. Странно для подруги-то.

Но Шуркины руки поймали только воздух.

– Я тебе его отдам, если ты будешь хорошим мальчиком. – Женщина-голубь завела мишку себе за спину. – Так где же тетя Вера? Где она теперь работает?

– На «Советской звезде». Фабрика такая.

– Я знаю, что фабрика. Забыла просто.

Шурка схватил мишку из протянутых рук. И одновременно из окна автомобиля высунулась голова в фуражке:

– Ну, Катя, ну! Мы тут уже сварились.

А верх у фуражки был голубым. Прислужник Ворона! Никогда в жизни Шурка не забыл бы, что значит эта голубая фуражка.

Женщина-голубь с трудом лезла в автомобиль, суча короткими ножками в полусапожках. Дверца хлопнула. Шурку обдало голубоватым бензиновым дымом. От автомобиля остался только запах.

Не было вроде ничего плохого в том, чтобы подсказать, где найти подругу. Но почему-то мишка в руках у Шурки вмиг сделался тяжеленным, будто каменным.

Глава 10

От варенья каша стала чуть розоватой. Но все такой же склизкой. Бобка провел ложкой по каше – получилась канавка. И две маленькие каши – правая и левая. По отдельности они казались уже не такими безнадежными. И Бобка провел еще одну канавку, поперек. Четыре маленькие каши. Совсем маленькие. Но не одна, а четыре!

– Таня, – позвал он.

Сестра глядела сурово, руки скрещены на груди.

– Не выпущу, пока не съешь.

Бобка обреченно вздохнул. Он не любил врать.

– Чего? – насторожилась сестра.

– Я, Танечка, эту кашу мигом съем. Только что-то она теперь совсем не соленая.

– Ты же только что говорил – совсем не сладкая! Я же тебе варенье положила! И какао!

Бобка опять вздохнул.

– Немножко соли. Совсем чуть-чуть.

Таня нехотя сползла со стула.

– Ну, Бобка, только попробуй потом опять что-то выдумать!

И пошла за солью.

Идти надо было по длинному общему коридору, мимо соседских дверей, на кухню – там соль висела в деревянной коробочке над их столом. А потом по длинному коридору обратно. За это время можно много успеть.