Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата - Ирвинг Финкель

Например, на клинописной табличке о Ковчеге, которой посвящена эта книга, имя героя Атрахасиса записывается силлабически как mat-ra-am-ḫa-si-is, где перед самим именем поставлен знак числа «1», использованный здесь в качестве детерминатива со значением «человек» (в нашей записи он обозначен символом «m», сокращение от man).

Примером совсем другого типа записи является знаменитая фраза «разрушь (свой) дом, построй судно»:ú-bu-ut É bi-ni MÁ. Здесь É и MÁ – древние шумерские логограммы, т. е. знаки-слова, аккадские эквиваленты которых читатель должен подставлять сам, а именно: bītam, «дом» и eleppam, «судно», причем в винительном падеже. Два других аккадских слова, ubut, «разрушь» [12] и bini, «построй», записаны силлабически.

Само по себе силлабическое письмо не представляет большой трудности. Например, для английского языка минимальный набор знаков для слогов с согласными будет состоять из 210 знаков, по 10 знаков для каждой не-гласной буквы; например, для буквы B нужны знаки для слогов AB, BA, EB, BE, IB, BI, OB, BO, UB и BU. К этому набору будет полезно добавить еще несколько знаков для одиночных гласных. Клинописное письмо, однако, никогда не основывалось на принципе максимальной простоты. Оно имеет следующие три особенности:

Первая особенность

В клинописном письме очень немногие слоги имеют единственный вариант записи. По историческим причинам большинство слогов имеют по нескольку соответствующих им знаков, а для некоторых слогов число таких вариантов довольно велико. Например, для слога ша теоретически можно использовать любой из следующих шести знаков, а может быть, и некоторые другие:

Первая особенность: несколько различных знаков с одинаковым звучанием

Сказанное вовсе не означает, что все эти знаки взаимозаменяемо использовались в любой период времени. Напротив, использование многих знаков ограничено либо периодом времени, либо жанром данного текста.

Вторая особенность

Кроме того, большинство знаков имеют по нескольку фонетических значений, и опять-таки некоторые имеют их помногу. Дополнительно, в шумерском и в аккадском ситуация может быть различной.

Например, знак

по-шумерски может читаться как:

utu = «солнце»

dingir utu, «Бог-Солнце»

ud, «день»

babbar, «белый, сверкающий»

zalag, «чистый».

По-аккадски же он может читаться как любой из слогов

ud/ut/ut/utam/tam/ta/sa16/tú/pir/par/laḫ/liḫ/ḫiš.

Поскольку соглашения о правилах написания и прочтения знаков со временем менялись, самые древние писцы любили обводить общей рамочкой несколько знаков, вместе образующих некоторый смысл, а читающему оставалось только расположить сгруппированные знаки в нужном порядке. Эта система, однако, не всегда избавляла от двусмысленностей. В более позднее время месопотамские писцы применяли другой метод: все знаки в строке ставились вплотную друг к другу, без деления на слова[14]. Как правило, в достаточно развитом клинописном письме строки выровнены по правому краю, и если для естественного заполнения строки недостаточно знаков, то зазоры между ними увеличиваются. Изощренные каллиграфы, как те, что работали в царской библиотеке в Ниневии, любили растягивать или искажать некоторые знаки, чтобы избежать пустот в строке. Для полного новичка довольно трудно осознать тот факт, что между словами нигде нет пробелов. Единственной зацепкой служит правило – никогда не переносить часть слова на другую строку[15].

Указанные особенности клинописного письма означают, что для прочтения клинописного текста надо сначала идентифицировать определенный знак, затем понять, использован ли он как логограмма, силлабограмма, фонетический комплемент или детерминатив, и только после этого окончательно выбрать правильное звучание (если знак распознан как силлабограмма). Начинающие писцы, как теперь начинающие ассириологи, должны были сразу понять, что любой клинописный знак может иметь несколько звуковых значений; и наоборот – что любой звук может быть записан различными знаками; другими словами, поливалентность – наше всё. На практике, однако, не всякое использование знаков допускалось традицией. Поскольку слова обычно делятся на слоги, глазами мы быстро научаемся выбирать наиболее гармоничное и грамматически правильное прочтение последовательности знаков, отметая маловероятные или попросту невозможные варианты прочтения.

С самых древнейших времен месопотамские писцы начали составлять списки слов (словники), потребность в которых была связана с необходимостью зафиксировать значения новообразованных знаков, чтобы избежать путаницы и чтобы легче было их заучивать. К тому времени, когда клинопись достигла зрелости, она обладала аккуратно организованным набором примерно из шестисот знаков, одинаковым образом использовавшихся писцами по всей Месопотамии. Разумеется, форма знаков постепенно упрощалась, похожие знаки сливались, а иногда даже вводилось какое-то новое значение; однако после того, как эта письменность стабилизировалась, обнаружить в ней какие-то существенные инновации весьма трудно, даже за весьма длительный период времени. Любое неконтролируемое распространение новоизобретенных знаков, очевидно, пресекалось в зародыше, чтобы предотвратить хаос, который возник бы, если каждый город в Междуречье начал бы пользоваться своим местным набором знаков, утверждая, что он и есть «правильный». Маловероятно, что столь выдающаяся дисциплина в месопотамской письменности поддерживалась сама по себе. Скорее следует предположить, что был некоторый общий центр, где собирались люди, ответственные за внедрение и распространение новых знаков, и где они по взаимной договоренности составляли согласованные списки знаков для всеобщего употребления.

За три тысячелетия использования клинописи форма и каллиграфия знаков, конечно, не оставалась неизменной. Преподаватели в школах клинописи всегда жестко настаивали на принятой форме письма, абсолютно не допуская никакой каллиграфической индивидуальности. Ранняя клинопись, примерно в 2900-е годы до Р. Х., характеризовалась длинными тонкими штрихами. Ассирийские библиотекари первого тысячелетия до Р. Х. настолько ревностно охраняли каллиграфический канон своего времени, что почерк различных библиотечных писцов трудно различить без использования микрофотографии. При Селевкидах в IV веке до Р. Х. клинописные знаки настолько отклонились назад, что стали похожи на костяшки домино, поставленные на ребро и готовые вот-вот упасть.

Некоторые из первых словников постоянно копировались и переписывались писцами-учениками. Один из таких словников – «Список имен и профессий», в котором перечислялись все титулы и виды деятельности; он все еще пользовался уважением даже в конце первого тысячелетия до Р. Х., хотя к этому времени многие слова в нем полностью устарели. Некоторые списки предназначались для заучивания знаков – они были упорядочены по форме знаков и давали сведения об их произношении, составе, а затем и о значении. Другие предлагали тематическую классификацию: все, что сделано из дерева; все, что сделано из камня; животные, растения, боги… Клинописные знаки можно упорядочивать только по форме или по смыслу; используемый нами сегодня алфавитный порядок мог появиться лишь на два тысячелетия позднее. По мере ослабления позиций шумерского языка в словники добавляли аккадские переводы всех шумерских слов; они постепенно росли и развивались – и в конце концов превратились в «канонические издания», ставшие ежедневным необходимым учебным пособием в школах писцов. Век проходил за веком, царские династии возвышались и падали, культурные традиции Междуречья претерпевали глубокие изменения – одна только письменность оставалась стабильной и следовала традиции. Непрерывность писцовой традиции – это то, благодаря чему шумеро-аккадское письменное наследие сохранилось для нас навеки. Этот уникальный месопотамский институт в 300-е годы до Р. Х. все еще пользовался тем же списком слов, что был составлен еще в 3000-е годы. Письменная традиция сознательно и последовательно охранялась бесконечной извилистой чередой посвященных писцов, в чьи руки еще при Атрахасисе, после Потопа, богами была вложена полнота знаний.

Писец нес ответственность за анонимную передачу наследия предков без всяких изменений или вмешательств. Чем древнее табличка, тем большую ценность представляло ее содержание. Основой этой традиции были словники, в которых все слова и все знаки перечислялись в логической последовательности, предназначенной для облегчения поиска.