Наследница Ингамарны - Светлана Зорина

Вторая ступень искусства управлять наомой — умение делать мост. Ещё это называли выходом в наому. Находясь в плотном теле, человек не может за короткое время преодолевать большие расстояния, а в наоме что один шаг, что тысяча скантиев — особой разницы нет. Здесь другие законы. Для того, чтобы выйти в наому, надо отделить свои нао и нафф от гинн — плотного тела. Соединение нао и нафф называется нафао. Ты остаёшься тем же человеком, только свободным от грубой, сковывающей тебя материи. Однако оставлять своё гинн надо в надёжном месте и желательно под охраной близких, чтобы никто не смог причинить ему вред.

— Если ты явился в этот мир человеком, — говорил дед, — то не пройдя своего земного пути, всё равно не поднимешься на другую ступень существования. Лишившись плотного тела, ты не сможешь вечно существовать как нафао. В конце концов твоё нао растворится в наоме, а нафф будет ждать следующего воплощения. Сделать мост можно только при двустороннем контакте. Если хочешь встретиться с тем, кто сейчас далеко, ты должен мысленно передать ему своё желание, и если он согласен, то позволит тебе появиться там, где он находится. Иначе говоря, откроет врата наомы. Вряд ли вы захотите, чтобы у нас в замке без нашего ведома бродили всякие нафао и наблюдали за нами. Хорошо, что боги не дали людям большей власти над тонкой материей. А то некоторые воспользовались бы выходом в наому, чтобы выведывать чужие тайны. Сделать мост к звезде или какой-нибудь ангаме ещё трудней, но нумады-амнитаны это умеют. Только благодаря им мы и знаем, как устроены солнце, луны и многие далёкие от нас миры. Амнитаны владеют наомой лучше всех. Звёздные боги и владыки ангам открывают им врата.

— И они могут подняться к солнцу? — спросил один из учеников.

— Конечно. В плотном теле к нему не приблизишься. Звёзды очень горячи. А иные ангамы покрыты льдом, и над ними носятся холодные вихри. Но ведь жар, холод и физическую боль ощущает только гинн. Нафао ничего этого не боится.

— Учитель, а ты сможешь сделать мост к солнцу?

— Может, и сумею, если очень постараюсь, — ответил дед. — Но я потрачу на это слишком много сил, а я должен беречь своё анх для своих больных. Ведь я саммин. У меня лучше всего получается лечить, и я не имею права растрачивать силы на то, что гораздо лучше получается у других.

Да, нумады не имели права растрачивать свою силу впустую. Гинта это знала. Они вообще берегли своё анх. Именно поэтому многие из них были одиноки, а если и имели детей, то не больше двух.

Трудно сделать мост на большое расстояние. Ещё сложнее сделать мост во времени. Дед считал, что люди, наделённые такой способностью, рождаются раз в двести-триста лет. Но сейчас такой человек в Сантаре был. Нумада-инкарна[4] Айданга жила где-то в Хаюганне, а где именно — не знал никто. Айданга была служительницей Камы, бледной луны. Она сторонилась людей и редко соглашалась отвечать на вопросы о будущем. Гинту это удивляло. Однажды она спросила у деда, почему инкарна не хочет предсказывать будущее.

— Потому что некоторым лучше его не знать, — ответил старый Аххан. — Иные, желая что-то предотвратить, начинают такое вытворять…

— Но если человек хочет, чтобы не было плохого…

— Для этого не надо совершать ничего плохого. И стараться делать хорошее. Наверное, других путей для человека просто не существует. Нумада-инкарна больше всех молчит, потому что больше всех знает. Только глупец, стремясь выглядеть умным, быстро выбалтывает всё, что узнал. Мудрый осторожен. Иногда даже одним единственным словом можно навлечь на себя и на других очень много зла. Будущие нумады недаром учатся молчать. Таннум — тайное знание. С ним не выходят на рыночную площадь.

— А это правда, что у Айданги нет учеников?

— Правда. Ей уже не раз приводили юношей и девушек из разных школ Сантары. Она так никого и не выбрала. Способность к инкарнату — большая редкость. Говорят, кое-кто из чёрных тиумидов тоже умеет делать временной мост, но ты же знаешь, люди боятся слуг Танхаронна. Огненные тиумиды занимаются любовными гаданиями, некоторые даже берутся предсказывать судьбу, но к их пророчествам мало кто относится серьёзно.

Способность двигать предметы при помощи анх развивали в течение всех трёх циклов обучения, но как правило уже на первой ступени было ясно, из кого можно сделать нумада-аркана. От этих учеников даже не требовали безупречного знания тайного языка. И наомой они обычно владели хуже других. Без нумадов-арканов не обходилось ни одно большое строительство. Ведь благодаря им огромные глыбы поднимали на любую высоту, мало заботясь о прочности верёвок. Рабочие при помощи простейших устройств только регулировали движение каменных блоков, чтобы они ложились точно куда следует. И хотя искусство аркана считалось не таким сложным, как искусство саммина или амнитана, оно было не менее нужным, а следовательно, не менее почитаемым.

Гинта видела, как дед учил ольмов двигать предметы при помощи анх. Она давно уже запомнила все длинные и трудные заклинания арканата.

Дед говорил:

— Слово — это тоже сила. Мы произносим заклинание, потому что оно помогает концентрировать и направлять поток нашего анх.

Опытному нумаду достаточно произнести нужные слова про себя. Дед и некоторые мангарты вызывали суннао и двигали небольшие предметы молча. Лёгкий взмах руки — и готово. Зато на бедных ольмов Гинта порой не могла смотреть без смеха. Иной, делая отчаянные жесты, выкрикивал заклинание несколько раз подряд, в результате сдвигал на два пальца какой-нибудь башмак или мячик и гордо улыбался, вытирая вспотевший от напряжения лоб.

«Что если и мне попробовать», — подумала однажды Гинта.

Очень уж ей хотелось, чтобы куклы мастера Кима ходили не хуже, чем эта бледная валлонка с рыбьими глазами, которую привёз дядя Таввин.

Как дрожал её голос, когда она первый раз произносила заветные слова. Ничего не вышло. Гинта не особенно огорчилась. А ночью ей приснился удивительный сон. Она видела странное место — дворцы, высокие башни, площади, снова дворцы… Наверное, это то, что называют городом. В Ингамарне городов не было, и Гинта знала о них только понаслышке. А может, не только… В какой-то момент ей стало казаться, что она уже была в этом месте. Ну конечно! Она узнала и широкую, вымощенную белыми плитами площадь, и дворец. Золотые узоры на его стенах сияли в лучах полуденного солнца, а у высоких ворот сидел сингал. Огромный, как гора. Это была статуя, но Гинта знала: стоит ей захотеть — и статуя оживёт. Стоит только произнести заклинание… Она даже не удивилась, когда золотой гигант спрыгнул со своего постамента и, гулко ступая огромными лапами по каменным плитам, направился к ней.