Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

Если бы речь действительно шла об отставке Е. Т. Гайдара и А. В. Козырева, то их американским покровителям было бы все равно, как они будут сданы: с борьбой или без борьбы. Поэтому, вероятнее всего, Д. Буш дал понять Б. Н. Ельцину, что Вашингтон не желает их ухода со своих постов, а следовательно, не желает изменения избранного Россией курса внешней и внутренней политики.

Обращение президента США приобретало особое значение, так как именно в это время Россия продолжала вести переговоры о судьбе своего внешнего долга и возможных кредитах.

Дело в том, что состоявшееся в ночь с 30 на 31 октября заседание Парижского клуба вновь отказалось предоставить России очередную отсрочку[196]. Обсуждение вопроса о судьбе российского внешнего долга перенесли на 24 ноября[197].

Первоначально камнем преткновения для его решения, как уже отмечалось, являлась «проблема солидарной ответственности стран СНГ по долгам СССР». Почти весь 1992 г. прошел в переговорах вокруг «нулевого варианта»[198]. В результате почти все бывшие союзные республики согласились отказаться от претензий на советские активы за рубежом в пользу России, а Россия взяла на себя их долги. Последней 23 ноября это сделала Украина[199].

Таким образом, решение вопроса о судьбе советского внешнего долга вступило в завершающую стадию, что позволило Москве выторговать новую отсрочку по внешнему долгу – до конца года[200].

Однако принципиально она не изменила ее положения. По одним данным, для обслуживания внешнего долга в 1992 г. ей требовалось 10 млрд. долл.[201], по другим – около 20 млрд. долл.[202], по третьим – «более 29 млрд. долларов»[203]. Между тем за десять месяцев Россия смогла уплатить менее 1,5 млрд. и к концу декабря обещала увеличить выплаты лишь до 3,0 млрд.[204]. В 1993 г. ей предстояло заплатить уже 30 млрд. долл.[205], а с учетом неплатежей 1992 г., как минимум, 38 млрд[206].

Это означает, что наша страна продолжала балансировать на грани финансового банкротства.

Б. Н. Ельцин и его окружение возлагали надежды на обещанные 24 млрд. долл. Между тем, как отмечает в своих воспоминаниях Б. Клинтон, «международные финансовые институты отказались предоставлять эти средства, пока Россия не перестроит свою экономику»[207].

Спасти Россию от финансового банкротства могла только реструктуризация внешнего долга.

В таких условиях 1 декабря 1992 г. открылся Седьмой сьезд народных депутатов[208]. 2-го числа Е. Т. Гайдар отчитался о проделанной за год работе[209]. 5-го после ожесточенных прений[210], она была признана неудовлетворительной[211].

На случай подобного развития событий был подготовлен специальный указ[212], проект которого, как утверждает И. И. Андронов, существовал уже 13 ноября[213]. Указ имел название «О порядке функционирования органов государственной власти в переходный период» и предусматривал приостановку с 5 часов утра 4 декабря деятельности Сьезда народных депутатов, а также расширение полномочий президента до «введения в действие новой конституции»[214].

От этого шага было решено воздержаться сначала, видимо, до того, как завершится обсуждение деятельности правительства, затем до голосования по кандидатуре Е. Т. Гайдара на пост премьера, которое состоялось 9 декабря. «За» проголосовали 467 депутатов, «против» – 486[215].

Такой исход, утверждает А. В. Коржаков, оказался для президента настолько неожиданным, что он был готов покончить с собой[216]. Вечером отправился в сауну, закрыл дверь изнутри, пустил пар и «отключился»[217]. «Пришлось, – пишет А. В. Коржаков, – вышибать дверь» и «вытаскивать» президента оттуда[218]. Данный факт признает и сам Б. Н. Ельцин[219].

Что на самом деле произошло в тот вечер, мы не знаем.

Как бы там ни было, А. В. Коржаков утверждает, что с этого момента президент стал меняться на глазах. Изменения касались не только его внешнего вида, не только характера, но и поведения[220].

«Он, – вспоминает А. В. Коржаков, – сильно переживал противостояние с Хасбулатовым и Руцким, впал в депрессию, даже начал заговариваться»[221]. И далее: «Когда я недавно читал в книге Медведева, одного из бывших руководителей охраны Брежнева, как нарастал маразм у Брежнева, то ловил себя на мысли, что это полная аналогия с Ельциным»[222].

Если отставка Е. Т. Гайдара подействовала на Б. Н. Ельцина таким образом, то его разговор с Д. Бушем, по всей видимости, был достаточно жестким. Видимо, американский президент дал понять своему русскому «другу», что от решения судьбы Е. Т. Гайдара зависит его собственная судьба.

Заместитель спикера С. А. Филатов вспоминает, что в ночь с 9 на 10 декабря его тайно пригласил к себе Г. Э. Бурбулис. Исходя из того, что накануне за Е. Т. Гайдара проголосовали 467 депутатов, было решено увести их со съезда и тем самым лишить его кворума[223].

10 декабря в 10.00, как только открылось утреннее заседание, Б. Н. Ельцин попросил слова и выступил с обращением к стране. Выразив парламенту недоверие и назвав в качестве выхода из сложившегося положения референдум, он предложил своим сторонникам покинуть съезд и собраться в Грановитой палате[224].

Предполагалось, что после этого С. А. Филатов возьмет микрофон и объявит перерыв. Однако Р. И. Хасбулатов передал микрофон другому своему заместителю Юрию Михайловичу Воронину, который продолжил заседание[225].

Когда Б. Н. Ельцин и его сторонники покинули зал, была произведена новая регистрация народных депутатов. Она показала, что на 10.23 из 886 явившихся к началу заседания депутатов в зале остались 715[226], при конституционном кворуме 694[227]. Между тем из 171 депутатов, покинувших зал[228], за президентом в Грановитую палату последовало не более 150[229].

Сразу же после выступления Б. Н. Ельцина трансляция работы сьезда по телевидению прекратилась. Зато началась трансляция заседания в Грановитой палате. Одновременно народных депутатов лишили междугородней связи. В Кремле появились дополнительные вооруженные силы. На Красную площадь вышла колонна грузовиков (около 200 машин) с транспарантами в поддержку президента. Было подготовлено решение о закрытии газет «Комсомольская правда», «Правда», «Рабочая трибуна», «Сельская жизнь», «Советская Россия». Приведена в состояние повышенной готовности служба «Скорой помощи». Из Грановитой палаты Б. Н. Ельцин отправился на АЗЛК и обратился к рабочим завода с призывом о поддержке[230].

Когда на сьезд были приглашены силовые министры, они заявили о своей приверженности Конституции[231].

Что стояло за всем этим, еще предстоит выяснить. Слишком многое в тех событиях напоминало спектакль, который, как будто бы нарочно, был приурочен к состоявшейся вечером того же дня встрече А. Н. Шохина с послами «семерки». Проинформировав их «о работе российского правительства в сложившейся политической обстановке», вице-премьер выразил надежду, что «предстоящие переговоры с Парижским клубом» позволят России получить «щадящий режим» для погашения внешнего долга[232].

А 14 декабря, на заседании Совета министров иностранных дел ОБСЕ в Стокгольме состоялось выступление А. В. Козырева, которое произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Поднявшись на трибуну, он неожиданно заявил, что Россия вносит коррективы в свою внешнюю политику. Поскольку она видит для себя угрозу со стороны НАТО и ЕЭС, поэтому решила наметить «пределы сближения с Западом». Вместе с тем она намерена «отстаивать свои интересы» на территории СНГ, используя для этого «все доступные средства», не только экономические, но и военные[233].

То, что произошло после этого в зале, трудно описать. Это был шок. Еще не прошло оцепенение, охватившее дипломатов и журналистов, как А. Козырев заявил, что его выступление – это демонстрация того, что Запад может услышать, если в России победит оппозиция[234].

Начавшиеся по инициативе председателя Конституционного суда Валерия Дмитриевича Зорькина переговоры между президентом и парламентом завершились принятием постановления «О стабилизации конституционного строя РФ». Постановление аннулировало «резкие заявления», сделанные накануне противоборствующими сторонами, и «заморозило» принятые съездом поправки к Конституции[235]. Одновременно была открыта возможность для вынесения вопроса о новой конституции на референдум[236].