"Уран" почти не виден (Урановый диверсант) - Валерий Рощин

Цепкий взгляд, вооруженный оптикой, переместился дальше; прошелся вправо до соседней улицы, вернулся – изучил левый сектор. Несколько взводов мотострелковой бригады сплошным кольцом окружили сельский квартал – бойцы на безопасном удалении скрывались за неподвижно стоящей техникой. Бэтээры и боевые машины пехоты развернули башни с хищно торчащими стволами в сторону позиций боевиков.

Капитан опустил бинокль, потер пальцами уставшие веки…

Сколько в трех домишках на самом деле скрывалось боевиков? Какое у них оружие? Какие вынашивали планы и сколь решительны были настроены?… К тому же под домами наверняка имелись подвалы – в Дагестане почти каждая семья при возведении частного жилья обустраивала добротный обширный подвал для хранения овощей, вина и прочих запасов. И наверняка обезумевшие от безысходности бандиты используют эти подвалы по полной программе. Так, что одним решительным наскоком тут не обойдешься…

– Ну, что надумал, капитан? – присел рядом Колодин.

– Что надумал… Вот стемнеет, и начнем действовать.

– Ну-ка, просвети поподробнее.

– Знаешь… тут сколько не шевели мозгами, а ничего лучше старой и проверенной тактики не придумаешь. Бывали пару раз в таких же переплетах и поступали приблизительно так: твои орлы должны отвлекать их с внешнего кольца окружения: шуметь, постреливать, елозить взад-вперед техникой. А мы потихоньку прошмыгнем к домам по улице.

– А дальше?

– А дальше постараемся подобраться поближе к окнам. На месте определимся, что и как. Шумовые гранаты есть, ночные приборы тоже имеются; посажу трех снайперов напротив каждого дома – прикроют. Вот и все премудрости.

– Х-хе, – качнул головой пехотный офицер, – как у вас все просто! На кураже-то далеко не уедешь…

На что спецназовец тут же отреагировал по-своему: захлопнул крышкой светозащитные бленды бинокля, проверил наличие патронов в магазине "вала" и усмехнулся:

– Разведка без куража – что скотина без фуража.

В подготовку небольшого подразделения офицеры мотострелковой бригады не вмешивались. Лишь дымя невдалеке табачком, посматривали на две шеренги бойцов, стоящих рядом со сложенными на траве ранцами и пытались прислушиваться. Но тщетно – коренастый капитан, будто нарочно, все действия выполнял с молчаливой быстротой. Проверил снаряжение подчиненных, рации и оружие; снял с чьей-то головы позабытую кепку и знаком приказал повязать бандану. Постоял напротив сержанта Рябины, потом указал его снайперам секторы обстрела и приблизительные позиции. И все это происходило в полном безмолвии…

– Хрен их знает, – втер бычок каблуком в грунт подполковник. – С виду-то не группа мальчиков с автоматами. Вроде, грамотные здоровые мужики. Уверенные, как танки. Авось и получится…

Тем временем Миронов закончил распределять обязанности и сам направился к пехотным офицерам.

– Мы готовы, – коротко обронил он, прикуривая сигарету.

– Смеркается, – поглядел в небо заместитель комбрига. – Еще минут двадцать и можем начинать.

– Нет, вы начнете изображать деятельность прямо сейчас – посмотрим на их реакцию. А мы дождемся темноты…

Операция стартовала.

Бэтээры с включенными фарами натужно ревели движками и деловито ползали по соседним улицам, якобы занимая выгодную для атаки позицию; снайперы изредка постреливали поверх окон трех осажденных домов…

Едва село погрузилось в черноту южной ночи, как три отряда по шесть спецназовцев легкими тенями просочились по разделявшей бандитские бастионы улице. С той же легкой непринужденностью преодолели заборы и на миг исчезли из поля зрения наблюдавшего за операцией Колодина.

– Вот, черти! – шептал он, глядя на четкие и слаженные действия парней на смежных участках. – По двое остались на противоположных углах зданий – просматривают дальние, невидимые отсюда стены. Остальные готовятся…

Потом в окна одновременно полетели шумовые и световые гранаты.

Ослепительные вспышки, грохот…

По четверо спецов врываются внутрь. Стрельба, опять разрывы гранат…

Скоро все заволокло густым дымом, и яркие фары бронетехники уже не помогали уследить за происходящим. Зам комбрига вытянул из чехла прибор ночного видения и попытался с его помощью вникнуть, сколь успешно развиваются события.

Однако действия развивались отнюдь не по одному сценарию…

Штурм стоящих рядышком домов закончился быстро: оставшиеся на улице бойцы так и держали под прицелом невидимые для подполковника амбразуры окон дальних стен; снайперы страховали их от внезапного появления противника за спиной; в здания легко прорвались отряды взводного старлея и опытного прапорщика, и после коротких схваток наступило затишье. Колодину только-то и оставалось, что отдать приказ по рации о подходе к домишкам основных сил.

А вот в особняке за краснокирпичным забором что-то пошло наперекосяк, что-то не позволило молниеносно реализовать план вторжения.

Особняком занимался отряд, ведомый капитаном. Подполковник мог только догадываться о том, что творилось внутри здания, а наблюдать за участком мешал высокий забор, опоясывающий его с четырех сторон.

Стрельба внутри не утихала, более того – вспыхивала с нарастающей интенсивностью то в одном конце немалого по размеру строения, то в другом. Изредка взрывались гранаты, доносились громкие мужские голоса или женский визг… Но где именно происходит основное действо, установить было невозможно.

Приблизительно через двадцать минут после начала штурма заместитель командира бригады отправил на помощь Миронову капитана Шумилина с двумя взводами – один приблизился с другой улицы, через соседние участки; второй под прикрытием бэтээров подошел к пролому на месте вырванных из забора ворот.

И опять бешеная стрельба, взрывы…

– Ну, что там, Шумилин?! – прокричал в рацию Колодин.

– Хреново дело, товарищ подполковник! – отвечал тот. – Похоже, "индейцев" в особняке больше, чем предполагалось. Из гранатомета только что саданули по "бэту"!…

– Из гранатомета? Хреново дело… А что спецназ?

– По-моему, их вышибли из дома. Или вообще не дали войти. Троих вижу… Из-за надворной постройки лупят. Из гаража или сарая.

– Твою мать!… – выругался старший офицер. И тут же инстинктивно пригнул голову – из особняка вторично шарахнул гранатомет.

Он приник к окулярам прибора…

Нет, стреляли не по бронетехнике. На задах двора горело и дымилось разрушенное строение, ранее походившее на сарай или гараж. Как раз то строение, о котором только что упомянул командир роты.

– Вот черт, – пробормотал подполковник. – Жаль. Неплохим был парнем этот Миронов…

Глава четвертая

Москва-Ларнака

25 июня

Заканчивая пространный монолог в гостиничном номере, генерал, наконец-то, очертил контуры задачи, которая ставилась московским руководством перед группой Ирины Арбатовой. Впервые в практике взаимодействия шефа и троих агентов не прозвучало ни единого намека на хотя бы короткую теоретическую подготовку к операции. Впервые, посветив молодых сотрудников разведки лишь в самую суть, Александр Сергеевич посетовал на ужасающий цейтнот, пробубнил извинения за спешку и доверил "экспромт действий". И на этом все!

И вот опять быстрый автомобиль с тонированными стеклами мчит троих приятелей в аэропорт. Скоро опять они услышат эхо простуженного женского голоса, объявляющего очередную регистрацию или посадку; увидят скучающие наряды милиции, суетящийся народ, нахальные носильщики с тележками… Все куда-то бегут, что-то жрут – кто стоя, кто на ходу. Отъезжающие взволнованны, провожающие грустят, встречающие – в радостном ожидании…

По новой легенде Артур с Ириной должны изображать добропорядочных супругов, решивших проветриться в отпуске по некоторым относительно спокойным странам Азии и юго-восточной Европы. Сашке же выпало лететь к цели окольным путем – через Турцию. В Стамбуле двумя месяцами ранее он, в отличие от Арбатовой и Дорохова, не засветился в едва не ставшей провальной концовке операции.

А пока скоростной автомобиль генерала разведки мчит их по кольцевой дороге. Александр Сергеевич вызвался довезти и проводить подопечных. Сидит впереди и молча о чем-то раздумывает, заворожено уставившись на бегущую навстречу ленту хорошей трассы…

Вглядываясь в усталое, постаревшее за год лицо генерала, Дорохов не переставал поражаться хроническому упрямству собственной памяти с невероятной цепкостью зафиксировавшей каждую минуту знаменательного дня, когда довелось с ним познакомиться…

Последний час перед отбоем двадцать шестого августа прошлого года ничем не отличался от сотен предыдущих, проведенных в засекреченном Учебном центре. Кто-то ходил по казарме с полотенцем на шее; кто-то приводил в порядок форму; кто-то рассказывал новым товарищам о прошлой жизни в войсках спецназа.