Самоуправцы - Алексей Писемский

Филька (что-то такое сообразив). Угостил он тебя!

Митрич. Лихо... Это все теперь по барину нашему почет нам такой. Князь наш по государе второй человек в России; по его высокой и великой милости нам никто ничего не может сделать. Теперь рыковские сколько тоже много за барина своего зарятся на нас, - вот им всем! (Показывая кулак.) Ономнясь на торгу в Горках тоже выпито было ловко!.. Мне ведь везде угощенье. "Митрич, Митрич, пожалуйте, откушайте!" Только раскланивайся... Наперло на меня рыковских человек сорок. "Бей, говорю, только друг дружке не мешай!" И взял одного молодого парня, да как свисну его под микитки; смотрю, завертелся кубарем, упал на землю и дух из себя испустил. "Ах, думаю, беда!" Сейчас верхом на своего коня и к князю: "Так и так, мол, говорю, повинную несу!" "Ты это, говорит, мне служил, ничего за то не будет! На записку моей руки!" Так, паря, и проехало мимо!

Филька (простодушно). Умер парень-то?

Митрич. Нет, черт его дери, отдышался... Побогатырствовал я, паря, тоже на своем веку - довольно!

Те же и управитель и за ним идет подьячий, в засаленных брюках, в дырявых чулках, в худом камзоле и кафтане и в вытертом рыжем парике.

Подьячий (оглядываясь кругом и махая на себя худым носовым платком). Какой здесь воздух свободный и места восхитительные!

Митрич (не выдержав, чтобы не поговорить). Места здесь привольные, легкие!

Управитель (осматривая аллею). Всё вы пообчистили тут?

Филька. Все-то-тко-с!

Митрич (с гордостью). Больше сделали, чем сказано было-с! (Раскрывая тавлинку и подавая подьячему.) Смею просить об одолжении!

Подьячий. Приемлю! (Нюхает табак и отщелкивает пальцами.) Сами стираете?

Митрич. Сам-с! И уж без золы-с, сумления не имейте, - терпеть всегда не мог этого!

Управитель (Митричу). Поди-ка, старик, съезди на Бирючую отмель. Княжна приехала, скоромного не кушает, а у нас щеки свежей рыбы нет: купи стерлядей, а паче ершей и налимов... Поваренки-подлецы довели до чего: что князь ничего теперь не кушает, так ничего при доме и держать не надо!

Митрич. Теперь дело к ночи, Николай Макарыч, вся ваша воля: ехать опасно!.. На Волге баловство идет несосветимое!

Подьячий. Рапорт есть от водяной коммуникации поручика, - разбои сильные происходят.

Управитель (Митричу). Так что же и сидеть все так дома, не ездить никуды?..

Митрич. Да помилуйте, за что же я-то несчастнее всех?.. (Таинственным голосом). Вон Семена Гаврилыча Бахирева управитель Грузинки, барское поместье, продал, деньги-то господам повез ни много, ни мало двадцать тысяч: на Тарутинском мосту остановили, самого избили, деньги похитили, лошадь угнали, а господа думают, что он капитал этот весь у себя утаил, наказывают его, истязуют, и погибай, выходит, человек!

Управитель. Да ты, старый черт, с деньгами, что ли, поедешь?.. Много что рыбу у тебя отнимут, а тебя, если и схватят, так на другой же день отпустят назад, - ненадобен никому!

Митрич (обидясь). Что ж, ведь это про кажинного человека, пожалуй, то же самое можно сказать!

Управитель. Про кажинного не про кажинного, а ты, старик, рассуди то: не молокососов же мне посылать... А ты человек умный, толк в рыбе знаешь... Дворецкого теперь на поселенье услали, на кого ж мне понадеяться?

Митрич (самодовольно). Толк мы в рыбе знаем почище ваших дворецких.

Управитель. То-то и есть... Князь теперь узнает и дворецким, может, тебя сделает за то!.. Вон возьми Фильку с собой для безопасности и поезжайте с богом.

Митрич (Фильке). Поедем, Филя!.. Жили, видно, при господах и умирать за них надо!

Управитель. Не ропщи, старик, не ропщи!

Митрич (укоризненным голосом). Да я и не ропщу! Докладов-то только об нас что-то мало господам бывает! Зависть все в человеках-то живет... (Уходит с Филькой.)

Управитель и подьячий.

Подьячий (почти со слезами в голосе). Осмелюсь вам доложить, - все жилы живота моего подвело: алчу и жажду коликий уж день!

Управитель. Погодите маненько!.. Сейчас выйдут князь сюда, - вы им доложите, а потом я вас поведу к себе: водочкой и пирожком угощу, баранинки жареной дам.

Подьячий (голосом, исполненным чувства). Всепокорнейше благодарю. Очень ныне нам по округе прием скуден стал... Квас выпускают, молоко разливают по другим селениям, в кои приедем мы; мимо винокурни едем, хоть бы стаканчик где плеснули.

Управитель. За что вам угощенье делать?.. Какая польза от вас?

Подьячий. Как же, помилуйте, служба-с!.. Порядок содержим; князь идет, - умолкаю!

Вдали аллеи показывается князь Платон, очень печальный и похудевший; с ним идет княжна Наталья, напудренная, в мушках, в фижмах. Карлица несет за нею шлейф ее. Управитель и подьячий почтительно склоняют перед ними головы.

Княжна (приветливо кивая головой управителю). Здравствуйте, Макарыч!

Управитель. Честь имею с приездом поздравить, ваше сиятельство!.. (К князю, показывая на подьячего.) Приказный от господина капитан-исправника прибыл.

Князь Платон (не поднимая глаз на подьячего). Что тебе надобно?

Подьячий (склоняя голову и прижимая треугольную шляпу к животу). Господин капитан-исправник просит позволения явиться перед светлые взоры вашего сиятельства, понеже дан ему указ из земского суда по челобитной портупей-прапорщика Девочкина.

Князь Платон (еще более нахмуриваясь и мрачно взглядывая на подьячего). Ты сам кто такой?

Подьячий (потупляя глаза). Подьячий, ваше сиятельство.

Князь Платон (строго). Зачем же капитан-исправник как гончую собаку засылает тебя допреждь себя?

Подьячий (вытянувшись). Их высокородие по письменной части очень слабы, мыслей своих с ясностью на перо изливать не могут, а также насчет подводки законов, и приказывают, чтобы я был при них.

Князь Платон. Где же теперича сам капитан-исправник?

Подьячий. В полверсте, ваше сиятельство, в Марьине, чинит извет по рапорту водяной коммуникации поручика о разбоях.

Князь Платон. Пошел, скажи, что может приехать.

Подьячий. Еще просит их высокородие об милостивом одолжении: супруга их на конях ихних уехала на богомолье, они поехали в округу на обывательских, и просят, нельзя ли им хоть какую ни на есть подводу пожаловать - прибыть сюда и доехать обратно до града.

Князь Платон (потерев себе лоб, управителю). Вели заложить мою крашеную сибирскую кибитку, запречь тройку вяток, надеть бляшную сбрую; Петру велеть одеться в нарядную кучерскую одежду и ехать за исправником... (Показывая на подьячего.) А этому дай рубль деньгами. Отправляйтесь.

Подьячий. Земно кланяюсь и благодарю, ваше сиятельство... (Раскланивается и, сопровождаемый управителем, уходит на цыпочках из сада.)

Князь Платон, княжна и карлица.

Княжна (карлице). Ну, теперь можешь и ты идти отдохнуть.

Карлица. Слушаю, княжна матушка!.. (Приседает госпоже и уходит.)

Княжна. Я нарочно, мой друг, услала ее, чтобы еще поговорить с тобою наедине. Как я предсказывала, так и случилось: исправник едет по тому же делу.

Князь Платон. Коли будет умен, так подарок сделаю; а нет, так велю нагайками прогнать.

Княжна. Ах, мой друг, не советовала бы я тебе это делать; при нынешнем государе просто опасно, - такие строгости пошли, что уму невообразимо. Брат Сергей приехал ко мне совершенно растерянный: "Брат теперь, говорит, на службу не едет, меня ранил..."

Князь Платон (перебивая сестру). Он меня сам ранил поопаснее; моя царапина скоро у него пройдет, а рана, что он мне нанес, у меня неизлечима.

Княжна. Слышала я это, друг мой, он мне рассказывал все; но смею тебя уверить, что это был один только светский, придворный дискур... Я сама была фрейлиной при дворе покойной императрицы... Конечно, благодарю бога, что родилась от благочестивых родителей и сама всегда имела твердую мораль; но куртизанов имела сотни около себя: точно бабочки на огонь летят к тебе и как бы соловьиные голоса окружают тебя отовсюду и напевают тебе свои песенки что ж из того?

Князь Платон. То, что христианину и неразвратнику жить становится невмоготу посреди вас, развратников.

Княжна. Только брат не таков, извини меня!.. И он тебя истинно любит и уважает. Наместник при мне к нему приезжал и прямо спрашивает: "Что такое у князя Платона Илларионыча происходит?" Сергей юлил, юлил пред ним, а потом тот уезжает, он мне и говорит: "Сестрица, вы видите, я не знаю, своим влиянием успею ли отстранить, что брату, может быть, угрожает!"

Князь Платон. Ну, уж я лучше сам как-нибудь себя оберегу, и вообще я, как старший брат, приказываю тебе даже имени этого негодяя не произносить в моем доме.

Княжна. Ты это, мой друг, говоришь теперь в твоем встревоженном состоянии, но надобно же думать, что и дальше будет... должно же тебе с этой мерзкой бабенкой и с полюбовником ее сделать что-нибудь; нельзя же в самом деле их держать, как арестантов, взаперти.