Партизан - Найтов Комбат

17 июля в Гродно была успешно осуществлена первая диверсия. На одноколейный путь одновременно с двух сторон, днем, путем принудительного переключения семафора, навстречу поезду с немецкими ранеными был направлен поезд с боеприпасами и личным составом для группы армий «Север». Минус два паровоза и 18 вагонов. Диверсию осуществляла подпольная группа станции Гродно, но никто из железнодорожников не пострадал: искали мифического электрика, подключившего за три дня до этого, по выписанному немецким инженером наряду, какой-то провод на восьмом по счету столбе от семафора. Провод он подключил просто великолепно, оставив его высоко на столбе, но прикрепив к нему химический контактор, который через три дня перемкнул его и зажег зеленый свет точно в необходимое время. Лампу на фонаре, по наряду, он заменил, о чем свидетельствовала подпись инженера на наряде. Больше этого «электрика» никто не видел. Немца даже не наказали. Бригадир электриков был тоже немец, а вот состав бригады у него менялся часто в течение двух недель. Этим и занимался руководитель группы Николай Богатырев. Немца приучили к тому, что люди у него меняются каждый день.

Мы тоже готовились внести свою лепту в это благородное дело: доставить максимум удовольствия противнику, заблокировав грузовые перевозки. Дело было за малым: требовалось собрать и испытать радиовзрыватель. Плюс сделать быстросборную мотодрезину, на основе имеющихся на опустевшей коровьей ферме дрезин для перевозки кормов. Впрочем, с них сняли только чугунные колеса с подшипниками. Раму сделали из угольников в кузне. Так как все двигатели были на строжайшем учете и каждый из них выполнял свою работу, то решили обойтись халявой в виде авиационных ракет РС-132, добытых в брошенной автоколонне у деревни Голейцы. Там же, с трех брошенных неисправных «чаек», были сняты ЭСБР-3п(р) и направляющие для ракет РО-132, вместе с аккумуляторами (несколько человек из «крайнего» набора служили в авиации вооруженцами, имели представление: как и что снимать, а воентехник Дедович служил на полигоне «Арсенала» в Ленинграде, где создавались и испытывались эти ракеты, он и предложил эту схему). Несколько дней готовились и записывали расписание движения поездов. Я же занимался только радиовзрывателем.

Нашли дырочку, обеденную, когда никто по дороге не ездит. В то время немцы еще не озаботились охраной железной дороги, и массовую вырубку лесов вдоль дороги начали позже, когда понесли серьезные потери в подвижном составе и в рельсовом хозяйстве. Здесь же бойцы поставили на рельсы колеса, уложили на них раму с ракетными орудиями (установка для пуска ракет), навесили ракеты, положили подготовленные 50-килограммовки немецкие и немецкую же радиостанцию, присоединили к РО провода от ЭСБР-3п(р), спокойно растолкали дрезину, а техник Дедович повернул ключ на залп и нажал на кнопку запуска. Хорошо еще, что ограничились всего четырьмя ракетами, иначе бы наша установка взлетела. Я ее увидел, когда ракеты свое уже почти отработали, выглядело это впечатляюще! Мостик через речку Ула рухнул, переломленный пополам, а через несколько десятков секунд в нее нырнул паровоз с парой вагонов, остальные там не поместились, просто упали под откос. И опять диверсия была совершена на территории округа Литва. Это, видимо, послужило последней каплей, и из Кобелей прислали человечка, который передал, что «к ним прибыл ревизор», в виде немецкой жандармской роты. Хорошенько расспросив его: кто и где остановился, мы выкатили свои «козыри». С таким немцы еще точно не сталкивались. Здесь первую скрипку играл Юрий Иванович. Немцы разворачивали артиллерийскую батарею между Кобелями и урочищем Даржинели. С вершины высоты 124, где у нас был развернут наблюдательный пункт, наши наблюдатели точно привязали к местности немецкие позиции, а Юрий Иванович, при помощи обыкновенных деревянных ящиков, прикрепленных к минометным треногам, отправил туда 60 РОВС-132, перемешав там все с дерьмом: и пехоту, и грузовики, и батарею 150-мм sIG 33. Пришлось временно разминировать дорогу, чтобы утащить уцелевшие трофеи к себе. Тогда я впервые встретился с Алексисом Адриевичусом, старостой села, это он прислал гонца, что немцы прибыли по нашу душу. Немцы были добиты все, били мы не из своего расположения. Район боя проверили на предмет наличия хвостовых частей ракет и утащили их с собой. Но всех людей из Узбярэже все равно пришлось уводить в Русскую пущу. Сделали мы это достаточно вовремя. Через три дня деревню накрыли огнем с той стороны железной дороги, огонь корректировал «хеншель», деревни просто не стало. Единственный крупнокалиберный пулемет в этом деле не помощник. Немцы еще раз сунулись в лес между Кобелями и Узбярэже, но, понеся серьезные потери от снайперского огня, мин и ловушек, отошли. Неделю они вели беспокоящий огонь, пока мы готовили им ответ на той стороне железной дороги. Били они с обратных склонов высоты 131, господствующей в этих местах. Задействовать немецкие 150-мм орудия днем мы не могли из-за авиации, поэтому корректировщики добирались туда долго. В начавшейся ночью дуэли выиграли мы, так как поддержали наших артиллеристов снайперским огнем, вызвав детонацию боезапаса на позициях немцев. Впрочем, у нас появилась связь с командованием, которое приказало нам покинуть эти места. Трактора и танк давали нам возможность утащить с собой всю артиллерию, и мы ушли за Котру без потерь, причем через Кобели. То есть растворились в лесах, оставив небольшие заслоны, для того, чтобы быть в курсе событий, и в случае чего вернуться. Немцы и литовские «стрелки» побывали в Узбярэжах. Сунулись в лес, нарвались на мины, вернулись тем же путем, что и пришли, и записали себе уничтожение нашего отряда. Война и канцелярия войны – немного разные вещи. В итоге все остались при своих. Через полмесяца первый батальон вернулся в этот лес. Мы заняли все подготовленные базы уже в конце августа. В районе Лиды пополнение отряда пошло более быстрыми темпами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Этому способствовало два фактора: начался сбор урожая, и до людей дошло, что зимовать придется, жуя вместе с коровами сено. Геринг сказал, что ему глубочайшим образом насрать, что на оккупированной части СССР начнется голод.

– Пусть мрут, лишь бы в Германии голод не начался. Мне нет никакого дела до населения этих районов.

И оба гауляйтера взяли под козырек и начали требовать это от своих подчиненных. Последние иллюзии о том, что «немцы – культурная нация», распались в эти страшные дни августа сорок первого года. Второе обстоятельство заключалось в том, что разведвзвод успешно уничтожил охрану шталага под Лидой на территории Литвы. В числе освобожденных оказался начальник штаба 86-го отряда Иван Янчук, который, несмотря на тяжелые ранения, был еще жив и дал исчерпывающую информацию о том, кого стоит, а кого не стоит принимать в отряд из этих 12 тысяч человек. Сам капитан прожил только пару недель на новой базе у высоты 129. Однажды утром он не проснулся.

Успешной атаке на шталаг предшествовала кропотливая работа в мастерской у Кузьмича. Туда из местной школы мы перевезли все станки и местную «электростанцию». Она в деревне была, это было сделано еще в 1939 году по плану электрификации Западной Белоруссии. Генератор работал от паровой машины. А у Кузьмича была своя паромолотилка, но электричество он получал из колхоза. Перетащить паровую машину мы не могли, поэтому забрали приводные ремни и приспособили их к молотилке. А станки установили в каком-то сарае. Разобрали немецкий глушитель и сделали несколько подобных ему для трофейных винтовок, тщательно пристрелянных, на часть из которых поставили оптические прицелы, частью охотничьи, а частично боевые. Некоторое количество трехлинеек и СВТ на базах были «снайперками», но простым изменением резьбы, мы это попробовали сделать, тактический глушитель под другой патрон не получить. Там есть серьезные «тонкости». Поэтому глушак годился только под М-98, да еще и определенной длины. Благодаря этому успешно сняли часовых на вышках и забросали гранатами комендатуру лагеря и казарму, где располагалось около взвода немцев, кстати, не СС, а какие-то вспомогательные части вермахта, части охраны тыла. Солдаты там в основном пожилые. То есть лагерь особо серьезно и не охранялся. Побеги случались, но местные жители активно помогали немцам ловить беглых, плюс под пулеметным огнем пятьсот метров до ближайшего леса преодолеть практически невозможно. Лагерь стоял на большом поле. Имелся мотор-генератор и прожектора на шести вышках, десять человек часовых, плюс две смены в казарме, щитовом типовом домике. Отдельно жили шесть эсэсовцев: комендант, три унтера и трое рядовых. Разведвзвод вышел на него случайно, возвращаясь с рейда на железную дорогу у Марцинканце. Местечко называлось Грибовня, на северной окраине Гродзеньской пущи. Вот между двух веток железной дороги немцы и устроили «пионерский лагерь». Он одновременно служил пересыльным и снабженческим. Малая ветка железной дороги вела к трем небольшим заводикам по производству отопительных брикетов из торфа: в Беньках, Мотылях и Жуброво. На заводах – своя охрана. Все здоровое население лагеря работало на погрузке как готовой продукции, так и на самих заводах. А раненых «лечили», голодом. Собственно, капитан умер от истощения, так как кормили немцы только тех, кто работал. Остальные либо делились своей пайкой с ранеными, либо нет. Так что капитан отлично знал тех, кто позволил ему дотянуть до освобождения. А остальных можно было в расчет не брать. Вот такая арифметика. Главным мотивирующим лозунгом у немцев был: «Кто хорошо работает, того внесем в списки на пересылку, и он поедет в Германию». И среди 12 000 человек более 8000 старались, и никогда не делились едой с 1350 ранеными и больными. Еще один удивительный факт: из той части людей, которых мы не приняли в отряд, человек 500 стало полицаями в Лидском и в Оранском районах. Лагерь очень многих людей превратил в рабов и скотов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})