Алиса в стране чудес - Льюис Кэролл

— Уэ ма ша? (Где моя кошка?) — что было первым предложением в ее французском учебнике.

Мышь неожиданно сделала скачок из воды и, казалось, затрепетала от ужаса.

— О, прошу прощенья! — поспешно поправилась Алиса, опечаленная тем, что оскорбила чувства бедного животного. — Я совершенно забыла, что вы не любите кошек.

— Не люблю кошек! — вскричала Мышь пронзительным, страстным голосом. — А ты любила бы кошек, если бы ты была мною?

— Ну, возможно, нет, — сказала Алиса примирительным тоном. — Не сердитесь на это! И все-таки жаль, что я не могу показать вам нашу кошку Дину: я думаю, вы полюбили бы кошек, если бы только могли ее увидеть. Она такое милое, тихое существо, — обращаясь наполовину к самой себе, продолжала Алиса, лениво плавая в озере. — И она так заботливо чистится у огня. И лижет свои лапки, и моет мордочку… И она такая нежная и аккуратная, когда ее кормишь… И она так замечательно ловит мышей!.. О, простите меня! — воскликнула Алиса снова, так как Мышь вся ощетинилась, и она ясно почувствовала, что Мышь на этот раз окончательно разгневана. — Мы не будем больше говорить о ней, если вы этого не желаете.

— Мы не будем говорить, в самом деле! — вскричала Мышь, которая вся дрожала вплоть до кончика хвоста. — Как будто бы я хотела говорить об этом! Мы, мыши, всегда ненавидим кошек: омерзительные, низкие, пошлые существа! Я не хочу слышать этого слова!

— Я не буду больше, — сказала Алиса, сильно затрудняясь найти другой предмет разговора. — Любите ли… любите ли вы… собак?

Мышь не ответила, и Алиса горячо продолжала:

— Есть такая милая, замечательная собачка, совсем недалеко от нашего дома… Маленький терьер с блестящими глазами, знаете ли… с… о! такой длинной, кудрявой каштановой шерстью! И он хватает все, что вы бросаете ему, и становится на задние лапки, и просит обедать, и чего только он не умеет делать! Не могу вспомнить и половины всего. Знаете ли, он принадлежит фермеру, и хозяин говорит, что он очень полезен и стоит сто фунтов! Фермер говорит, что терьер истребляет всех крыс и… о дорогая! — вскричала Алиса огорченным тоном. — Мне очень жаль, я снова вас рассердила! — так как Мышь поплыла прочь от нее с быстротой, на какую только была способна, по пути производя в озере настоящее волнение.

Тогда Алиса ласково позвала Мышь:

— Дорогая Мышь! Вернитесь обратно, и мы больше не будем говорить ни о кошках, ни о собаках, если они вам не нравятся.

Когда Мышь услышала это, она повернулась и медленно поплыла назад к Алисе; ее мордочка была совершенно белая («От гнева», — подумала Алиса.) Мышь произнесла глухим, дрожащим голосом:

— Выйдем на берег, и тогда я расскажу тебе свою историю, всю до конца, и ты поймешь, почему я ненавижу кошек и собак.

Было самое время выбираться из воды: озеро буквально кишело птицами и зверьками, которые упали туда. Там были Утка, и Дронт, и попугай Лори, и Орленок, и множество других странных созданий. С Алисой во главе вся компания поплыла к берегу.

Глава III Избирательные скачки и длинное продолжение

 омпания, собравшаяся на берегу, выглядела очень причудливо: птицы с крыльями, волочащимися по земле, зверьки со слипшимся мехом, и все они — насквозь мокрые, злые, недовольные.

Первый вопрос, конечно, был, как высушиться; они держали совет об этом, и через несколько минут Алисе уже казалось совершенно естественным, что она запросто беседует с ними, как будто она их знала всю жизнь. В самом деле, у нее был длинный спор с Лори, который в конце концов надулся и только нашелся сказать:

— Я старше тебя и должен знать лучше!

Этим Алиса не могла удовлетвориться, не представляя, сколько же ему лет, и, так как Лори решительно отказался назвать свой возраст, на том разговор и закончился.

Наконец Мышь, которая, видимо, была среди них самой почтенной особой, возгласила:

— Садитесь и слушайте меня! Я очень скоро сделаю вас достаточно сухими.

Они уселись все сразу в большой круг, с Мышью посредине. Алиса не спускала с нее глаз, так как она была вполне уверена, что получит основательную простуду, если немедленно не высохнет.

— Гм! — сказала с важным видом Мышь. — Готовы ли вы? Это самая сухая вещь, которую я только знаю. Помолчите, прошу вас! Вильгельм Завоеватель, получивший благословение папы римского на завоевание Англии, был вскоре завоеван англичанами, которые нуждались в королях, а потом и совсем привыкли к захватам короны и завоеваниям. Эдвин и Моркар, графы Мерсин и Нортумбрии…

— Уф! — произнес Лори дрожа.

— Прошу прощенья! — неодобрительно взглянув на него, но очень вежливо возразила Мышь. — Вы что-то сказали?..

— Я молчу! — поспешно ответил Лори.

— Мне показалось, что вы сказали, — заметила Мышь. — Я продолжаю. Эдвин и Моркар, графы Мерсии и Нортумбрии, стали на его сторону, и даже Стиганд, патриотический архиепископ Кентерберийский, нашел это весьма разумным…

— Нашел что? — спросила Утка.

— Нашел это! — очень сердито ответила Мышь. — Вы, конечно, знаете, что значит. «это»?

— Я знаю достаточно хорошо, что такое «это», когда я нахожу что-нибудь, — сказала Утка. — Это — обыкновенно лягушка или червяк. Вопрос в том, что же именно нашел архиепископ?

Мышь не обратила внимания на ее вопрос, но торопливо продолжала:

— …Нашел разумным отправиться вместе с Эдгаром Ателингом навстречу Вильгельму и предложить ему корону. Поведение Вильгельма сначала было скромным. Но наглость его норманнов… Как ты чувствуешь себя теперь, моя дорогая? — неожиданно обратилась она к Алисе.

— Так же сыро, как прежде, — ответила Алиса меланхолическим тоном. — Это, кажется, меня совсем не сушит.

— В таком случае, — важно произнес Дронт, вставая на ноги, — я вношу предложение прервать собрание для немедленного принятия более энергичных мероприятий…

— Говорите по-английски! — сказал Орленок. — Я не понимаю значения и половины этих длинных слов, и, больше того, я не убежден, понимаете ли вы их сами.

И Орленок нагнул голову, чтобы скрыть усмешку; некоторые птицы громко захихикали.

— Я хочу сказать, — продолжал Дронт обиженно: — лучше всего, чтобы нам высушиться, были бы Избирательные Скачки.

— Что такое Избирательные Скачки? — спросила Алиса. Ей не очень уж хотелось это знать, но Дронт остановился, как будто ожидая, что кто-нибудь еще заговорит. Но никто ничего не говорил.

— Ну, — сказал Дронт, — наилучший способ объяснить — это сделать!

Так как вы, может быть, попробуете повторить когда-нибудь в зимний день подобную штуку, я хочу рассказать вам, как Дронт справился с ней.

Сначала он обозначил беговую дорожку в форме чего-то вроде круга («Точная форма не имеет значения», — сказал он), и затем вся компания была размещена там и сям вдоль дорожки. Тут не было «раз, два, три — и вперед!» Каждый начинал бежать когда хотел и останавливался тоже когда хотел. Таким образом, узнать, окончены ли скачки, было нелегко. Однако, когда компания пробежала с полчаса или около этого и все снова стали совершенно сухими, Дронт неожиданно скомандовал:

— Скачки закончены!

И зверьки и птицы окружили его, тяжело дыша и спрашивая: «Но кто же выиграл?»

На этот вопрос Дронт не мог ответить без серьезного размышления и долго стоял, приставив палец ко лбу (поза, в которой вы обыкновенно видите Шекспира на его изображениях), в то время как остальные молча ждали. Наконец Дронт сказал:

— Каждый выиграл, и все должны получить призы.

— Но кто раздаст призы? — спросил хор голосов.

— Ну, она, конечно, — ответил Дронт, указывая на Алису.

И все столпились вокруг нее, беспорядочно крича:

— Призы! Призы!

Алиса не знала, что ей делать. В отчаянии она сунула руку в карман и вынула оттуда коробку леденцов (к счастью, соленая вода не проникла в нее). Она раздала каждому как раз по одной конфете.

— Но, знаете ли, она и сама должна получить приз, — сказала Мышь.

— Конечно, — ответил Дронт очень веско. — Что еще у тебя в карманах? — продолжал он, обращаясь к Алисе.

— Только наперсток, — печально сказала Алиса.

— Дай его сюда, — потребовал Дронт.

Все опять собрались вокруг нее, и Дронт важно вручил ей наперсток со словами:

— Мы просим тебя принять этот изящный наперсток…

И, когда он закончил свою краткую речь, компания одобрительно закричала.

Алиса подумала про себя, что происходящее просто нелепо, но птицы и зверьки смотрели настолько серьезно, что она не осмелилась засмеяться. Так как она не могла придумать, что же ей сказать в ответ, то скромно поклонилась и взяла наперсток, стараясь выглядеть как можно торжественнее.