Объявляется посадка на рейс... - Фридрих Незнанский

Корешков с радостным возбуждением, словно охотник, почувствовавший что где-то рядом находится дичь, продолжил поиски, когда услышал стук в дверь.

— Входите! — откликнулся он, думая, что это кто-то из очередных посетителей агентства. Каково же было его удивление, когда в проеме открывшейся двери увидел радостно улыбающуюся Изабеллу Хартвуд.

— Здравствуйте, мисс Хартвуд! — певуче произнес он, вставая. Андрей старался не показать вида, что доволен появлением англичанки. — Какими судьбами? Как вы нашли наше благословенное агентство?

— Как нашла, расскажу вам при случае. Это, кстати, было не очень сложно. Вы лучше расскажите, мистер Корешков, что с вами произошло вчера? Почему вы покинули «Левиафан» практически по-английски — не прощаясь. Это впору сделать англичанке, то есть мне, но уж никак не вам. Или ваше вчерашнее предложение было всего лишь шуткой?

— Нет, — опять насупился Корешков. — Только я не подставлялся под вербовку в качестве осведомителя. Если бы вы были мужчиной, то разговор бы был у нас совсем другой.

Глаза Изабеллы негодующе сверкнули:

— Дьявол побери! Я совсем не собиралась вас вербовать. Это меня интересует меньше всего. Я просто предложила вариант, при котором ваше участие в расследовании могло быть оплачено. Ведь каждый труд необходимо стимулировать.

— Премного благодарен за заботу! — саркастически ответил Андрей. — Спасибо большое. Только мне платит моя компания, штатным сотрудником коей я являюсь. И уверяю вас, мисс Хартвуд, очень хорошо платит, — произнес он, несколько погрешив против истины. — Я не нуждаюсь в заработках на стороне.

— Рада за вас. Значит, ваше предложение о сотрудничестве остается в силе?

— Нет. Оно снято. Я передумал.

— Идите вы к черту! — в сердцах выкрикнула Изабелла.

Она резко повернулась и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Черт бы побрал эту загадочную русскую душу вообще и этого Корешкова в частности. То он любезен, а через минут грубит; сначала говорит одно, а потом противоположное; радуется при ее появлении, но почему-то старается скрыть это. Нет, с таким человеком иметь дело, значит, трепать себе нервы.

Хартвуд, как ошпаренная, выскочила из здания «Атланты» и в крайнем раздражении уселась в «Мицубиси», который ей как сотруднице Интеллидженс Сервис выделили в посольстве на время пребывания в Москве. Изабелла завела машину, перевела рукоятку автомата в положение «Д» и тут же дала по тормозам — она увидела, что перед самым капотом стоит Корешков.

Изабелла выскочила из машины:

— Что вам от меня надо?! Желаете, чтобы я вас задавила?!

— Успокойтесь. И простите меня. Вы ведь не за тем приехали, чтобы выяснять отношения. Наверное, вам удалось что-то узнать. Уж не про Мустафу ли Кемаля?

Хартвуд от удивления раскрыла рот:

— Откуда вы знаете?

— Представьте себе, из Интернета. И такую информацию там можно раздобыть при желании. Турецкие газеты сообщили, что летевший рейсом 3035 строительный рабочий Мустафа Кемаль был застрахован на небывало крупную сумму. А вы как узнали про него?

— Не из Интернета. О нем мне сообщил один из турецких, как вы с презрением называете, осведомителей. Кемаль работал в Москве в строительной фирме, сейчас они возводят четыре жилых небоскреба на Дубнинской улице. Я получила разрешение на допрос персонала фирмы. Ну так как, мистер Корешков, предложение о сотрудничестве остается в силе?

Андрей почесал затылок:

— Ладно. Если вас не пугает мой вздорный характер, давайте попробуем еще раз войти в одну и ту же реку. Только с одним условием.

— Я слушаю, — насторожилась Хартвуд. Какое еще коленце выкинет сейчас этот русский?

— Условие очень сложное: вы перестаете называть меня мистером Корешковым и зовете просто Андреем.

— Согласна, — с облегчением рассмеялась Изабелла. — Тогда у меня тоже есть одно условие.

— Интересно узнать, насколько далеко простирается ваша фантазия.

— Условие такое: вы сейчас же садитесь за руль этой машины. Потому что с вашим дурацким правосторонним движением я уже несколько раз была на волосок от гибели.

Даже среди большого нагромождения высоких новостроек «спального» микрорайона четыре строящихся турецкой фирмой небоскреба, расположенные близко один от другого, по углам квадрата, были заметны издалека. Любознательный Андрей попытался на ходу посчитать, сколько там этажей. Не то тридцать четыре, не то тридцать пять. Сказал об этом Изабелле.

— Тридцать пять, — уверенно заявила она. — Я уже посчитала.

В будке у входа на стройплощадку сидел пожилой вахтер, который с явным наслаждением пил чай. Никаких пропусков у молодых людей он спрашивать не стал. Отвечая на их вопрос, показал, в какой бытовке находится контора, сказал, что им повезло — администратор сейчас на месте: «А то ведь иной раз уедет по делам, тогда ищи-свищи».

Кроме администратора, в помещении, сверх всякой меры заставленном стеллажами с кипами бумаг, папками и рулонами чертежей, находились еще три человека. Все опасливо посмотрели на появившихся европейцев. Изабелла в двух словах объяснила цель их приезда. Администратор сказал что-то по-турецки коллегам, и те сразу ушли.

— Мне хотелось бы посмотреть досье погибшего господина Кемаля.

— О’кей.

Администратор подошел к стоящему в углу канцелярскому шкафу и, выдвинув один из ящиков, достал тоненькую папку. Положил ее на стол перед Хартвуд.

— Вот документы Кемаля. Все в полном порядке. Мы не нанимаем на работу незаконных эмигрантов. Он тоже регистрировался.

— Пока вы смотрите документы, — сказал Корешков Изабелле, — я поговорю с рабочими.

— Только недолго. Кажется, бумаг тут не очень много.

— Постойте, — сказал администратор, открыл шкаф и достал белую пластмассовую каску. — Наденьте. Техника безопасности.

Разыскав на верхотуре бригаду отделочников, Андрей попросил их рассказать про своего погибшего товарища. Рабочие не говорили по-английски, лишь один из них более или менее изъяснялся на русском.

— Смерть Мустафы — большая беда для его семьи. Настоящее горе. Семья большая, много людей — жена, двое детей, брат, две сестры, мать, слепой отец. Всех нужно кормить.

— Вы его земляк?

— Нет, он рассказывал.

— Он отсылал им деньги?

— Обязательно. Мы все посылаем деньги домой. У Мустафы есть младший брат. Теперь он должен будет кормить семью.

— Мустафа много зарабатывал?

— Нельзя сказать, чтобы очень. Он был не старательный. Не любил работать.

Когда дело коснулось конкретных цифр, то с большим трудом удалось выяснить, что рабочие в среднем посылают на родину долларов семьсот в месяц. Однако у Кемаля, видимо, таких сумм не набиралось.

Андрей вернулся в контору. За время его отсутствия Изабелла успела сделать ксерокопии нужных бумаг, в том числе скопировала фотографию погибшего строителя, которую сразу показала Корешкову:

— Вы видели этого человека в аэропорту?

Тот покачал головой:

— Нет, не припомню.

На достаточно нечеткой копии маленького снимка можно было различить лицо молодого паренька с тщательно зачесанными назад волосами и черными усами.

— Там, наверное, было много людей, похожих на него. У Кемаля — типичная турецкая внешность, — сказала Хартвуд.

— Как раз нет, — возразил Андрей. — Мне бросилось в глаза, что там находилась большая группа англичан. Много наших туристов. А никого, похожего на Кемаля, я не заметил. Наверное, он прибыл в аэропорт после моего отъезда.

Администратор, извинившись, вышел.

— Что вам удалось узнать у рабочих?

— Сказали, что у Кемаля была большая семья, к тому же слепой отец. Только зарабатывал парень здесь не очень много, потому что был ленив. Похоже, его принесли в жертву, — предположил он.

Хартвуд хмыкнула:

— Даже так? Оригинальная версия. И с чем, по-вашему, связана такая жертва?

— Я не имел в виду сатанинские мистерии или языческие ритуалы. Мне кажется, здесь все проще и страшнее. Семья решила обогатиться, пожертвовав жизнью самого бесполезного ее члена.

— Неужели вы совсем отбрасываете версию обычного теракта? Или хотя бы, что тот же Кемаль был членом террористической группировки?

— Конечно, нет. Только все же мы не случайно в первую очередь обратили внимание на Кемаля. Страховой бизнес знает случаи, когда кто-то жертвует собой ради процветания или хотя бы выживания семьи, детей. Всяко бывало.

— Вы готовы их оправдать? — прищурившись, спросила Изабелла.

— В принципе, я могу их понять. Однако не тогда, когда гибнут сто с лишним ни в чем не повинных людей.

В это время у Хартвуд зазвонил телефон. По мере разговора выражение ее лица становилось все более озабоченным. Выключив телефон, она сказала: