Зеркало Пиковой дамы - Елена Ткач

Витя, маячивший позади, сразу завял, загрустил и покорно отошел в сторону. Аля кивнула ему ободряюще… его стало жалко. Нормальный парень, чего его все тыркают?

— Наша студия — это эксперимент, — продолжала Маруся. — Театр двадцать первого века! Ну, театр-лаборатория, что ли, базарить-то можно долго, пока сама в это не въедешь. Я так просекаю: если человеку тут хорошо, нравится и вообще он западает на это — все, финиш! Ему по жизни в студии поселиться надо. Тут такое бывает, просто чума! Да, только не вздумай всякие такие словечки при Маркуше употреблять — съест и заживо закопает! Шучу… При нем мы говорим, как надо — правильным русским языком, врубаешься? О кей, тогда пошли к Машке в гнездо знакомиться.

— В какое гнездо? — рассмеялась Аля. Эмоциональная и живая Маруся начинала ей нравиться.

— А вот оно, её гнездо! — Маруся подошла к двум ширмам, отгораживавшим уголок репетиционного зала. Тая и Аля — за ней. — Тук, тук, тук, к тебе можно? — и не дожидаясь ответа, распахнула створку ширмы, схватила Алю за руку и затащила внутрь.

Это действительно напоминало гнездо: матрац на полу, покрытый сбитой простыней, два скомканных шерстяных одеяла по-сверх, на полу — журналы, книжка и тапочки, в одном углу — кучка одежды, ботинки, в другом маленькая электроплитка, кастрюлька и чашка. Еще пачка чаю, кажется… Посередине всего этого бардака сидела девчонка со странным неподвижным взглядом, уставившись в одну точку. Она даже не сразу вскинула голову на вошедших — так глубоко задумалась. Ей было лет пятнадцать, густые светлые волосы собраны в жгут на затылке. От девчонки довольно сильно пахло потом, а её синий тренировочный костюм украшали неприятные темные пятна.

"Бомжиха какая-то!" — подумала Аля, с невольной неприязнью разглядывая жительницу гнезда.

Аля была ужасная чистюля, и если не принимала душ на ночь, чувствовала себя больной…

— Мань, опять медитируешь? Очнись, мы к тебе в гости, — с неожиданной нежностью заявила Маруся, широко улыбаясь. — Вот погляди, кто к нам пришел! Узнаешь, у кого мы с тобой отплясывали?

Маня медленно поднялась, и заглянула Але в глаза. Той стало как-то не по себе, точно её, как какую-то вошь, под микроскопом разглядывают!

— Ой, ты пришла все-таки! — просияла она, и улыбка её была такой ясной и искренней, а голос — такой неожиданно чистый и мелодичный, что Аля растаяла. — Как хорошо, какая же ты молодец!

— Она не просто молодец, она — гений! — поддакнула Маруся. — Зеркало, от которого ты тогда прибалдела, студии подарила. Бэз-воз-мэзд-но!

Маня сразу стала серьезной, а глаза её — темно-синие, даже какие-то фиолетовые — замерцали загадочно, как огонек в ночи. Точно распахнули дверцу в неведомое. И Але почему-то подумалось, что эта Маня — колдунья! Но очень добрая… Она неожиданно для самой себя вдруг крепко-крепко пожала руки своей новой знакомой, они молча глядели друг другу в глаза, и этот миг соединил их тайным родством, более крепким, чем кровное… Это было так удивительно! Первый раз видишь человека и — на тебе! — он, едва сказав пару слов, становится тебе жутко близким и дорогим, и ты за него в огонь и в воду готова! Разве не волшебство? А может, эта Маня — фея?

От этой мысли Аля разом расслабилась и рассмеялась.

— Что, проняло? — довольно улыбаясь, сказала Маруся, наблюдавшая эту сцену. — Да, наша Маша — он такая, в неё все влюбляются — сразу и навсегда! Ну не все, конечно, только живые!

— То есть, как? — не поняла Аля.

— Ну, это наше выражение, студийное: живой человек — это значит такой, у которого душа чуткая, восприимчивая. Которая тонкий мир чувствует. Сечешь?

— Ага… — не очень уверенно кивнула Аля. — Маш, а чего ты здесь… за ширмами?

— А ей жить негде, — ответила за Машу Маруся. — И помыться, и постирать тоже негде — у нас только рукомойник наверху в мастерской, вода перекрыта. Правда, обещают скоро душ сделать.

— Меня Марк Николаевич у цыган выкупил, — объяснила Маша своим музыкальным голосом. — Я с Яшкой-цыганом по электричкам ходила и пела, а он мне на гитаре подыгрывал.

Аля не нашлась, что сказать — она и не предполагала, что бывает такое: что кого-то в наше время, как раба, выкупают за деньги! И только все глядела в эти загадочные глубокие глаза и не отнимала рук…

— Маш, знаешь… если хочешь, ты можешь у нас пожить — я только у мамы спрошу… Правда у нас грудной ребенок… братик мой. Но мама будет не против, она очень добрая!

— Так, бабоньки, кончай базар, через пять минут репетиция, — прервала их Маруся.

Они выбрались из гнезда, и Аля новыми глазами оглядела студию: теперь она не сомневалась, что останется здесь. Просто ужас как сегодня меняется настроение — по сто раз на дню! Только минуту назад ей вовсе не улыбалось "влиться", как сказал Макс, в число этих студийцев, а теперь… да она только об этом и думала! А чего думать-то, тут так интересно… Словно её, Алю, как машину, до того обесточенную, подключили в сеть, и машина вдруг заработала, набирая обороты! Будем жить, ура! Она и в самом деле чуть не заорала вслух — такая волна энергии, силы вдруг поднялась в ней… Аля даже не думала, что так заведется от этого… А чего удивляться: ведь сбывается её мечта! Теперь все переменится. И она надеялась — к лучшему!

Глава 3

ЗАСТОЛЬНЫЙ ПЕРИОД

— Аль, ты погуляй тут по залу, прочувствуй все, так сказать, посоветовала ей Маруся. — Марк Николаевич говорит, что человеку нужно чаще бывать одному, чтобы разобраться в себе, подумать… и все такое. О кей? А мне надо с Маней парой слов перекинуться.

Аля кивнула и отошла к окну. Там, на улице бушевал самый настоящий буран — так мело, что не видно ни зги, ветер выл, острый колючий снег сек по стеклу… ну и погодка! А здесь тепло, хорошо и ребята такие чудесные… Она медленно двинулась вдоль окон, глядя под ноги, так приятно было ступать по свежеструганным светлым доскам пола!

В уголке Маша с Марусей о чем-то шушукались. Маруся, делая страшные глаза, сообщала враз посерьезневшей Маше нечто чрезвычайно важное. До Али долетали обрывки их разговора.

— Ты ж понимаешь, Наташка ужасно впечатлительная! На неё же дунь отзовется! Понимаешь, она все всегда хочет всерьез! А эта все крутится, крутится возле… Папаша ее… Конечно, у него ж казино!

— Нет, как-то не верится… — недоумевала Маша. — Может, моих цыган подключить, они мигом разведают.

— Теперь и совсем пропала… Живет она с бабушкой, родители в длительной командировке… так эта бабка мычит что-то непонятное — не разберешь!

Тут появился Пашка с ещё одним парнем: они внесли в зал Алино зеркало. Аля этого парня сразу узнала: тот самый ряженый, который написал ей на конфетной обертке адрес студии. Зеркало поставили в оконном проеме напротив зеркальной стены, и виновник её появления здесь, откинув со лба длинную прядь волос, оглядел себя в зеркало, подбоченился и отбил чечетку. Аля медленно приблизилась к зеркалу, и он сразу увидел в нем её отражение. Обернулся, обрадованный.