Король крыс - Джеймс Клавелл

— Да, тебя, — нетерпеливо ответил Макс.

— Зачем?

— Откуда мне знать, черт побери?

Молодой человек нахмурился, глядя на Макса. Лицо его напряглось. Подумав секунду, он повернулся к Сулиману, малайцу.

— Нанти-лах, — произнес он.

— Бик, туан, — ответил Сулиман, приготовившись ждать. Потом добавил по-малайски: — Будь начеку, туан. И иди с Богом.

— Я не боюсь, мой друг, но спасибо тебе за заботу, — сказал человек, улыбаясь. Он встал и последовал за Максом в хижину.

— Вы хотели меня видеть? — спросил он, подходя к Кингу.

— Привет, — откликнулся Кинг, улыбаясь. Он заметил настороженные глаза молодого человека. Это доставило ему удовольствие, потому что такое выражение глаз было редкостью. — Садитесь. — Кивком головы он отпустил Макса. Остальные, не дожидаясь указаний, отошли в сторону, чтобы дать Кингу возможность поговорить наедине.

— Давайте, садитесь, — радушно предложил Кинг.

— Благодарю.

— Хотите сигарету?

Глаза молодого человека расширились, когда он увидел, что ему предлагают «Куа». Поколебавшись, взял. Его удивление возросло, когда Кинг щелкнул ронсоновской зажигалкой, но он попытался скрыть его и глубоко затянулся сигаретой.

— Вот хорошо. Очень хорошо, — сказал он, наслаждаясь. — Благодарю.

— Как вас зовут?

— Марлоу. Питер Марлоу. — Потом иронически добавил: — А вас?

Кинг рассмеялся. «Хорошо, — подумал он, — у парня есть чувство юмора, и он не из тех, кто лижет задницу». Отметив это про себя, Кинг спросил:

— Вы англичанин?

— Да.

Кинг никогда раньше не встречал Питера Марлоу, но в этом не было ничего необычного, ведь десять тысяч лиц были так похожи друг на друга. Он молча рассматривал Марлоу, и в ответ его изучали холодные голубые глаза.

— «Куа» — лучшие сигареты здесь, — сказал наконец Кинг. — Конечно, их нельзя сравнить с «Кэмел». Американская марка. Лучшая в мире. У вас они когда-нибудь были?

— Да, — ответил Марлоу, — но на мой вкус они слегка суховаты. Моя марка — это «Голд Флейк». — Потом вежливо добавил:

— Как я полагаю, это дело вкуса.

Снова наступило молчание. Питер Марлоу ждал, пока Кинг скажет, зачем он хотел его видеть. Марлоу подумал, что ему нравится Кинг, несмотря на его репутацию. Питеру нравились искры юмора, блестевшие в глазах Кинга.

— Вы очень хорошо говорите по-малайски, — сказал Кинг, кивая в сторону терпеливо ожидающего малайца.

— Думаю, не очень плохо.

Кинг подавил раздражение, вызванное неизменной английской привычкой принижать свои достоинства.

— Вы выучили его здесь? — терпеливо допытывался Кинг.

— Нет. На Яве. — Марлоу нерешительно огляделся по сторонам. — У вас тут подходящее местечко.

— Люблю жить с удобствами. Как вам этот стул?

— Хороший. — В глазах мелькнуло удивление.

— Стоил мне восемьдесят баксов, — гордо объяснил Кинг. — Год назад.

Марлоу пристально посмотрел на Кинга, пытаясь понять, не шутит ли он, называя ему такую цену, но лицо Кинга выражало только довольство и очевидную гордость. «Странно, — подумал он, — говорить подобные вещи незнакомому человеку».

— Он очень удобен, — подтвердил он, скрывая смущение.

— Я собираюсь завтракать. Хотите составить мне компанию?

— У меня только что был… завтрак… — осторожно ответил Марлоу.

— Вероятно, вы можете съесть еще что-нибудь, например, яйцо.

После этого Питер Марлоу не мог больше скрывать свое удивление и широко открыл глаза. Кинг улыбнулся и решил, что стоило пригласить его поесть, чтобы увидеть подобную реакцию. Он опустился на колени перед своей черной коробкой и осторожно отпер ее.

Ошеломленный Марлоу уставился на содержимое коробки. Полдюжины яиц, пакеты с кофейными зернами. Стеклянные банки с очень вкусными восточными сладостями. Бананы. По крайней мере фунт яванского табака. Десять или одиннадцать пачек «Куа». Стеклянная банка, полная риса. Другая банка с бобами. Масло. Много лакомств, завернутых в банановые листья. Он уже несколько лет не видел такого изобилия.

Кинг вынул масло, два яйца и запер коробку. Когда он оглянулся на Питера Марлоу, увидел, что глаза его снова стали настороженными, а лицо спокойным.

— Как вам подать яйцо? Поджарить?

— Мне кажется, будет нечестным, если я приму предложение. — Питеру было трудно говорить. — Я имею в виду, что вы не предлагаете яйца просто так.

Кинг улыбнулся. Это была добрая улыбка, и Питеру стало легче.

— Не думайте об этом. Отнесите это на счет «руки помощи из-за океана» — ленд-лиза.

Вспышка раздражения промелькнула на лице англичанина, мускулы его челюсти затвердели.

— В чем дело? — резко спросил Кинг.

— Ничего, — помолчав, ответил Марлоу. Он посмотрел на яйцо. Ему не полагалось яйца в течение шести дней. — Если вы считаете, что я не введу вас в расход, я хотел бы яичницу.

— Будет сделано, — сказал Кинг. Он понимал, что где-то допустил ошибку, потому что раздражение гостя было неподдельным. «Непонятные люди эти иностранцы, — думал он. — Никогда не знаешь, как они отреагируют». Он поставил электроплитку на стол и включил вилку в розетку.

— Здорово, а? — сказал он весело.

— Да.

— Это Макс собрал ее для меня, — сказал Кинг, кивая в сторону выхода.

Питер взглянул туда. Чувствуя, что на него смотрят. Макс поднял голову.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, — ответил Кинг. — Просто рассказываю ему, как ты сделал спираль для плитки.

— А! Она работает нормально?

— Конечно.

Питер встал и, высунувшись из окна, крикнул по-малайски:

— Я прошу тебя не ждать, увидимся завтра, Сулиман.

— Очень хорошо, туан, да будет мир с тобой.

— И с тобой тоже. — Питер улыбнулся и снова сел, а Сулиман ушел.

Кинг аккуратно разбил яйца и выпустил их содержимое в нагретое масло. Желток был яркого цвета, окружающее его желе брызгалось, потрескивало, и начало схватываться, и сразу же шипенье заполнило всю хижину. Эти звуки захватили умы, захватили сердца и вызвали выделение желудочного сока. Но никто ничего не сказал и ничего не сделал. Не считая Текса. Он заставил себя встать и уйти из хижины.

Многие, проходя по тропинке мимо, чувствовали этот аромат, и это вызывало новые приступы ненависти к Кингу. Запах потянулся вниз, по склону холма, и достиг хижины военной полиции. Грей и Мастерс сразу поняли, откуда он тянется.

Испытывая тошноту, Грей встал и пошел к двери. Он собирался обойти лагерь, чтобы не чувствовать этого запаха. Потом передумал и вернулся.

— Пошли, сержант, — сказал он. — Нанесем визит американцам. Сейчас самое время проверить то, что рассказывал Селларс.

— Хорошо, — сказал Мастерс, почти сломленный запахом.

— Чертов ублюдок мог бы по крайней мере готовить до завтрака, а не после, когда до обеда еще пять часов.

— Американцы сегодня во второй смене. Они еще не ели.

В американской хижине ее обитатели продолжали заниматься своими делами. Дино постарался заснуть, Курт продолжил шить, возобновилась игра в покер, а Миллер и Байрон Джонс III возобновили свою нескончаемую партию в шахматы. Но шипение яичницы разрушило душевное спокойствие, отчего Курт вогнал иголку себе в палец и грязно выругался, Дино утратил охоту спать, а Байрон Джонс III потрясенно наблюдал, как Миллер забрал его королеву паршивой пешкой.

— Господи, — сказал Байрон Джонс III, не обращаясь ни к кому, поперхнувшись. — Хотел бы я, чтобы пошел дождь.

Никто не ответил. Потому что никто ничего не слышал, кроме шипения и потрескивания.

Кинг был тоже сосредоточен. Он наблюдал за сковородой. Он гордился, что лучше него никто не может пожарить яичницу. По его мнению, яичница должна готовиться профессионалом, и быстро, хотя и не слишком.

Кинг оторвался от стряпни и улыбнулся Марлоу, но глаза последнего были прикованы к яйцам.

— Бог мой, — сказал он тихо, и это прозвучало, как молитва, а не как богохульство. — Так замечательно пахнет.

Кинг был доволен.

— Подождите, пока я кончу. И тогда поймете, что это самая растреклятая яичница, из всех, которые вы вообще когда-либо видели. — Он осторожно поперчил яйца, потом добавил соли. — Вам нравится готовить? — спросил он.

— Да, — ответил Питер Марлоу. Его собственный голос звучал совершенно незнакомо для него самого. — Для своей группы большую часть готовки делаю я.

— Как вам хочется, чтобы вас звали? Пит? Питер?

Питер Марлоу скрыл свое удивление. Только проверенные и верные друзья зовут тебя по имени, как еще можно тогда отличить друзей от просто знакомых? Он взглянул на Кинга, но увидел дружелюбное выражение его лица и, вопреки самому себе, сказал:

— Питер.

— Откуда вы родом? Где ваш дом?

«Вопросы, вопросы, — подумал Питер Марлоу. — Потом он захочет знать, женат ли я или сколько у меня на счету в банке». Любопытство подсказывало ему принять вызов Кинга, и он чуть ли не ругал самого себя за проявленный интерес. На него умиротворяюще действовало великолепие шипящей яичницы.