Зильбер. Третий дневник сновидений - Гир Керстин

Миссис Спенсер-старшая, то есть бабушка Грейсона и Флоранс (её также называют Рысей, женщина, которая своим «бентли» занимает на парковке сразу два места), озадаченно смотрела на маму.

– Но к этому сроку нельзя успеть.

– До свадьбы ещё три с половиной месяца.

Мама сидела за кухонным столом перед горой экзаменационных работ, которые надо было проверить. До прихода Рыси она, приподняв ноги, подставляла лицо послеполуденному солнцу.

– Будем относиться к этому спокойно.

– Кто как. – Флоранс принюхалась. – Только не я.

Считая участие Лотти в общем хозяйстве излишним, она иногда заглядывала на кухню и смотрела, что та готовит. Сегодня это были крохотные яблочные кексы с корицей, вид у них был такой же аппетитный, как и запах. Флоранс попробовала, отщипнув кусочек, – на лице её против желания выразился восторг. Но, заметив, что мы с Лотти наблюдаем за ней, сказала быстро и как нельзя равнодушней:

– Мы с Грейсоном в подготовке не участвуем. Нам хватает занятий в школе. В июне будет ещё выпускной бал. Может, действительно стоит сдвинуть срок. На осень или на следующую весну.

– Да, или на 2045 год, как раз к их восьмидесятилетию. – Мия взяла три кекса и некоторое время смотрела в задумчивости, не съесть ли их, что наконец и сделала.

– Не волнуйтесь, ничего не надо планировать. – Мама одарила нас невозмутимой улыбкой. – Будет как будет – всё-таки нет лучшего праздника.

– Но… – Рысе словно стало не хватать воздуха. – Но это же свадьба, а не детский день рождения! Тут не обойтись несколькими воздушными шариками. Один список гостей… У нормальных людей уже есть свои планы на лето.

– Да уж, у тёти Гертруды наверняка, – пробормотала Мия.

– Не имеет значения. У кого есть время, тот придёт, а другие не придут, – сказала мама. – Ничего особенно грандиозного, небольшой, без претензий, праздник…

– У Лотти будет повод надеть свою широкую юбку в сборку.

– А я, по крайней мере, испеку торт. – Лотти сияла. – Трёхслойный.

– Это будет супер, – поддержала мама.

Рыся застонала.

– О помещении в июне можно, конечно, не заботиться. Праздновать будем в саду. – Она коротко засмеялась, чтобы подчеркнуть ироничность своих слов, но мама этого не ощутила.

– Хорошая идея, – кивнула она.

– Но это же катастрофа! – возразила Рыся.

– Нет, если мы не допустим, чтобы распоряжались тётя Гертруда и бабушка Вирджиния, – заметила я.

Рыся побледнела. Мысль, что у нас появится ещё одна семья, до сих пор как будто не приходила ей в голову.

– О, я буду только рада ближе познакомиться с вами. – Флоранс закатила глаза.

Они с Грейсоном были близнецами, но Флоранс любезностью напоминала бабушку, у которой стали набухать жилы на лбу.

– Небольшой пикник в саду! Это можно было бы устроить, если бы речь шла не о свадьбе. Если бы не было ни семьи, ни обязательств. – Она возбуждённо стала ходить по кухне взад-вперёд. – Но мой сын, в отличие от тебя, помнит о принципах и традициях, которые обеспечили ему положение в обществе. Ты о них представления не имеешь.

– У тебя прямо дым из ушей, – весело сказала мама.

– Глупости, – ответила Рыся.

Но мама была права: из ушей Рыси явно поднимались маленькие белые облачка, да ещё слышался шум двигателя. Тут только я поняла, что всё это мне снится. Хотя разговор на кухне действительно происходил сегодня после полудня. А что уши Рыси не дымились и рядом с холодильником не было зелёной двери, это я теперь заметила.

Рыся из сна проследила за моим взглядом.

– Вычурное рукоделие – это для меня слишком. Дверная ручка в виде ящерицы – по-моему, верх безвкусицы… Ах, что это?

Дверная ручка шевельнулась. Мелкие чёрные и красные чешуйки замерцали, в то время как ящерица вытянулась в длину, хвост опустился, а глаза раскрылись.

– Ты – вовсе не безвкусица, – улыбнулась я, как всегда восхищённая её красотой.

Когда я впервые увидела дверь моего сна, ящерица была ещё из латуни и гораздо меньше, чем сейчас. Она весело подмигивала, но не шевелилась. Сейчас же ящерица ползала вверх-вниз по двери и пыталась изобразить удобную дверную ручку, как мне хотелось. Её глаза светились бирюзой и смотрели дружелюбно – в отличие от глаз её сестры на другой стороне двери. Я всё пыталась найти для неё подходящее слово, мистическое, звучное и при этом доверительное. В конце концов, она была создана моим подсознанием, значит, была частью меня самой. Как и её острозубый двойник с другой стороны двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Слишком пестро, – возразила Рыся. – И совсем не реалистично. Пропорции передней и задней части не совпадают.

Я погрозила из своего сна Рысе. Было не очень приятно, что она так часто появляется у нас в настоящем доме, причём явно предпочитает дни, когда Эрнест находится в деловой поездке, а мама свободна от уроков. Нам с Мией это казалось издёвкой, но мама и Лотти с их твёрдой уверенностью, что человек от природы добр, считали, что бедная старушка просто хочет участвовать в жизни семьи и быть полезной.

Ну да. А Земля была диском.

Я осторожно потрогала кончиком пальца чешуйки ящерицы. К моей радости, она замурлыкала, как наш кот Спот. Фантастически, но по-своему восхитительно.

– Назови её Лиз, – предложила Мия.

Она, Лотти и мама стояли рядом со мной, любуясь ящерицей. Флоранс с Рысей просто исчезли.

– По-моему, Лиззи звучит неплохо.

– Нет, это слишком… прозаично, – сказала Лотти. – Может, Саламандрия. Или Никс, как богиня ночи.

– Больше бы подошло Барселона.

Мама увидела наши неуверенные взгляды и добавила:

– Знаете, в честь знаменитой ящерицы Гауди[9], который… Ах, забудьте ваши культурные банальности.

Как часто бывало во сне, я вздрагивала, когда подсознание выискивало в глубине моего мозга информацию, о какой я и не подозревала. Прямо завтра утром я введу слова «Гауди» и «Барселона» в свою поисковую программу. И надеюсь не найду там ящерицу.

Кто-то постучался в дверь с той стороны.

Ящерица ловко скаталась в дверную ручку, в то время как её двойник с другой стороны сунул голову в прорезь для писем и прошипел:

– Это Генри.

– Что-то новенькое для дверного шпионажа, – сказала мама.

– Считай, это Мата Хари[10], – сострила Лотти.

Я наклонилась и спросила в прорезь для писем:

– А чем сегодня пахло в комнате Грейсона?

– Бутылкой «Ветивера[11]», которую Грейсон уронил. Его ковёр теперь вечно будет этим запахом напоминать о его дедушке, – отвечал Генри с другой стороны. – Готов спорить, этой ночью ему дедушка снился.

Я открыла дверь. Генри ухмылялся, держась рукой за притолоку.

– Привет, сырная девочка! Могу я войти?

– Не знаю. Среди ночи… – Я изображала шутливость. – Моя мама не разрешила бы.

– Вздор! – сказала мама за моей спиной.

Генри просунул голову в кухню.

– Ах, уютный семейный сон! И как аппетитно пахнет… Свежей выпечкой… корицей… Твои сны последнее время невероятно ароматны.

Ещё невероятней, что он может ощущать запахи, которые мне снятся. Всё было так необычно, что не стоило долго в этом разбираться. Каждый раз, когда я так делала, меня охватывал страх – страх перед тем, что в конечном счёте для этих снов не существовало научного объяснения. Что, с другой стороны, должно было означать…

– А это что такое? – прервал Генри мои размышления.

Под кухонным столом вдруг появился довольно упитанный чау-чау и оглядывался на нас. Самый настоящий Расмус.

– Он всегда так смотрит, когда хочет угощения, – сказала Мия со злорадным смешком. – Это же маленький Ра…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– У-уй… – Генри потёр руки.

Я вытолкала его в коридор, выскользнула вслед за ним и закрыла за нами дверь – Мия не успела и слова проговорить. Во сне я умела двигаться быстрей супермена, если такое можно представить.